Слимпериада. Трилогия - Бабкин Михаил Александрович (первая книга .TXT) 📗
– Этот не пропадёт, – успокоил Семёна Мар. – За него ты можешь не беспокоиться! Если живой – сам нас найдёт, чего панику зря поднимать… Ты глянь, глянь что творится! – обомлел медальон, – ух ты!
Было от чего придти в изумление: в тумане, застилавшем сосновый бор перед Семёном, неожиданно обозначился вход в узкий коридор из очищенного от белой мути воздуха; коридор вёл куда-то в самую глубь бора, плавно огибая стволы-башни. Мягкие колышущиеся стенки туманного коридора смыкались вверху аркой; мало того – внутри нежданно открывшегося прохода не только не было дождя, но и зелёная густая трава на земле была лишь слегка влажная, не мокрая.
– Приглашают, однако, – с трепетом в голосе сообщил Мар. – Засекли нас, Семён, вот какие дела…
– Раз приглашают, значит пойдём, – уверенно сказал Семён. – Это даже хорошо, что приглашают, самому долго искать пришлось бы, – Семён решительно ступил на травяную дорожку и потянул за собой безмолвную девушку.
Дорожка прихотливо изгибалась, без видимой причины виляя то влево, то вправо. Семён шёл, изредка бросая взгляды по сторонам: сквозь туманные стены видно было неважно, но всё же кое-что можно было разглядеть. Кое-что удивительное и необъяснимое.
Там, за стенами, всё ежесекундно менялось – растворился и пропал в тумане сосновый бор, сменившись почему-то жаркой бескрайней пустыней с высокими барханами; через секунду пустыня превратилась в бурное штормовое море, где вспененные волны катились друг за дружкой, подгоняемые ураганным ветром; на смену морю пришёл невероятно красивый город, видимый с высоты птичьего полёта – город с дворцами, башнями, разноцветными вымпелами на шпилях; над шпилями, с левой стороны и неподалёку от стены коридора, летел, распластав кожистые крылья, золотой дракон. На спине дракона сидел воин в ослепительно сияющих под солнцем доспехах.
У Семёна от увиденного закружилась голова и парень вынужденно уткнулся взглядом в травяную дорожку. Чтобы не упасть ненароком.
– Он нам язык показал, – с обидой в голосе сказал Мар. – Длинный! Раздвоенный.
– Кто? – поинтересовался Семён, не отрывая взгляда от дорожки.
– Дракон, кто же ещё, – Мар возмущённо покачнулся на цепочке. – Тьфу, одно слово – рептилия! Никакой от них пользы, один навоз разве что…
– По-моему, у него на спине всадник был, – заметил Семён. – В доспехах.
– Чего не заметил, того не заметил, – с сожалением признался медальон. – Язык видел. Всадника – нет.
– Странно, – Семён глянул сквозь стену ещё раз, но ни города, ни дракона с седоком там уже не было, а были искрящиеся под солнцем льды, одни льды – и слева, и справа от коридора, до самого горизонта. – Если тут всё сплошное колдовство, тем более особое колдовство, такое же как и магическое золото… видимое и мне, и тебе… то всадника ты не мог не заметить.
– Я только на язык смотрел, – подумав, сообщил Мар. – Решал, обижаться или нет. Ежели бы твой ездок тоже с высунутым языком летел, вот тогда бы я его точно заметил! За компанию.
Семён хотел было сказать что-нибудь ехидное по поводу наблюдательности некоторых медальонов, но не успел – коридор закончился. Резко закончился, неожиданно.
Семён потянул девушку за руку и они вышли из-под защиты белых дымчатых стен; в тот же миг коридор развеялся, словно никогда его и не было, растаял как самый обычный туман под утренним солнцем.
– Пришли, – прокомментировал случившееся Мар. – Туда, куда должны были придти. А куда мы должны были? Сюда, что ли? В сад? Ничего не понимаю…
Это был яблоневый сад. Утренний, пронизанный солнечными нежаркими лучами; весенний, цветущий, пахнущий пока не зрелыми яблоками, а тем самым особым ароматом, где непередаваемо смешаны запахи и цветов, и молодых яблок, и тёплой сырой земли, и свежей травы – запах, любимый Семёном с детства.
Среди яблоневых веток жужжали пчёлы: чуть поодаль между стволами яблонь была видна небольшая просека, уставленная ульями.
А прямо перед Семёном, шагах в десяти, среди деревьев стоял ладный аккуратный домик, сложенный из жёлтого кирпича, с невысоким деревянным крылечком, распахнутыми резными ставнями.
– Что-то мне это напоминает, – растроганно сказал Семён, – что-то далёкое, из детства… Только тогда, кажется, был вечер… Но что именно напоминает – не вспомню, хоть убей.
– Пошли к дому, – предложил Мар, – а то темнеть начинает. Вечереет.
– Как – вечереет? – не понял Семён, – ведь только что было утро, – он глянул на небо и не поверил своим глазам. Мар был прав.
Утро решительно менялось на поздний вечер: солнце тускнело, превращаясь в полную луну, небо темнело, заполняясь крупными звёздами; перестали жужжать пчёлы, вместо них разноголосо затрещали кузнечики, прячась в намокшей от вечерней росы траве.
– Цикады куда как благозвучнее, – недовольно пробурчал Мар, – не люблю я этот пошлый стрекот. В одном Мире, в Развёрнутом… ты там не был, а стоит побывать, они там все эстеты, красивое любят, так вот – там никаких кузнечиков, только цикады. Специально выведенные. Такое благозвучие по ночам, что… Что это?
Стрекот стих, сменившись удивительно красивыми звуками – словно заиграли сотни маленьких хрустальных колокольчиков, сплетаясь в завораживающую мелодию, мелодию без начал и без конца.
– Точь-в-точь как в Развёрнутом Мире, – растерянно сказал Мар. – Ничего не понимаю!
– Я тоже, – Семён решительно направился к крылечку. – Думаю, сейчас мы всё узнаем, – пообещал Семён, помог девушке подняться по ступенькам и решительно постучал в дверь.
Дверь отворилась. Сама.
По ту сторону двери было темно – Семёну даже показалось, что там вообще нет ничего, один первозданный мрак, но секунду спустя темнота оформилась в нечто вещественное, в короткий коридор, задрапированный по стенам и потолку чёрным, с золотой вышивкой бархатом.
– Что за ерунда, – пробормотал Семён, – какой к чертям бархат в садовом домике… – и осёкся: бархата не стало. Были дешёвенькие тёмные обои, беленый потолок и лампочка под плетёной корзинкой-абажуром; в конце коридора возникла простая некрашеная дверь, деревянная, с косо прибитой стандартной железной ручкой.
– Однако, становится всё страньше и страньше, – верно подметил медальон. – Хорошо я сказал? В самую точку.
– Сказал-то хорошо, но не первым, – Семён прошёл к двери и потянул на себя ручку.
За дверью опять был мрак, но он почти сразу рассеялся: за дощатым столом, низко склонив голову над большой раскрытой книгой, сидел старец с длинной седой бородой, длинными седыми волосами; старец был одет то ли в просторный льняной греческий хитон, то ли в долгополую рубаху навыпуск, подпоясанную узким кожаным ремешком. Под столом были видны босые ноги старца.
Рядом с книгой на столе мерцало что-то неопределённое, превращающееся попеременно то в толстую монастырскую свечу, то в неяркую керосиновую лампу. За спиной старца высвечивалось лунным ночным светом открытое окно; окно тоже было странным – оно плавно смещалось то влево, то вправо, видимо, подыскивая для себя наиболее подходящее место; наклонный столб лунного света с небольшой задержкой следовал за окном, скользя жёлтым квадратом по белому мрамору пола. Впрочем, мрамор под взглядом Семёна тут же превратился в струганные доски.
Больше в комнате не было видно ничего, всё скрывала густая темнота.
– Здравствуйте, – сказал Семён, делая шаг к столу.
– Здравствуй, Семён, – ответил старец. Голос у него был густой, сочный, не соответствующий столь немощному облику. Едва Семён успел осознать это, как вид старца несколько изменился: он стал шире в плечах, плотнее, борода и волосы на голове стали короче, потемнели и закучерявились; хитон сменился на неброский светло-серый спортивный костюм и серые кроссовки.
– Ишь, фокусник, – прошептал Мар. – Семён, откуда он тебя знает? Кардинальский шпион, что ли? С инструкциями.
– Я не фокусник, – ответил сильно помолодевший старик, которого теперь никак нельзя было назвать стариком. – И не кардинальский шпион. – Мужчина легко встал и вышел из-за стола, поманив Семёна рукой. – Подведи Яну ко мне.
