И. о. поместного чародея - Заболотская Мария (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
А затем со двора донеслись певучие басовитые курлыканья с явными призывными интонациями, и я поняла, что болотницкие дамы с удвоенными силами приступили к штурму вожделенной цели, посчитав восход солнца сигналом к действию. Выглянув в окно, я убедилась в верности своих предположений: через сад, залитый утренними лучами света, шествовала нескончаемая процессия дам, наряженных в свои лучшие платья. Они торжественно несли к дому поместного чародея жертвы и дары, которые и не снились какому-нибудь богу плодородия и достатка. Я видела, как плывут к нашему крыльцу запеченные гуси, поросята, горы марципанов, засахаренные фрукты и фигурные пряники, заботливо уложенные в корзины или же возлежавшие на лучших блюдах, безжалостно отлученных от парадных сервизов. Визит вежливости, который подразумевался под этой гастрономической вакханалией, грозил выйти за рамки разумного, но разве это когда-нибудь останавливало людей, которые считали, что находятся на полпути к исполнению своего самого заветного желания?.. Я была уверена, что пробудь господин Теннонт в Эсворде еще неделю, и без пары-тройки жестоких убийств особо искусных поварих дело не обойдется.
Не знаю, понимал ли полностью лжечиновник причины, по которым милейшие женщины ни свет ни заря прибыли пожелать ему доброго утра и случайно захватили с собой «кое-какую ерунду со стола», или искренне считал, что гостеприимство в данной местности не имеет пределов, но воспользоваться ситуацией он был явно не против. Я не удивлялась этому, ибо знала, что тщеславие чародеев безгранично, и даже обожание непритязательных провинциалок, которых Теннонт, несомненно, в душе презирал, проливалось бальзамом на его душу, так что устоять перед искушением он не смог. До меня донеслись велеречивые благодарности, которыми он осыпал своих наивных и простосердечных поклонниц, следующие несколько минут его хором убеждали в ответ, что подобные добрососедские обычаи — сущий пустяк, который не стоит внимания, и подобным образом испокон веков здесь встречали любых гостей, даже не имевших чести состоять на княжеской службе.
Поняв, что ближайшую пару часов господину Теннонту будет не до меня, я с чистой совестью отправилась в свою комнату. Там я взяла чистую одежду (еще более истрепанную, чем та, что была безвозвратно погублена во время скитаний по болоту), полотенце и спустилась в сад через окно, благо это было не таким уж сложным делом.
С кухни за моими передвижениями наблюдал Виро, являя собой образец бдительности и подозрительности после полученной головомойки. Но я и не надеялась, что его отношение ко мне изменится столь быстро, — надо было дать ему время осознать, что убивать меня будет слегка несправедливо. И наверное, исхитриться еще раз как-нибудь его спасти. Например, посоветовать воспользоваться баней, чтоб не слечь с жесточайшей простудой после постоянных ныряний то в болото, то в реку.
Я помахала ему полотенцем и ткнула пальцем в сторону бани, которая виднелась сквозь ветви деревьев и огородные заросли. Секретарь вдруг засуетился, потупился и спрятался за занавеску. Я сообразила, как он мог истолковать мои жесты, и мысленно себя выругала, потому что с необходимостью его спасать в обозримом будущем я, может, и смирилась, но вот совращать не намеревалась ни в коем случае. «Черт возьми, какая сложная же это штука — дружба с демоном!» — с сожалением подумала я, но потом решила, что и с обычными мужчинами все не так просто, а значит, жаловаться не стоило.
К вечеру стало ясно, что даже баня ситуацию не исправила, как ни надеялась я на то, что духовитый пар изничтожит зарождающуюся хворь, замешанную на болотной гнили и студеной речной водице. Все равно и я, и ученик с секретарем основательно расклеились. Теперь мы являли собой триединое божество простудных заболеваний: у меня непрерывно текло из носу, Констан кашлял и чихал, да так мощно, что я старалась держаться исключительно за его спиной, а Виро напрочь потерял голос. Так как обозленный на нас господин Теннонт демонстративно занял гостиную, где нежился в лучах любви и обожания, в перерывах между светскими разговорами позволяя дамам себя кормить и поить, нам пришлось удовольствоваться кухней, где мы и сидели, укутавшись в лоскутные одеяла по самые уши.
Известно, что в магии есть много парадоксов, официальных и неофициальных. Так, например самый известный гласил: «Чем талантливее маг, тем реже он пользуется магией», самый популярный при выборе темы для бесполезно-показательной диссертации — «Чем чаще используется энергия артефакта, тем больше становятся ее запасы», что до сих пор никем не было объяснено и, следовательно, открывало широчайшие просторы для всяческого славословия. Ну а к нам в данный момент имел отношение один из самых безыскусных: «Магия может помочь при любой хвори, кроме простуды и приступов икоты». Именно поэтому я сейчас не готовила какую-нибудь вонючую микстуру из тритоньих лапок и не чертила пентаграмму, а, завернувшись в одеяло, пила чай с медом и парила ноги в бадейке с горячей водой, в полном соответствии с заветами бабушки Бланки.
Виро с Констаном в точности повторяли мои действия, разве что секретарю вместо бадейки досталась керамическая миска из лаборатории с ритуальными символами (я посчитала, что демону они точно не навредят), а Констану — та самая ваза, что утром поразила меня своими габаритами. В гостиной для нее уже не нашлось места. Господин Теннонт мог собой гордиться.
Так как из нас троих никто не мог поддерживать разговор по причине насморка, чихания и потери голоса соответственно, то пришлось играть в карты. Для азарта вместо ставок использовали содержимое трех корзин, наугад сворованных из гостиной. Я ставила пирожки с капустой и грибами, Виро — жареных карасиков, а Констан — всяческие сладости в форме сердечек и голубков. Секретарь отчаянно мухлевал, потому что его поразительный аппетит и сейчас нисколечко не пострадал, ученик постоянно чихал, вскоре заплевав всю колоду, а я толком не знала правил ни одной карточной игры, но, в общем, все складывалось мирно. К тому же я подозревала, что, несмотря на пару-тройку взаимных спасений, дружески беседовать у нас все равно бы пока не получилось.
Часы готовились пробить восемь раз, за окном начали сгущаться вечерние сумерки, и бороться со сном становилось все сложнее. Я сладострастно предвкушала, как заберусь сейчас под одеяло, запихнув себе в ноздри дольки чеснока, и совершенно забыла о том, что жизнь далеко не так справедлива, как хотелось бы. Иными словами, не стоило и надеяться, что больного, уставшего человека оставят в покое хотя бы на несколько часов.
Первым тревожным звонком стала тишина, внезапно воцарившаяся в гостиной. Хотя дамский щебет, доносившийся из-за плотно прикрытых дверей, уже изрядно надоел, но никакой благоприятной причины для того, чтобы все гостьи внезапно умолкли, я изыскать не могла, поэтому отложила карты и замерла, прислушиваясь. То же самое сделали и мои партнеры по игре. Что-то мне подсказывало: выражение обреченного ужаса на их лицах было зеркальным отражением моего. «Ну вот и все. Отдохнули!» — озарило нас общее ужасное предчувствие, вряд ли понятное кому-то, кроме больных, покрытых синяками и ссадинами, невыспавшихся людей, чьи чаяния отправиться в мягкую постель только что накрылись медным тазом. В гостиной готовилась разразиться какая-то буря, и только боги знали, с какой стороны ее принесло на ночь глядя.
Сердце отсчитало три удара в полной тишине, я высморкалась слабеющей рукой и жалобно посмотрела в потолок. Но умоляюще простонать «Только бы обошлось!» я уже не успела — надежды на то, что все гостьи разом исчерпали темы для светской беседы, погибли. Злобный рев, в котором не угадывалось ничего человеческого, кроме отдельных междометий, не имеющих, впрочем, отношения к культурной лексике, заставил дрогнуть стены, чашки с чаем на столе, да и Виро с Констаном дружно подпрыгнули на своих стульях. Вразнобой завизжали женщины, попытался разразиться проклятиями Теннонт, но громогласное рычание вновь без труда заглушило эту слабую попытку сопротивления.
