Грозный эмир - Шведов Сергей Владимирович (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
К изумлению Гаспара де Теленьи, не верившего в успех предприятия, кости упали именно так, как им и следовало упасть. Из Иерусалима пришло печальное известие: благородная Франческа скончалась, не вынеся разлуки с горячо любимым человеком. Зато порадовала Антиохия: благородный Раймунд вдовствовал недолго и уже через месяц стал счастливым мужем графини Алисы. Гаспар уронил по этому случаю горючую слезу в кубок с дорогим каирским вином:
– Как странно устроена наша жизнь, Герхард. Несчастье одних становится фундаментом для счастья других. Я не хотел бы быть в этом мире, Богом.
Шевалье де Теленьи стал воистину добрым ангелом для Лаваля. В окружении Понса его считали своим, во всяком случае, Гаспара беспрепятственно пускали не только в цитадель, но и в графский дворец. Он был вхож даже в апартаменты Сесилии, куда пускали людей исключительно проверенных и надежных. С коннетаблем Венсаном де Лузаршем, красивым сильным мужчиной лет тридцати, Теленьи был на дружеской ноге. При таком расторопном покровителе, Лаваль просто не мог затеряться в толпе, жаждущих внимания прекрасной Сесилии. Дочери французского короля Филиппа уже исполнилось тридцать пять лет. Двадцать из них она провела на Востоке. Сесилия родила Понсу наследника и этим ограничилась. Каким образом эта женщина сумела сохранить со своим обманутым мужем прекрасные отношения, Лаваль мог только догадываться. Скорее всего, дело было в том, что Сесилия и Венсан не выставляли свои отношения на показ, свято блюдя приличия. На людях они держались чопорно и даже с заметной прохладцей, опровергая тем самым порочащие их слухи. А слухи меж тем практически сошли на нет, ибо кого же может шокировать связь, длящаяся вот уже почти пятнадцать лет.
Сесилия была растрогана несчастьями анжуйца, ставшего жертвой чужой интриги. Король Фульк поступил неблагородно, втянув наивного молодого человека в свои неблаговидные дела, а потом бросив его на произвол судьбы. Правда, коннетабль Венсан вскольз заметил графини, что она рискует рассориться с Гуго де Сабалем, привечая его кровного врага. Разговор, в котором решалась судьба Герхарда, происходил в личных покоях Сесилии. Причем графиня полулежала в кресле, а коннетабль стоял у окна, всем своим видом демонстрируя непреклонность.
– Я тебя умоляю, Венсан, благородный Гуго уже давно забыл об этой истории. По моим сведениям, барон де Сабаль влюбился в Амалию де Сен-Клер, огорчив тем самым не только свою супругу Терезу, но и королеву Мелисинду, которая во всеуслышанье заявила, что нога Гуго никогда больше не ступит на землю Иерусалима.
– Старый сплетник, – поморщился Лузарш, бросив недовольный взгляд на Теленьи.
– Я же не прошу у тебя маршальского жезла, благородный Венсан, но в качестве лейтенанта гвардии, мой юный друг вполне сгодится. На благородного Герхарда навешали всех собак, но никто еще не упрекал его в робости. Нельзя же обрекать на голодную смерть человека, пусть и совершившего скверный поступок, но ведь не по своей вине.
– Лаваль возглавлял нападение на дворец Сабаля, – холодно заметил Венсан. – Погибли преданные благородному Гуго люди, а сам барон едва ушел от предательского удара.
– Положим, еще не сковали меч, который пресек бы похождения этого отчаянного головореза, – пробурчал Теленьи. – Что же касается погибших людей, то тебе бы, Лузарш, следовало спросить за их смерть не с юного Лаваля, а с умудренного опытом Фулька. Почему за подлости государей всегда должны отвечать несчастные шевалье?
– Поступай, как знаешь, Сесилия, – махнул рукой Венсан. – Но этого Лаваля в любом случае нельзя оставлять без присмотра.
– А я присмотрю, – клятвенно заверил Теленьи. – Старого Гаспара еще никому не удалось провести.
Граф Понс оказался куда более покладистым человеком, чем коннетабль. Во всяком случае, он внял просьбам своей жены и не только назначил шевалье де Лаваля лейтенантом гвардии, но и доверил ему охрану собственной особы. Это была неслыханная удача, и Герхард не замелил поделиться ею с Жозефиной. Мондидье отреагировала на слова Лаваля в свойственной ей манере, то есть осыпала преданного человека золотыми монетами на кругленькую сумму.
– А сколько стоит голова благородного Понса? – полюбопытствовал шевалье де Лаваль.
– Пять тысяч денариев, – спокойно отозвалась Жозефина.
– Почему так дешево? – удивился Герхард. – За короля Болдуина де Бурка, как я слышал, заплатили в пять раз дороже.
– Смерть всегда дешевле жизни, дорогой Лаваль. В Триполи есть немало людей, готовых убить тебя за пятьдесят денариев. Стоит мне только глазом моргнуть.
– Опять угрозы! – сокрушенно всплеснул руками Герхард. – А я ведь искренне хочу тебе помочь, Жозефина.
– За двадцать тысяч денариев и дворец, – напомнила рассеянному шевалье благородная дама.
– Какие мелочи, – небрежно отмахнулся Лаваль. – По сравнению с тем блестящим будущим, которое ждет тебя, Жозефина.
– Управлять Триполи буду не я, а мой сын, – сухо поправила гостя хозяйка.
– В таком случае, благородного Луи придется женить. Женатые люди, как я успел заметить, внушают большее уважение окружающим, чем холостые.
– Мой сын влюбился? – искренне удивилась Жозефина.
– Влюбился благородный Понс, а предметом его страсти стала Ангелика де Сент-Омер, внучка покойного Годфруа.
– Кривляка, – отрезала Жозефина.
– Зато она очаровательна и глупа, – усмехнулся Лаваль. – А что еще нужно для любовницы благородного Понса?
– Не хватало еще, чтобы мой сын женился на потаскухе!
Герхард готов был уже согласиться, что две потаскухи для одной семьи, это слишком много, но, к счастью, вовремя прикусил язычок. Замысел Лаваля был прост как все гениальное. Предстоящая свадьба Ангелики подхлестнет пробуждающиеся чувства Понса. Граф наверняка потеряет голову от ревности. А Герхарду останется только подобрать эту голову в нужный момент и вручить под триумфальный звон золотых монет прекрасной даме.
– Хочешь выманить его в город?
– Да, – не стал темнить Лаваль. – В цитадели нам его не взять. А здесь, в городе, несчастье может случиться с любым человеком, даже весьма влиятельным.
– Цена назначена, – кивнула Жозефина. – Действуй, шевалье.
Глава 9. Осада Хомса.
Эркюль отбил себе поясницу, мотаясь в седле между Дамаском, Триполи и Халебом. Но если с Жозефиной де Мондидье он почти сразу же нашел общий язык, то драгоценный камень его сердца упрямилась столь долго, что терпение начал терять не только Прален, но и сам атабек Зенги. Дамаск всячески пытался ублажить почтенного Иммамеддина, посылая в Халеб посольство за посольством. Правительница Зоморрод то выражала готовность немедленно открыть ворота города перед Грозным Эмиром, как прозвали Зенги в народе после победы над халифом, то забирала свои слова обратно. Конечно, ее бесконечные метания можно было отнести на счет свойственного всем женщинам непостоянства. Но Зенги, как человек разумный, отлично понимал, что дело здесь не столько в коварной Зоморрод, сколько в нежелании влиятельных мужей Дамаска покорятся сильному и воинственному правителю. Вслед за Дамаском заартачился и Хомс, где заправлял ставленник Зоморрод старый сельджукский бек Унар. Почтенный Маннуддин все время ссылался на распоряжения правительницы Дамаска, якобы препятствующей ему выполнить свой долг перед атабеком, но по всему было видно, что хлопочет он о самом себе. Сельджукский бек под уклон готов неожиданно даже для себя выбился в эмиры богатого города и теперь просто не хотел отдавать хлебное место резвым на ногу и на руку молодцам. Атабек Зенги, в представлении Унара, был просто выскочкой, которому при стесненных обстоятельствах можно, конечно, поклониться, но лучше всего это сделать из-за надежных городских стен. Иными словами старый сельджук готов был признать Зенги верховным правителем Сирии и Месопотамии, раз уж так угодно султану, но пускать его в город Хомс не собирался.
– По моим сведениям, – доложил Эркюль атабеку, – Бек Унар тайно направил своих людей в Иерусалим, Триполи и Антиохию с предложениями о союзе. Граф Понс уже дал Маннуддину свое согласие и обязался направить ему на помощь рыцарское ополчение в случае, если Хомс будет взят в осаду. Король Фульк сделал то же самое. Что же касается нового графа Антиохии Раймунда де Пуатье, то нам удалось его нейтрализовать.
