На неведомых тропинках. Сквозь чащу (СИ) - Сокол Аня (чтение книг txt) 📗
Досматривать кино из прошлого не было никакого желания. Веник схватил меня за руку и потянул за собой. Страха он не испытывал, я вообще никогда не ощущала в нем этого чувства, максимум опасение. Сейчас он был раздражен неизвестностью и немного разочарован, видно гробокопатель ждал чего-то другого от легендарного города Великих.
Падальщик дернул меня в сторону, заставляя сойти с улицы. Я оглянулась, ошер со стеклянным мечом продолжал идти, голова опущена, он не видел нас. Слишком много времени прошло, несколько веков. Веник издал низкое рычание, только вот смотрел вовсе не на видение, а в проход между домами напротив. Вернее развалинами домов. Картинка продолжала накладываться одна на другую, и поверх развалин я видела балкон, крыльцо увитое диким виноградом и глухую стену соседней постройки, отделанную мелким речным камнем.
Между домов зажглись два таких же голубых, как и висящие в воздухе росчерки, пятна. Рычание Веника стало угрожающим. Не пятна, глаза.
- Быстро, - закричал он, бросаясь к развалившейся стене, и подталкивая меня вперед.
Сразу две мысли пришли в голову, первая, несколько тревожащая, но не особо неожиданная: я не чувствовала того, кто прятался в тени развалин. И вторая, к которой я не знала, как относится: падальщик... не испугался, нет, он просто внезапно захотел, чтобы я оказалась подальше от этого места. Трогательно. Непонятно. И неправильно.
Мы выбежали на параллельную улицу, или вернее на то, что от нее осталось, гранитная мостовая была завалена обломками черепицы и костями. Белесые обломки давно освобожденные от плоти, оглушающее хрустели под ботинками, словно кто-то тряс прямо над ухом мешочком с камешками.
Щщщак-щщааак.
Веник отступил в тень, лежащей на земле башни. Я видела, какой величественной она была раньше, какой высокой, что даже птицы изредка вили гнезда на ее крыше. Сейчас же она лежала наискосок, упираясь основанием в старый фундамент, нависала над чашей фонтана и другим концом лежала поверх частично сохранившейся стены дома на другой стороне улицы. Теперь вместо птиц, в ней поселилось забвение.
И это словно вездесущие хрустящие кости...
Щщщаааарк.
Кто-то двигался вслед за нами. Ошер с мечом? Нечто с голубыми огнями вместо глаз? Что-то третье? Рычание стихло, Веник пригнулся, вглядываясь в развалины.
Щааарк - щщааааарк - щак.
Меня коснулась волна предвкушения, падальщик знал, что как только преследователь появится, он сорвется в прыжок. Неожиданность это тоже преимущество, а добыча, которая решила стать охотником, неожиданность вдвойне.
Щааарк - щщааааарк-щак-щар.
Я нырнула под нависающую часть башни. Тонкая косточка под ботинком сломалась, резкая волна недовольства и предостережения от падальщика, заставила меня замереть на месте. Не шуметь, не лезть под руку, не мешаться, в идеале - исчезнуть, но жизнь далека от идеала. Томительные мгновенья ожидания в почти полной тишине, и это скребущее "щааарк-щщаркк" повторилось.
Странная избирательность звуков, которые казалось, подавляло само это место, любые кроме этого шороха, так похожего на шепот. Еще одна неправильность Дивного. А какая была первая? Притупление чувств? Видения и призраки? Нет, что-то другое, что я заметила вскользь еще раньше, почти сразу как очутилась здесь. Что?
Щщщаааарк.
Под костями блеснуло битое стекло, рядом с грязным присыпанным землей черепом, белел крупный осколок тонкой резной чаши, деревянная планка или ручка, фрагмент чего-то изогнуто кованного. Величие величием, а даже святым надо из чего-то есть, на чем-то спать, ни или хотя бы сидеть, ведя глубокомысленные беседы. Они было в большей степени людьми, чем кто-либо мог представить, и оставили после себя следы, осколки жизни.
Щщщак-щщааак.
Преследователь, наконец-то, вышел из тени. И замер, глядя прямо на нас своими сияющими голубыми глазами, словно и не было тени, словно, не было рухнувшей башни, и высохших деревьев. Он знал, где мы. И не был призраком.
Маховик. Вот и довелось увидеть еще одну легенду Дивного. Создание так похожее на человека, две руки, две ноги, голова, но, тем не менее, им не являющееся. Высокий и массивный, несмотря на лето одетый к драную кудлатую шубу нелюдь посмотрел из-под выпуклого лба, подался вперед, качая несоразмерно длинными, почти достающими до земли руками, ногами так похожими на бревна. Маховик. Убивающий одним махом. А может, и еще десятью разными способами.
Предвкушение Веника сменилось недовольством и самую малость недоумением. Он встряхнулся, и все исчезло, осталась лишь готовность. Так или иначе, драка будет. Насколько Дивный ослабил падальщика? Какой толщины вуаль набросил на его силы и инстинкты?
Маховик сделал шаг, Веник пригнулся. Один хищник напротив другого.
Щааарк - щщааааарк - щак - щак - щак - щак - щак.
Захрустели шаги в тишине, руки и нога маховика двигались ритмично и размеренно, словно маятники, отмеряющие расстояния
И все это в тишине, нарушаемой лишь слишком громких хрустом костей.
Щак - щак - щак- ща... на последних метрах маховик прыгнул, резко ушел вверх и бухнулся вниз со всей силы, ломая сухие ветки дерева и выбивая каменную крошку из упавшей башни.
Гробокопатель не стал ни нападать, ни встречать удар лбом, он скользнул в сторону, позволяя, твари приземлиться на свое место. Маховик издал утробный разочарованный рык и получил удар в спину. Веник ударил когтями, разрывая, кожу и плоть. Маховик был обнажен, лысые и какие-то розоватые руки и ноги, бочкообразное тело покрывала короткая серая шерсть, которую я приняла за шубу.
Он нелюдя пахло зверинцем, навозом и чем-то еще... яростью и болью. Ослепляющей, яркой. Она коснулась меня предлагая попробовать муку на вкус, посмаковать... Веник рыча вздернул руку, его пальцы были покрыты почти черной кровью.
Но впервые отмахнуть от этого желания оказалось слишком легко. Почти без усилия. Я не хотела возвращаться назад, не хотела снова становиться одержимой чужой агонией. Плюс - минус, минус - плюс, и пусть кровь пахнет так сладко...
Нелюдь взмахнул руками, падальщик припал к земле, пропуская массивные конечности над собой и впился зубами в маховику бедро, получая от этого немалое удовлетворение.
Это было бы почти смешным, даже гротескным. Для обычного человека картина полная абсурда - один мужчина вгрызается в ногу другого. Но сквозь абсурд проступает нечто иное. И вот уже замечаешь, что спина Веника хищно изогнута, слышишь, как трещит плоть, как с кровавых губ хищника срывается прерывистое рычание, видишь на лице удовлетворение и удовольствие. Он делал то, что хотел и плевал на всех остальных. Одна картина поверх другой, снова эта двойственность.
Маховик замычал, вязкая слюна повисла на подбородке, и нелюдь с размаху ударил падальщика по спине. Гробокопатель издал невнятное "агссс".
Вы замечали, что когда хочешь закричать, когда это действительно нужно, чтобы выплеснуть боль или позвать на помощь, горло немеет, дыхание почти останавливается, а легкие отказываются сокращаться? Надеюсь, что нет. Надеюсь, вы никогда не ощущали боли на грани, ни физической, ни сторонней, почти беспомощной, когда ты вынужден наблюдать. Страшен не крик, страшна тишина.
Удар был настолько силен, что гробокопатель не смог сразу подняться. Маховик пнул Веника в бок, отбрасывая к стенке башни. Падальщик упал на ломкие кости и замер. Впервые я поблагодарила судьбу за новые способности, потому что, глядя на неподвижного мужчину, точно знала, что он мертв. Он мертв с тех пор, как продал душу, и тем не менее его сердце еще билось. Слава святым или им вопреки, Веник дышал.
Горящие голубе глаза остановились на мне, словно два пятна света в темноте. Я отшатнулась, даже не знаю почему. Ведь свет не причинит тебе вреда... если только ты не тьма. Я отпрянула, ударилась затылком о нависающую башню, задела ногой разбитую чашку. В любом другом месте я бы этого даже не заметила, но в Дивном все было неправильно. Чашка откатилась от черепа, и я увидела, что она вовсе не расколота. Вторая ее половина все еще существовала, только сделана она была не из керамики, а из того же голубоватого свечения, как и росчерки в воздухе, как и глаза маховика.
