Брат Посвященный - Рассел Шон (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
— А как дела у солдат Бутто? Мы завершили приготовления?
— Войска выступят по вашему приказу, господин, — произнес генерал. — Козел уже привязан в поле. Теперь осталось дождаться леопарда.
Бутто Дзёда удовлетворенно кивнул.
— Нашим солдатам надо набраться терпения. Леопард придет сам. Хадзивара атакует первым, у него нет иного выхода. Мы начнем беспорядочно отступать и тем самым заманим армию Хадзивары в глубь земель Бутто. Всего одна битва отделяет нас от великой победы, о которой мы так долго молились. Я хочу, чтобы вы принесли хорошие вести для своего князя — моего отца. Пусть скажут, что в годы его правления Бутто наконец отомстили за долгие века попранной чести.
Ветер со свистом кружил над головами собравшихся, заглушая слова молодого князя, затем вихрь вдруг взмыл в небо и исчез в вышине.
— Это знамение! — провозгласил Бутто Дзёда. — Драконий Ветер встал на сторону Бутто. Не сомневайтесь в успехе! — Бутто застегнул под подбородком шлем, и все остальные последовали его примеру.
Кони били копытами землю и всхрапывали, а вокруг бушевал призрачный Дракон. Лошадиные гривы развевались на ветру, порождая в отблесках факелов прихотливую игру теней. Солдаты воткнули факелы в песок, и тьма стала непроглядной.
Сотый солдат Сёнто влез на каменный карниз при помощи крупноячеистых сетей, сплетенных в гигантскую веревочную лестницу, и кивнул Суйюну, посчитав нужным даже в чрезвычайных обстоятельствах хоть как-то соблюсти субординацию.
Неужели они не могут взбираться быстрее? — досадовал монах, хотя и понимал, что не в силах что-либо изменить. Удержать лодку вблизи утеса в штормовую погоду стоило матросам титанических усилий. Отряд Сёнто уже лишился двоих солдат — когда лодку качнуло, их смыло за борт волной, и под тяжестью собственных доспехов они пошли ко дну.
Суйюн оставил новоприбывших на попечение товарищей, вошел в каменный зал и подал знак князю Комаваре. Они приблизились к лестнице. Настало время узнать, куда она ведет. Монах имел кое-какое представление о том, что можно найти в подобном святилище, так как все ботаистские храмы создавались на основе общих принципов. Впрочем, наверняка сектанты, населявшие пещеру в глубокой древности, многое устроили по-своему.
На стенах лестничного пролета когда-то были изображены причудливые фигуры в момент любовного соития. Время отнеслось к рисункам сурово, и сейчас они были почти неразличимы. Древние письмена, вырезанные в камне, навеки запечатлели слова Ботахары, но поверх них во многих местах краской были нанесены проклятия еретиков и неверующих.
Ступени спиралью поднимались в толщу скалы, и тусклый свет, поначалу видный снизу, вскоре исчез. Комавара отважился немного приподнять колпак своего бронзового фонаря, но вокруг ничего не менялось — лестница по-прежнему вкручивалась вверх. Оба воина продолжали подъем, стараясь производить как можно меньше шума, что делало их продвижение мучительно медленным. За следующим поворотом сверху показался неяркий свет. Монах и воин пошли еще осторожнее.
Лестница оканчивалась дверью в каменной стене. Именно оттуда исходил свет. Комавара обнажил меч, однако Суйюн обогнал его, чтобы первым приблизиться к проему. Он замер и прислушался, затем пропустил поток ши через свое тело и растянул чувство времени; когда же он снова пошевелился, скорость его движений изумила Комавару настолько, что князь не поверил своим глазам.
Дверь вела в коридор, где в ширину могло поместиться четверо солдат. Здесь не так сильно был слышен вой бури, хотя в воздухе по-прежнему носились сквозняки из многочисленных дверей и туннелей.
Суйюн шагнул дальше по коридору, пытаясь отыскать источник света. Снизу раздалось жуткое завывание, и он рывком обернулся на звук… Позади него был только ветер.
«Глас мертвых Братьев еще не покинул эти стены», — подумал монах и снова повернул на свет. Казалось, тот исходит из двери справа. Внутренние покои, решил Суйюн и знаком велел Комаваре ждать. Князь занял позицию у дверного проема, откуда просматривался зал за спиной монаха. Суйюн двинулся вперед, скользя плавно, точно сонса. Его босые ноги беззвучно ступали по каменному полу.
Когда он приблизился к двери, в конце коридора послышался шум — топот и звон оружия. Проем озарился светом, так что Суйюн увидел ступени. Он отступил назад, но понял, что опоздал. Вышедший из двери солдат с лампой в руке сделал три шага по коридору, прежде чем заметил притаившегося в полутьме монаха. Глаза солдата расширились.
— Призрак! — в ужасе прошептал он и со всех ног бросился прочь.
На шум из двери справа появился второй стражник. Он также в страхе отшатнулся при виде монаха, и Суйюн воспользовался секундным замешательством, чтобы нанести удар «бархатным кулаком» в переносицу. Раздался треск, как будто лопнула деревянная доска, и стражник безвольно обмяк на каменном полу. Суйюн одним прыжком влетел в комнату и стремительным движением левой руки отразил удар еще одного солдата. Отскочив в сторону, на глаз определил узел сопротивления своего противника и с легкостью впечатал его в гранитную стену. Стражник упал и больше не шевелился.
Комавара подбежал к монаху с мечом наголо.
— Один сбежал, брат?
Суйюн кивнул и присел, чтобы связать стражников.
— Значит, мы раскрыты! Он поднимет тревогу! — Лицо молодого князя исказилось, словно от боли.
— Не думаю, ваша светлость. Стражник уверен, что повстречался с призраком, духом одного из мертвых братьев, которые когда-то обитали в храме. Не сомневаюсь, что сейчас своим рассказом он пугает остальных солдат. Вряд ли кто-нибудь осмелится спуститься сюда до конца бури. Сейчас нам надо обеспечить безопасность на этом уровне, чтобы никто не сбежал и не позвал на помощь.
Князь кивнул и без колебаний отправился проверять остальные двери, скользя с уверенностью и грацией сокола на охоте.
Сёнто аккуратно обмакнул кисть в тушь и вернулся к бумаге, над которой работал. Никто не может заранее видеть недостатки своего ребенка, писал князь, так же как о силе дерева нельзя судить по форме его семени. Это упражнение Сёнто проделывал, наверное, уже тысячу раз — впервые он выполнил его еще в детстве. Каждый иероглиф он выписывал с великой тщательностью и сосредоточивал все внимание на каждом штрихе кисти. Существовать над миром, над эмоциями, забыть обо всем, кроме деяния, которое необходимо совершить, — вот что такое спокойствие воли. Сёнто опять обмакнул кисть и рассмотрел свое произведение. Что это — легкая кривизна линии? Неужели он позволил себе отвлечься?
Он заново провел кистью по бумаге и повторил линию, которая ему не нравилась. Для неидеальной каллиграфии нет никаких оснований. План либо сработает, либо нет; если сработает, то его флотилия войдет в шлюзы еще до заката. Тогда, и только тогда, у Сёнто найдутся другие дела, а до того времени гадать, что может или не может случиться, бесполезно.
Будешь небрежен в речах, и приказы твои станут выполнять так же небрежно. Кисть бесшумно скользила по бумаге. Полностью сосредоточившись на письме, князь склонился над работой.
Лошадь неслась вверх по склону с такой скоростью, словно была порождением самого ветра. Князь Хадзивара прислушался к звуку, будто по быстроте движения всадника мог понять, какие новости ему несут. Наступил час голубки, определил князь, подняв глаза к небу. Рваные и лохматые тучи плыли по нему, как лодки, подгоняемые ветром. На западе из-за облака пробивалось сияние месяца, а на востоке уже близились первые проблески рассвета. Со всех сторон на склонах холма князь видел следы сражения — мертвых людей и коней, хотя цвет формы солдат был неразличим.
«Кто побеждает в ночной битве? — мысленно произнес Хадзивара, вспомнив старинную поговорку. — Тот, кто видит рассвет».
Ветер так и не стих, и его вой смешивался со звуками продолжающегося боя. Это была очень странная, тревожная буря, к тому же еще и сухая. Ни единой капли дождя не пролилось на землю, а тучи рвались и таяли в вышине, как будто завершили свою работу.
