Путеводитель по миру Братства Черного Кинжала (ЛП) - Любительский перевод (читать хорошую книгу .TXT) 📗

– Как пожелаете. Хорошего сна.

– И тебе. – Как раз, когда дверь уже закрывалась, он крикнул, – Кормия?

– Да?

– Еще раз спасибо. Что молилась за Беллу.

Она издала какой-то неопределенный звук, и потом дверь со щелчком закры­лась.

И хотя он нуждался в душе, Фьюри уложил ноги на матрас и откинулся на по­душки. Он курил и чувствовал облегчение, пока плечи и мускулы на ногах посте­пенно расслаблялись, а кулаки ослабляли железную хватку.

Смежив веки, он позволил себе парить, а перед закрытыми глазами проигры­вались картинки, сначала быстро, но замедляясь по мере просмотра. Он видел тела в клинике, произошедший бой и быструю эвакуацию. Потом он вернулся к поискам Рофа, здесь…

Образ Кормии, склонившейся над розами, вторгся в его мозг.

Выругавшись, Фьюри скрутил очередной косяк, прикурил его и снова устро­ился на подушках.

Блин, она была так красива в отраженном свете террасы.

И он вспомнил, как она стояла в коридоре сейчас, мантия обернута вокруг тела, между грудей V-образный вырез.

Горячей вспышкой безумия он представил, что не позволил ей выйти из его комнаты, схватил за руку и затащил внутрь. Он представил, как нежно потянул ее к своей кровати и уложил туда, где сейчас лежал сам. Ее волосы разметались бы по всем подушкам золотыми волнами, а рот слегка приоткрылся, как это было в кино­театре, когда он подошел к ней.

Конечно, сначала он должен принять душ. Разумеется. Ни за что на свете он не станет полагать, что она ляжет с мужчиной, который не только таскал мешки с бин­тами несколько часов кряду, но также побывал в рукопашном бое с лессером.

Да-да-да… ему экстренно необходимо помыться под горячей водой.

Он вернется в своем белом халате и сядет рядом с ней. Чтобы успокоить ее… ну, успокоить их обоих… он начнет ласкать ее лицо, шею и волосы. И когда она отки­нет голову назад, предоставив ему полный доступ, он прижмется губами к ее рту. В этот момент его руки начнут спускаться вниз по мантии, пока не доберутся до пояса. Он развяжет его медленно, так медленно, чтобы Кормия не стеснялась того, что он вот-вот увидит ее груди, живот и ее… все.

Он пройдется своим ртом везде. Вот что произойдет в его фантазии. Повсюду. Его губы, язык… он уделит внимание каждому дюйму ее тела.

Картинки были столь неприличными, что рука Фьюри нашла изнывающее место между собственных бедер. Он просто хотел поправить штаны, но как только коснулся члена, удобство стало не столь важным… это был единственный момент за долгое время, когда он почувствовал что-то, хотя бы отдаленно напоминающее наслаждение.

Прежде чем осознать свои действия, он сжал косяк между губами, расстегнул молнию на брюках и позволил ладони обхватить член.

Правила возложенного на себя целибата гласили, что подобные поступатель­ные движения были из разряда табу. В конце концов, казалось бессмысленно ли­шать себя секса, но открыть дверь мастурбации. И единственный раз в жизни, когда он удовлетворял себя, был во время жаждущего периода Беллы, и это была биологи­ческая необходимость, а не развлечение… он мог облегчить себя или же слететь с катушек, и те оргазмы были такими же пустыми, как и ванная, в которой он достиг их.

Сейчас происходящее не казалось пустым.

Он представил, как направляется туда, где больше всего хотел находиться… его голова между ног Кормии… и его тело сходит с ума, кожа нагревается так, что на пресс можно поставить чайник и вскипятить воду. И дерьмо стало вулканическим, когда он представил, как его язык нашел дорогу по ее лону к сладкой, набухшей сердцевине.

О, Боже… он ласкал себя. Не мог лишить себя этого. И он не остановится.

Фьюри взял косяк из губ, затушил его в пепельнице и застонал, его голова откину­лась назад, а ноги раздвинулись. Он не хотел думать о том, что ему делать не следовало. Ему просто нужен один кусочек облегчения и счастья, момент наслаждения… всего мгновение, когда он будет согрет этим теплом. Он наблюдал, как его братья обрели любовь и остепенились в своих надежных браках, и, стоя на периферии, желал им счастья… зная, что подобные отношения не ждали его в будущем. И долгое время такое положение дел казалось нормальным. Сейчас же, это было совсем не нормально.

Он… хотел чего-то. Для себя.

Тревога начала просачиваться в его удовольствие, подобно чернильному пятну, расползающемуся по бледной ткани.

Он остановил его, сосредоточившись в своих мыслях на Кормии. Фьюри видел, как ласкает ее с нежностью и силой, держит ее тело…

– О, Кормия…– простонал он в застывшем воздухе комнаты.

Это мгновение Фьюри украл для себя, и сказал своей виновной совести, что заслужил его за всю ту тяжкую работу, что он выполнял.

Он был один. Никто никогда не узнает.

***

Кормия осторожно держала стакан молока и блюдо с мясом и хлебом, поднимая тем временем руку, чтобы постучать в дверь Праймэйла. Она жалела, что не сложила «сэндвич» лучше. Фритц показал ей, что делать, и, несомненно, его бутерброд выглядел бы менее растрепанным, но она не хотела мешкать и хотела сделать все сама.

Прямо перед тем, как ее костяшки встретились с деревом, она услышала стон, словно кому-то было больно. А потом еще один.

Озабоченная благополучием Праймэйла, она потянулась к ручке и вошла в его комнату…

Она уронила тарелку с сэндвичем. Когда посуда отскочила от пола, Кормия уставилась на кровать, а дверь позади нее закрылась сама по себе.

Фьюри лежал на подушках, его изумительные, разноцветные волосы разметались вокруг головы. Черная рубашка была задрана до ребер, а брюки расстегнуты и спущены до середины золотистых бедер. Одна рука накрывала его мужество, а эрекция была твердой и блестела на широком кончике. Пока он жестко и мощно ласкал длину, его другая рука спустилась к мешочку ниже.

Очередной стон сорвался с его открытых, розовых губ; потом он прикусил нижнюю губу, и клыки впились в плоть.

Его рука начала двигаться быстрее, а дыхание затруднилось, и казалось, он был на грани чего-то восхитительного. Было более чем неприлично наблюдать, но Кормия не могла уйти, чтобы спасти себя…

Его ноздри расширились, будто он уловил ее запах. Зарычав, он зашелся в спазмах, мускулы его живота напряглись, бедра задвигались волнообразно. Когда жемчужно-белые струи начали выходить из него, ярко-желтые глаза Фьюри распахнулись, и он сфокусировал взгляд на ней. Ее вид, казалось, причинил ему еще больше боли, когда он выругался, а его бедра взмыли вверх. Из него вышло еще больше атласной влаги, и казалось, что он никогда не остановится, его шея напряглась, а щеки раскраснелись.

«Но его охватила не настоящая боль, верно?» – подумала Кормия. Мужчина не сводил с нее взгляда, будто она была топливом для происходящего действа, и он не хотел, чтобы оно заканчивалось.

Это была кульминация сексуального акта.

Так подсказало Кормии ее тело. Потому что всякий раз, когда Праймэйл подавался вперед, от каждого его стона, каждый раз, как его ладонь проходилась по вершине и спускалась к основанию, ее грудь охватывало пламя, а между ногами увлажнялось еще больше.

А потом он замер. Опустошенный. Насытившийся.

В тишине она почувствовала влагу на внутренней стороне бедер и окинула взглядом то, что покрывало его живот, руку и эрекцию.

Потрясающий беспорядок, подумала она, представляя, каково будет, когда бархатная жидкость окажется в ней.

Пока ее разум судорожно соображал, она осознала, что Праймэйл смотрел на нее со смутным замешательством, будто не был уверен, видит ли он ее во сне или она на самом деле стоит в его комнате.

Кормия подошла ближе, потому что после того, что только что произошло, с запахом темных специй, которым пропиталась спальня, его тело было единственным пунктом назначения, который ее интересовал.

Его взгляд изменился, когда она подошла ближе, будто до него дошло, что Кормия действительно была с ним. Шок сменил сонливое удовлетворение.