Рассвет кровавой удачи (СИ) - "Ворон" (книга жизни .TXT) 📗
— А ну позакрывали хлеборезки! — капитан был зол. Нет. Он был в ярости. От него так и сквозило жаждой убийства. — Если такие смелые, то я жду следующего претендента… — одного взгляда на него хватило бы, чтобы моментально избавиться от запора — глаза горят адским огнём, лицо искаженно волчьим оскалом, вены вздулись, а всё тело перемазано кровью. От страха перед таким противником, все моментально вжались в стенки, боясь пошевелиться. — Трухло, — пренебрежительно кинул капитан в сторону остальной команды и повернулся к монитору с двумя нолями, обозначающими крайнюю степень удивления. — Бой окончен. Победа моя и я придумал, что хочу от тебя, Штерн, — капитан подошёл к поверженному Секасу и подал ему руку. Тот посмотрел на капитана заплаканным глазами и, смущённо подав ему руку, встал на ноги, пытаясь вытереть вновь и вновь появляющиеся слёзы. — Я забираю вашу гильдию под знамёна «Тёмного Дракона». Полностью. Но это не значит, что я отбираю у вас свободу! Я предлагаю вам союз на равных условиях — я получаю вашу боевую мощь, а вы получаете технологии и знания моей гильдии. Включая технологию создания персонифицированного воплощения искусственного интеллекта. Взамен, я забираю Секаса на борт «Арбалеста» и получаю возможность пользоваться всем флотом «Опекуна», как боевой единицей гильдии, когда мне это понадобится. Нового капитана можешь назначить сама. Так же, можешь использовать мою кровь, которая обильно разбрызгана везде, для улучшения генокода капитана. Ты согласна на такие условия. Штерн?
Глава № 20
Обстановка на борту была не к чёрту — Октавиан дулся на капитана ни за что ни про что, Канна висела в карцере, ожидая участи, команда бродила от носа до кормы и обратно как под мухой. Один капитан заперся в своей каюте и что — то напряжённо делал. Что именно он там делал, я не знал, так как мне настоятельно не рекомендовали туда входить без зова. И если причины отшельничества капитана мне известны не были, то причина апатии команды мне была более чем ясна — моральная усталость. Мы уже шестой день, если считать по бортовому времени, бездельно болтались на орбите Кармагедана. Причиной же такого простоя была глухая планетарная блокада, которую пробить боем не сможет даже флот «Чёрной Длани». Но в этом простое есть и один большой плюс — спокойная обстановка. Всё время простоя, я занимался самообразованием — читал книги, которые взял из личной библиотеки Драгона в его каюте, практиковался в использовании возможностей генератора временных разрывов и просто морально отдыхал. Иногда ко мне заходила дочь и делилась своими переживаниями по поводу того, что капитан заперся в каюте и никак не контактирует с внешним миром, а я её успокаивал тем, что он просто сильно занят неизвестно чем и просто увлёкся. Возможно он просто отсыпался после всего того коматоза, в котором находился до вмешательства Штерн. А возможно делал, что по — хлеще.
И вот, на восьмой день, с нами связался блокадный флагман Империи и сообщил, что мы можем приземлиться на поверхность, но не более чем на четыре стандартных цикла планеты. Это крайне мало, чтобы решить все наши проблемы, но кто мы такие, чтобы перечить имперскому офицеру, тем более, адмиралу флота блокады. Пройдя всю пограничную волокиту, мы быстро приземлились на планете в отдалении от скоплений живых сигнатур, так как Халфлинги мало того, что сровняли всю инфраструктуру этой, не побоюсь этого слова, райской планеты с землёй, но и распылили сильный химикат, который сжёг всю жизнь при прямом контакте и вызвал необратимые мутации при косвенном. Так что, нельзя было полагать, что эти сигнатуры были разумны.
— Всем проверить фильтрующие маски и помните — третья рука — это хорошо, но не когда она растёт из задницы, — задорно сказал появившийся в самый последний момент капитан, и открыл гермошлюз пограничной камеры. Датчики показывали, что воздух был пригоден для дыхания, но о технике безопасности забывать не стоило — тут капитан был абсолютно прав. Быстро осмотрев со всех сторон прохладную и прозрачную маску из крепкого пластика и парой дыхательных каналов, мы шагнули во враждебную среду. И тут же напоролись на аборигенов. Их было тел пять — шесть. Может больше, учитывая, что их не засёк наш сонар. Выглядели они, как огромные, выше меня на полголовы, ходячие трупы, с выпученными глазами, облезшей кожей, зеленоватого оттенка, и выпирающими изо рта поразительных размеров клыками. Но, несмотря на все это, одеты они были в крепкую на вид броню, со множеством жестяных и ткано — дублённых элементов, и вооружены стандартными, крупнокалиберными пулемётами «Ласточка», снятыми, по всей видимости, с имперских истребителей, и такими же крупнокалиберными пулемётами «Скала», снятым, уже, с наземной бронетехники. Неожидав такого стечения обстоятельств, вся делегация, в лице: меня, Драгона, Секаса, причина нахождения которого в этой группе мне была не ясна, Леорика, Варяга и моей дочери Марси, которая напросилась с нами под предлогом размяться и осмотреться, ощетинилась стволами и приготовилась к худшему.
— Шмешной юдишки… — начал один из них. Надеюсь, что общекосмический другие знают лучше… — Што вы нама шделать этим маленький пулялами? — равнодушно хмыкнув, Драгон, с всего замаху, пнул близь стоящего гуманоида по щиколотке, от чего она, с противным хрустом, прогнулась в обратную сторону так, что кость вылезла. Гуманойд истошно заверещал, упал на землю и начал кататься по ней, пытаясь зажать рану.
— Шильный юдишки… Далжны говарить ш Великий Вождь… Идти жа мной, — сказал второй, помахав нам рукой, а остальным он просто, что-то рявкнул. Группа незамедлительно подхватила раненного на руки понесла следом за, по всей видимости, старшим.
Лагерь этих…гуманоидов… выглядел не лучше его жителей: дома-халупы были собраны из всякого хлама, оставшегося после боевых действий, и скреплены, не иначе как соплями и честным словом. Тут воняло жжённой шерстю, гнилью, смрадным газом выхлопов двигателей малых катеров, трупами, и в этом всём буйстве тошнотворного смога, еле как угадывался запах жаренного мяса. Но несмотря на всё это, анализатор воздуха показывал, что атмосфера мало того, что пригодна для дыхания, так ещё и концентрация ядохимикатов халфлингов тут была на несколько порядков меньше, чем в остальной атмосфере, что странно. Капитана это всё, похоже, не смущало, а вот остальные начинали медленно, но задыхаться, из-за чего быстро натянули на лица фильтрующие маски.
Пройдя через весь лагерь, мы вошли в просторный барак, где на троне из металлолома сидел, увешанный разным блестящим хламом, гуманоид, со множеством кустарных аугментаций, больше похожих на бесполезный хлам. Но хлам смертоносный. Остановившись метрах в пяти от трона, наш конвоир встал на колени и начал говорить на своём странном, непохожем ни на что, языке. Такое ощущение, что война тут кончилась не семь месяцев назад, а веков пятьдесят — шестьдесят. На руинах старой цивилизации возникла новая, со своим языком, архитектурой, культурой и, наверное, письменностью. Всё это очень странно.
— Гнарак шкажать, што вы шильный юдишки, кторый в один удар шмагли шламать одна хадилу Гнорик. Моя желать говорить ш ваш вождь.
— Я есть вождь, — капитан вышел вперёд и ударил себя кулаком в грудь. Вождь рассмеялся точно так же, как и капитан, в своё время, смеялся над именем Секаса.
— Такая маленький юдишка не может быть вождь. Ты врунишка. Моя не любить врунишка, — вождь слез с трона, подошёл вплотную к капитану, наклонился, набрал воздуха в грудь и, широко раскрыв свою зубастую пасть, издал оглушительный горловой рёв. От переизбытка децибел, все, включая меня, позакрывали уши, сев на колени. Только капитан стоял, как вкопанный и никак не реагировал. Когда же в лёгких, или как у них там устроена дыхательная система, закончился воздух, вождь ехидно уставился на Драгона. Тот, с невозмутимостью ленивца, вытер с лица чужие слюни, повторил приготовления вождя и заревел тем самым механическим голосом, который я слышал, после того, как его снарядом от САУ размотало. На морде вождя не дрогнул ни мускул, а вот Гнарак, или как его там, ещё на первой ноте сбежал прочь и стыдливо смотрел из-за занавеси входа. Когда всё кончилось, они ещё долго сверлили друг друга взглядами. Потом вождь не добро рассмеялся, возвращаясь на трон.
