Ратоборцы - Воронова Влада (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Славян не заметил, когда холл наполнился народом — одни только хелефайи; вяло дёрнулся, когда два стража-лайто заломили ему руки за спину и поставили на колени; отрешённо смотрел, как владыка — в человеческой одежде, из хелефайского только венец и алиир — удерживает за плечо стража-дарко, похожего на убитого — такие же чёрные глаза, тот же рисунок губ. В вечно юных хелефайских лицах Славян разбираться научился давно, сразу понял, что это братья, что разъярённому до безумия дарко шестьсот с небольшим лет, старше убитого всего лет на сто, по хелефайским меркам совсем немного.
— Фиаринг, нет, — твёрдо сказал ему владыка, — ты его не убьёшь.
Приказам своих правителей хелефайи всегда подчиняются безоговорочно. Фиаринг замер и только смотрел на владыку неотрывно. Уши вывернулись так, что видеть страшно: верхушки резко отогнулись назад, мочки оттопырились и развернулись к владыке. А взгляд — безнадёжное отчаяние, исступлённая мольба, раскалённая до белизны ярость и мутная, злая покорность.
— Мы хелефайи, — сказал Риллавен. — Мы не убиваем из мести или ненависти, как ничтожные потомки обезьян. Убийцу надо судить и казнить. И клянусь тебе, — он сжал плечо стража, — убийца твоего брата будет умирать мучительно и очень медленно.
Фиаринг смотрел на правителя с бескрайней, безмерной благодарностью, с преданностью горячей и самозабвенной.
— Тьиарин, — назвал он изначальное имя Риллавена, — да станет вся горечь твоих слёз только моей в жизни и посмертии. — Фиаринг опустился на колени, склонился к ногам Риллавена.
Владыка жестом велел старейшине поднять стража, а сам шагнул к Бродникову. Глаз человек не отводил.
— Я виноват, — сказал он на хелефайгеле. — Право оценить вину и воздаяние принадлежит Фиарингу.
У Риллавена тревожно ёкнуло сердце. Отдать себя в руки обезумевшего от горя брата убитого мог бы хелефайя, но человек — трусливая, подлая, эгоистичная тварь — никогда. И опять из небытия вернулись тени, опять закогтила боль утраты — вечной утраты. Но теперь прозвучали имена. Любой из них поступил бы так же. И у любого из них для убийства были бы основания серьёзные, такие, за которые смерть простить сможет и брат.
Как смеет мосластый рыжий выродок быть похожим на тех, чьим другом быть Риллавен почитал за счастье, кем восхищался и гордился?!
Но Бродников призвал из небытия ещё одну тень, встречи с которой Риллавен боялся до дрожи, до белого озноба.
— Суд начнётся в полдень, — решил владыка, — на площади Совещательных Палат. Ар-Данниан ли-Марэнул, — обратился он к Фиарингу, — даёшь ли ты мне право суда над убийцей твоего брата Данивена ли-Аддона, или желаешь сам определить меру вины и воздаяния?
— Да будет справедливым и беспристрастным ваш суд, владыка, — ответил ритуальной фразой страж.
— Отправьте его в Эльниен, — приказал владыка державшим Славяна стражам и дал им перстень-возвратку. — А ты, — дал он перстень одному из стражей, — забери его вещи. И хорошенько все запомните, — Риллавен обвёл хелефайев суровым взглядом, — Бродников отдал ключи и сразу ушёл. Вызвал такси и уехал. Куда, зачем — никто из вас не знает.
Хелефайи склонили головы. Приказ они выполнят охотно, вмешивать человеческие власти, отдавать им убийцу собрата, ждать, пока окончится длинное и ненужное следствие, пока будет тянуться глупый человечий суд, не хотелось никому.
В столицу вместе со стражами и убийцей вернулся и Фиаринг. До суда ему лучше побыть в долине, под присмотром друзей и целителей.
Лианвен, владычица Нитриена, с трудом сдерживала ярость. Едва завидела владыку, огромные карие глаза сверкнули ледяным бешенством.
— Что за мерзость ты устроил? — спросила она Риллавена.
— С каких пор суд владыки стал мерзостью? — холодно ответил Риллавен.
— С сегодняшнего дня. Ты осудил на смерть невиновного.
Сидеть в кабинете Совещательных Палат владычица не любила и вызвала Риллавена на поляну к священному дереву, яблоне. При создании долины первым побуждают священный источник, затем сажают яблоню, и потом закладывают ва'алмил, камень-основу долины. Ва'алмил повторяет себя шестьдесят четыре раза, даёт камни, из которых позже будет выложен обережный круг, а внутри круга и спрячется от чужих глаз благодатная волшебная долина.
Пока плодоносит священная яблоня, долина благополучна. Пока в долине мир и покой, благополучна и яблоня. Цветы в свой срок сменяются золотистыми плодами, плоды — снова цветами, а шелест вечнозелёных листьев утешает в горестях и даёт мудрый совет любому долиннику, который придёт к ней со своей печалью или тяжкой думой.
Солгать близ священной яблони невозможно и владыкам.
— Убийца хелефайи должен умереть, — отрезал Риллавен. — Безнаказанной смерть собрата я не оставлял никогда раньше, не оставлю и теперь.
— Ну так найди тех, кто оморочил ли-Аддона.
— Это само собой.
— И отпусти Бродникова, — сказала Лиовен. — Он невиновен.
— Он убил хелефайю. Он будет казнён.
— Самооборона не убийство. У Бродникова не было выбора.
— Выбор есть всегда, — ответил Риллавен. — Даже сам Бродников это не отрицал.
— Вот именно! — сверкнула глазами владычица. Риллавен невольно отступил, в таком гневе Лианвен он не видел уже лет триста. — Человек ни слова не сказал в свою защиту, говорил только о том, как опасна для нас завезённая с Технички оморочка, что могут быть и другие жертвы, как мы сможем защитить собратьев. Он даже не попытался оправдаться, Риллавен! Бродникову и без того с избытком хватило тех мук, на которые он сам себя обрёк. При том, что он неподсуден! Даже Фиаринг, при всём своём горе и умопомрачении, усомнился в его вине, согласен был отпустить с миром, но ты — ты! — приговорил к смерти. — Лианвен подошла вплотную, заглянула владыке в глаза. — Риллавен, за что должен умереть Бродников?
— Он убийца.
— Нет. Он не убийца.
— Ли-Аддон мёртв.
— И мёртв по собственной глупости! — рявкнула владычица. — Если бы Данивен сидел, как и было сказано, в отеле, а не шлялся всю ночь по гаврским кабакам и шлюхам, Соколы на него оморочку бы не наложили.
