Ураган - Смирнов Андрей (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Но если уж до мира моей мечты мне никогда не добраться, то я хотя бы сдохну с чувством собственного достоинства. А также с чувством глубокого морального удовлетворения. Потому как не только вы меня дерьмом накормили, но и я вас также. С сознанием своего правого дела вступлю в мир иной.
…Я перерезал артерию на горле Мартина и, собрав его кровь, поднял руку над головой. Темноту прорезала трещина, из которой стал выплескиваться холодный жар. Гниль и пламя. Свет без света. Мутное багровое свечение. Еще немного, и оно выплеснется мне прямо в глаза. Сумею ли не отступить?..
Над левым плечом висит Советник. Я слышу его голод. Он весел до невозможности. Он вертится на месте, изнемогая в предвкушении момента. Ждет своего куска добычи. Кусок он, конечно, получит. Урвет в момент перехода. Но потом… Я больше ничего не буду говорить о том, что сделаю с этой тварью. Я даже не знаю, как называется то, что я с ним сделаю. Понятий таких в человеческом языке не существует.
До Советника доносится эхо моих чувств и он широко улыбается. Кажется, он мне не верит… Ну вот теперь чаша моего терпения окончательно переполнилась. Да я переживу предстоящий ужас и муку хотя бы ради того, чтобы иметь возможность вцепиться зубами в его вонючую глотку!..
Ну вот, собственно, и все.
Адью, амигос. Привет и пока.
…Я похоронила Мартина на рассвете. Лед, который сковал мое нутро, наверное, уже никогда не растает.
Оставшиеся дни промелькнули один за другим. Я отчиталась перед Орденом, ничего не приукрашивая и не стараясь себя выгородить. Меня не выгнали, не наказали. Никто не сказал мне даже слова упрека. Лучше бы наказали и выгнали.
Я поняла, что больше не могу работать. Заявила, что хочу взять отпуск. Я думала, что это их окончательно доконает, и меня все-таки выкинут на улицу, но меня отпустили без лишних слов и суеты.
– Давно пора, – одобрительно сказал капитан. – Два года уже трудишься, как проклятая.
Я ушла, даже не попрощавшись.
Моя комната пугала меня своей пустотой. Я больше не могла все это выносить. Смерть Мартина как будто обесценила все, что было мне дорого. И тогда я пошла к единственному человеку, который мог еще вселить в меня надежду. Колдун убил мою веру, показал мне, как глуп и ничтожен созданный мною мир. Я хотела услышать, что скажет Мастер. Может быть, он скажет, что все это ложь и морок развеется, и лед внутри меня растает. Я хотела этого, но втайне боялась, что этого может не произойти. Какие прекрасные и возвышенные слова нужно найти, чтобы перевесить ужас и тьму, и смерть Мартина, и взгляд колдуна?.. Теперь, когда я вспоминаю этот взгляд, мне кажется, что что-то, в тысячу раз более худшее, чем мой пленник, смотрело на меня посредством его глаз.
В большом каменном доме все было без изменений. Скрипнули ворота и я вошла в дом. Слуги, видя значок Ордена, сначала кланялись мне, а уж потом, рассмотрев мое лицо, широко улыбались и начинали расспрашивать, как я живу, чем занимаюсь, не вышла ли замуж, и прочее, и прочее. Я коротко отвечала. Я не улыбалась.
Как всегда, Мастер был занят. Я пришла во двор и села на скамейку. Стайка учеников выполняла какие-то упражнения. Толком с собственной энергией еще никто из них не умел работать – ритм пульсации гэемона постоянно сбивался, силы расходовались совершенно не на то, что нужно. Когда я вошла, все ученики, конечно, стрельнули глазами в мою сторону.
– У меня такое чувство, – сказал Мастер, не оборачиваясь, – что надо как можно чаще приглашать на наши уроки хорошеньких девиц. Это усложнит тренировки.
– Надеюсь, мне хотя бы не нужно будет раздеваться? – спросила я, сумев чуть-чуть улыбнуться.
– Нет, – ответил Мастер. – Этого они уже не переживут… Выше, Симот, выше!.. Аллир, используй силу, а не думай о ней!
Они старались. Они очень забавно старались. У них почти ничего не получалось, но рвение у них было необыкновенное. Почти как у меня лет десять назад.
Эта трогательная глупость… Что они знают о тьме, которая таится с той стороны стены? Я проиграла поединок с тьмой, и они – в свое время – проиграют его тоже. Но… что-то было в крохотном мире, созданном Мастером в собственном доме, что-то такое, совершенно глупое и бесполезное, что заставит меня вновь сражаться со всем миром и даже с самой тьмой, если это будет необходимо. Пусть даже я буду обречена на поражение, но это неважно, потому что есть что-то более значимое, чем чье-то поражение или победа.
Когда занятие закончилось, Мастер предложил мне прогуляться по его саду. У него был небольшой сад в задней части двора, где росло несколько яблонь и находились две клумбы с цветами. За время моего отсутствия плющ вырос еще больше и теперь покрывал почти всю стену. Мы с Мастером даже не сказали друг другу «привет» или «как дела». Мы говорили так, как будто бы расстались несколько часов назад, а не несколько месяцев. Мы шли вдоль стены, увитой плющом и говорили сразу обо всем – говорили не торопясь, как будто у нас обоих впереди бесконечность. Двадцать четыре шага туда, двадцать четыре обратно.
Я рассказала ему, о том, что пережила – не столько о событиях, сколько о том, как изменился мой мир. Я спросила: если там, за стеной, обесцениваются все наши глупости, и добро, будучи одной из глупостей, перестает существовать, почему же зло не только остается, но и переходит в какое-то иное, сверхличное состояние?
– Ты ошибаешься, – сказал Мастер. – Это не зло. Да и не видела ты никакого зла в чистом виде ни здесь, ни тем более – там.
– Убили моего ученика, – напомнила я ему.
Он некоторое время молчал. Кажется, он забыл про меня. Он думал о чем-то своем. Мне вдруг пришла в голову простая мысль: а сколько же у него учеников погибло? И сколько еще погибнет?..
– Есть грязь и боль, – повторил Мастер. – Но зла нет. И тем более – с той стороны. Тебя ужасает правда, и поэтому ты хочешь назвать ее злом.
– Да, мне страшно, Мастер, – было бы глупостью отрицать очевидное. – Там только тьма. Там нет света.
– Есть.
– Но… – я замолчала. Я физически не могла сказать ему, что он лжет, что он ошибается, что это неправда, что он, может быть, пытается утешить меня, а мне не нужны эти лживые утешения, я уже не ребенок…
