Древо Мира Грез (СИ) - Оленик Виктория (читать полную версию книги .TXT) 📗
— За то, что смогла понять, — он встал и отвернулся к окну. Листья разноцветным дождем осыпались на землю, изредка опускались на подоконник, кружились, вертелись: танцевали танец осени — красивый и легкий, печальный и грустный. — Меньше всего я хотел тебя в это вмешивать. Я понимаю, это… приличия. Я как могу, не подпускаю людей к себе, но… прости, что не смог удержать тебя на расстоянии.
— Поздно, — обиженно пробурчала я. — Линд? А что сделал твой отец?
Линд с силой толкнул окно, и в комнату ворвался осенний ветер и красные листья.
— А это мы у него и спросим, — прошипел черноволосый. — Пойдем со мной, надо черкнуть пару строк Совету.
Мне было немного страшно: не панически страшно, как от грядущего дня рождения, будь оно неладно, а совсем чуть-чуть. Мне не хотелось встречаться с отцом Линда, но это только с одной стороны: все-таки Отреченный. С другой стороны, любопытство тоже не давало покоя, и именно оно мешало мне уснуть.
— Весс, ты как мельница, кончай вертеться гномом на сковородке, спать хочу! — фейка демонстративно отвернулась от меня и накрыла голову одеялом. — Все маленьких обижают, никто поспать не дает, всем надо разбудить, всем надо побеспокоить, все хотят сна лишить и…
Дзинь ворчала еще минут десять, пока ее очередная жалоба не переросла в тихое сопение. Вздохнув, я встала и подошла к окну. Звезды алмазами рассыпались по небу, и даже круглые фонарики, плавающие в воздухе, не смогли заглушить их свет. Мокрые камни дорожки уютно поблескивали в мягком голубоватом свете, будто нарисованные сказочными красками.
Полюбовавшись на красоту ночи, я неожиданно вспомнила, что завтра вставать ни свет ни заря, и легла обратно. Но сон ко мне не спешил, хотя в какой-то миг мне показалось, что я засыпаю. И все-таки, все-таки…
Поднявшись, я оделась и вышла на улицу. Все равно не заснуть, хоть воздухом подышу.
— Меня поймают, — я с тоской огляделась. Надеюсь, в Академии нет правила, по которому запрещается гулять так поздно: на улице было тихо и пустынно, будто все вымерли. Только белоснежные домики наблюдали за мной черными глазами-окнами.
Голубоватый свет фонарей освещал улицы: из-за него все казалось таким нереальным и странным, что я на миг усомнилась, а не сплю ли я. Но я же все понимала, чувствовала. Это не сон, нет, точно не сон.
Несложно понять, почему эльнолвы предпочитали ночь. День — суета, беспокойное время, а ночь — она сама по себе, словно черная кошка, притаившаяся в тени. Она тиха, внимательна и прекрасна в своем спокойствии.
Я шла и шла вперед, любуясь бесконечными рядами деревьев, слушая шелест листвы и шепот ветра в кронах. Дорога будто сама стелилась под ноги; голубой свет словно обволакивал, укутывал в свое тепло, и я брела за ним, как заколдованная. А он убегал — все дальше и дальше, пока не собрался в конце дорожки в яркое пятно.
Я остановилась: мало ли, что там впереди. Может, это какая-нибудь ловушка? Но мне не зря говорили, что любопытней меня только феи в особо вредном настроении. Помедлив, я чуть ли не бегом кинулась к голубому свету в надежде понять, что это такое, но свет коварно ускользал и все время отдалялся. Кажется, вот-вот добежишь, но нет — на самом деле еще бежать и бежать!
— Эй, подожди! — я обиженно остановилась, и чуть не бросилась бежать в обратном направлении: воодушевленное моим приказом, облачко света разрослось и вспыхнуло, разлетевшись в разные стороны синими молниями. Вот пропасть, зачем я только попросила?!
Пригнувшись, я вполголоса выругалась. Все-таки заснула! Но как?! И ведь даже не заметила! Собралась погулять, подышать свежим воздухом, ага! Когда я в последний раз спала, как нормальный человек? Я уже начала забывать, что это такое — сон! Помню только, что я вовсе не возражала против отсутствия мыслей и всяких там провалов в памяти.
Выпрямившись, я оглянулась и ахнула. Вот пропасть, только этого мне не хватало! Все было черно-белым: деревья, дорожка, даже свет — всё-всё. Скажу честно, мне это не понравилось. Скажу честнее — меня это напугало чуть ли не до икоты. Собрав всю волю в кулак, я подавила вопль отчаяния с визгом ужаса и медленно отошла в тень. Да сколько можно, и когда они от меня отцепятся наконец?!
— Ну и где ты, гадость в маске? — я подобрала с земли палку и прислонилась к дереву. На сей раз буду драться до конца. Это и мой мир тоже, и я сделаю все, чтобы взломать правила игры и установить свои! Ни одного дерева больше на мне не появится! Хватит, и так на эти рисунки противно смотреть!
В наступившей тишине не было слышно ни ветра, ни шелеста листьев — лишь тишина, в которой я теперь совершенно точно слышала странный, едва-едва уловимый, голос. Я его даже понимала, хотя раньше я не могла разобрать ни слова, но теперь… Заклинание подчинения.
— Краноэ асифале граноу…
Я передернула плечами, чувствуя, как слова заклятия сетью падают на меня. Отличный способ. Интересно, сами догадались или кто помог?
— Агире яли!
Слова становились то тише, то громче, пока не затихли окончательно, но вместо них пришел другой звук — мягкий звук времени, звук часов. Я на всякий случай сосчитала удары — получилось ровно тринадцать раз. Как там Алигара говорила? Час, когда Надзиратели не могут увидеть мир. Похоже, она была права: Надзиратели такого безобразия бы не допустили. За одно заклятие подчинения можно получить тесное знакомство с судом Совета, а за убийства грозит отречение. А уж за такие убийства одним магическим отречением не обойдешься: люди не единственные, кто следит за миром.
Я хищно сощурилась и осмотрелась. Ну, человек в маске, я все равно тебя не боюсь. И никакие заклинания тебе не помогут!
— Здравствуй, моя прелесть.
Как бы я ни старалась настроить себя на боевой лад, но этот голос отозвался в сердце паническим страхом. Я боялась — боялась! — этого страшного человека, и больше всего я боялась, что пожаловал тот, другой, жестокий: невозможно забыть, что он заставил меня пережить. Невозможно забыть вечность в неволе и бесконечную пустоту зазеркального мира.
Я медленно повернулась.
— Ты разочаровала меня, — человек изящно опустился на стул и положил ногу на ногу. Весь такой… Великий! Да из него Великий, как из отца Накии лапочка!
И все-таки мне было страшно. Попятившись назад, я наткнулась на дерево и замерла. Успокоиться — вот что главное. Это мой мир. Я проводник. Я справлюсь.
— Тебе надо смириться, если хочешь жить со мной в мире. Я очень не люблю непослушания.
Страх страхом, но нервный смешок все-таки вырвался.
— Да подавись ты своим миром! — прошипела я сквозь зубы. — Желаю тебе сдохнуть!
— Фу, как невоспитанно, — фальшиво посетовал человек в маске и изящно поднялся. Его движения смутно кого-то напоминали: плавные, похожие на движения большой кошки, решившей поиграть со столь несговорчивой добычей. — Я изменю твое мнение о себе. Обещаю.
Мне показалось, или в голосе промелькнула надежда? Покачав головой, я вжалась в дерево еще сильнее. Бежать отсюда надо, но ноги отказывались.
— Я усилил заклинание, не пытайся, — враг одним движением скользнул ко мне и провел рукой по щеке. — Это беполезно, Весея. Всех твоих сил не хватит, чтобы хоть немного ослабить…
Я зарычала и, собрав всю силу воли, толкнула врага палкой. Удивленно охнув, он отбросил палку в сторону и прижал мои руки к дереву.
— Ты сильнее, чем я думал, — тихо прошептал он. — Весея? Ты знаешь, что ведешь себя отвратительно?!
— У тебя забыла спросить, растард!
Усмехнувшись, он склонился ниже и явно попытался поцеловать, но вот беда: мое терпение лопнуло, а с ним лопнул и страх. И странное дело — со страхом порвалось заклинание: как легкая сетка, слетело с моей души и осыпалось на землю голубоватыми искрами.
— Ах ты, дрянь! — человек в маске отшатнулся, вытирая рукой кровь с разбитой губы, а я резво отскочила в сторону. О, это такой миг триумфа! Я злорадствовала, да еще как: никогда не знала, что так приятно делать гадости!
