Элегия погибшей звезды - Хэйдон Элизабет (книги бесплатно без TXT) 📗
На лице Рапсодии появилось ожесточенное выражение, и она попыталась высвободить руку.
— Что ж, так тому и быть, — задыхаясь, проговорила она, безуспешно пытаясь выдернуть кисть из цепких пальцев Акмеда. — Если я готова умереть, чтобы помешать тебе построить Светолов, что для меня лишиться предназначения?
Акмед отшвырнул ее руку.
— Повторяю, ты не сможешь мне помешать! — рявкнул он. — Зато ты теряешь единственный шанс сделать процесс более безопасным. Пусть это ляжет тяжким бременем на твои плечи.
Он повернулся к ней спиной и направился к туннелю, ведущему наружу.
Глаза Рапсодии широко раскрылись, изумрудная радужная оболочка посветлела, приобретя цвет весенней травы. Акмед успел краем глаза уловить изменение. Он вспомнил, что это обозначает: Рапсодия чего-то боялась.
Он обернулся и открыл рот, чтобы спросить, что ее напугало.
Но не успел этого сделать, поскольку увидел, как окрашенная кровью вода хлынула на пол каменной пещеры у ее ног.
И мир вокруг изменился.
Рука Рапсодии метнулась к животу, лицо исказилось, она согнулась. С ее губ сорвался крик боли, и она протянула дрожащую руку, чтобы опереться о стену пещеры.
Акмед вдруг ощутил ледяной холод, тепло разом вытянуло из туннеля. Его гнев исчез, голова слегка закружилась. Он схватил Рапсодию за руку и обнаружил, что ее тело стало холодным, словно погас горевший в ней огонь стихии.
Воздух наполнился разрядами статического электричества, и в ореоле ярких искр появилась драконица, скользившая по горе серебра, словно жидкая молния. Ее удивительный голос отразился от стен пещеры.
— Прелестница?
Рапсодия пыталась устоять, но ноги у нее подкосились, и она соскользнула на пол. Она открыла рот, чтобы заговорить, но с ее губ сорвался стон боли.
— Твой муж уже совсем рядом, — сказала Элинсинос, и ее голос прозвучал спокойно и решительно, но Акмед заметил страх в ее фасеточных глазах. — Я почувствовала его появление на берегу реки, примерно в лиге отсюда.
Глаза Рапсодии встретились с глазами короля болгов.
— Кринсель, — прошептала она. — Пожалуйста.
Акмед с трудом проглотил горечь, слегка сжал ладонь Рапсодии, затем выпустил ее и, наклонившись, обмакнул край своего плаща в ее кровь. И помчался к выходу из пещеры.
Повитуха сидела у входа в логово. На болгише Акмед приказал ей бежать в пещеру и помочь Рапсодии. Поскольку в этом языке было много горловых звуков, сейчас Акмеду было легче говорить на нем. Когда женщина скрылась в мерцающем сумраке туннеля, Акмед втянул в себя воздух, сделал несколько шагов подальше от входа и поднял край плаща так, чтобы его подхватил ветер.
Он подождал, когда ветер унесет запах крови, повернулся и поспешил обратно в логово драконицы.
В двух милях от пещеры склонившийся над водой притока Тарафель Эши резко выпрямился. Он стряхнул ледяные капли на оттаявшую всего на несколько недель землю и провел рукавом по лицу, чтобы вытереть нос и глаза.
Дракон в его крови проснулся. И незначительные и совершенно незаметные детали окружающего мира вдруг обрели удивительную четкость и выросли до гигантских размеров. Теперь Эши воспринимал мельчайшие нюансы: тончайшие лучики света и едва слышные звуки, издаваемые всем, что живет под солнцем. Каждая пожухлая травинка под каждым лишенным листвы деревом, каждое перышко всех птиц, пролетавших у него над головой, каждая заиндевевшая ветка кустарника предстали перед его мысленным взором — точнее, перед взором древнего существа, обитавшего в его крови.
И он узнал капли крови, принесенные ветром, узнал с такой же уверенностью, как свое имя.
Более того, там была кровь, смешанная с ее кровью, эхом напомнившая ему о своей крови.
С помощью драконьего чутья Эши мгновенно оглядел участок земли между рекой и пещерой драконицы.
«Две мили полета ворона, — подумал он, подавляя нахлынувший страх. — И по меньшей мере десять миль, если он перейдет реку в удобном месте и минует самые заросшие участки девственного леса, где не было даже звериных троп и где до сих пор лежал глубокий снег».
На мгновение изображение леса вокруг него превратилось в карту препятствий, отделяющих его от сокровища: глубокие овраги и поросшие лесом пригорки, холмы и впадины, перегородившие его путь и местами покрытые толстым слоем снега, на который у оттепели пока не хватило сил.
Но потом чутье дракона многократно усилилось. Более того, оно перестало быть просто чутьем, натура дракона взяла свое, внутренняя борьба прекратилась, мир вокруг обрел новые черты. В его сознании, словно след путеводной звезды, пролегла тропа, ведущая к пещере Элинсинос.
По мере того как змеиная сторона его натуры брала верх, Эши чувствовал, как ослабевает его внутренний контроль, и дракон обратился к энергии стихий, находящихся рядом.
Его тело оставалось человеческим, хотя сознание полностью стало драконьим. Он побежал прямо на стену деревьев, отделявшую дракона, воцарившегося в его душе, от сокровища.
От его жены и неродившегося ребенка.
— Согнитесь предо мной, — прозвучал удивительный голос, идущий из глубин его души.
И земля повиновалась ему.
Деревья сгибались под бешеным ветром, и их стволы раздвинулись, позволив ему пройти. Плотные заросли засыпанного инеем кустарника склонились перед ним, повинуясь стихии земли, с которой были неразрывно связаны. Лес неожиданно затих, казалось, он затаил дыхание, позволяя человеку, черпавшему энергию из первородных стихий, пронестись сквозь чащу словно ураган.
У него за спиной оставались высохшие деревья и кустарник, точно Эши унес с собой их жизнь.
Он бежал, и мысли гасли в его сознании, растворяясь в природе дракона, живущего в его крови, пока единственная — необходимость добраться до Рапсодии — не поглотила все его существо. Он мчался к цели с поразительной скоростью и вскоре уже стоял перед входом в пещеру Элинсинос, задыхаясь от усталости и охваченный ужасом.
Однако на пороге логова дракон, взявший под свой контроль чувства и разум Эши, был грубо отброшен на исходные позиции, он столкнулся с куда более грозной древней силой. Эши заморгал и прислушался. Из глубин пещеры донесся пронзительный вопль, в котором отчаяние смешалось с болью. И Эши сразу узнал голос. Кровь застыла в его жилах, кожа покрылась липким потом, к горлу подкатила тошнота.
Перед ним у входа в пещеру стояла женщина-болг, смуглая суровая повитуха — Эши смутно помнил, что Рапсодия их познакомила несколько лет назад. В обществе болгов повитухи занимали особое место, ибо дикари считали, что о детях нужно заботиться не считаясь ни с чем, поскольку подрастающее поколение — это будущее всего народа, и при том даже лучших своих воинов они могли оставить истекать кровью. Повитухи, молчаливая суровая группа женщин, которые редко поддавались эмоциям, продолжали играть очень важную роль в жизни своих соплеменников даже после прихода к власти Акмеда.
Поэтому Эши вдвойне напугал страх, который он увидел в глазах стоящей перед ним женщины. Он с трудом сумел задать два коротких вопроса.
— Моя жена? — прошептал он. — Мой ребенок?
Женщина-болг тяжело вздохнула и произнесла три слова на общем языке:
— Мне очень жаль.
34
Кревенсфилдская равнина
Дни проходили за днями, но бесконечный снегопад не прекращался.
Разум Фарона, лишенный другой пищи, сосредоточился на одном. Он потерял все воспоминания, за исключением единственного, забыл о новом теле и новой реальности, посвятив всего себя самой главной цели. Он преодолевал милю за милей, шагая по заснеженной тропе, бегущей через пустынные поля, и поглядывал в сторону пересекавшего весь континент Трансорланданского тракта, почти замершего в это время года. Наступила оттепель, и люди, живущие в городах и деревнях Роланда, были заняты починкой своих жилищ, заготовкой топлива и подготовкой к возвращению суровой зимы. Поэтому Фарон, благодаря близости к стихии земли, слившийся с ландшафтом, продвигался вперед, не привлекая внимания.
