Путь кинжалов - Джордан Роберт (книги хорошего качества .txt) 📗
Коргайде привела Айз Седай в уютную комнату, наполненную теплом от двух, расположенных один против другого, мраморных каминов и светом ламп в виде стеклянных башенок, разгонявшим сумрак пасмурного дня. Коргайде явно послала вперед приказ позаботиться о гостье, пока та еще оставалась в большом зале. Стоило Кадсуане войти, как тут же появилась служанка с подносом, сервированным чаем, сдобренным пряностями вином и маленькими пирожными в медовой глазури.
– Не угодно ли чего-нибудь еще, Айз Седай? – спросила Коргайде, когда Кадсуане поставила свою корзину для рукоделья на стол, ножки и край столешницы которого покрывала густая вызолоченная резьба. Посещая Кайриэн, Кадсуане всегда чувствовала себя так, будто попала в садок с золотыми рыбками. По контрасту с теплом и светом, моросивший снаружи дождь и видневшееся за высокими стрельчатыми окнами серое небо ухудшали настроение.
– Чая вполне достаточно, – ответила Кадсуане. – Если можно, я просила бы послать кого-нибудь к Аланне Мосвани и передать, что я хочу ее видеть. Незамедлительно.
Ключи на поясе Коргайде звякнули, когда та присела и пробормотала, что не преминет «найти Аланну Седай сама». Выражение ее лица не изменилось, но ушла она, явно гадая, какая хитрость таится за этой просьбой. Кадсуане же, по возможности, предпочитала действовать напрямик. Ей случалось завлекать в ловушки многих умных людей, не способных поверить, что она имела в виду именно то, что говорила.
Открыв крышку корзинки, она достала пяльцы с наполовину законченной вышивкой. Внутри корзинки имелись потайные карманы, предназначенные для вещей, не имевших ничего общего с шитьем. Там хранились ее зеркальце в оправе из поделочной кости, пенал с перьями, тщательно закупоренная чернильница – множество предметов, которые, как ей представлялось, полезно всегда иметь под рукой. Включая такие, что немало удивили бы всякого, осмелившегося обыскать корзинку (впрочем, она редко оставалась без присмотра). Поставив перед собой на стол полированную серебряную шкатулочку с нитками, Кадсуане выбрала нужные катушки и села спиной к двери. Главный рисунок вышивки был уже завершен: мужская рука сжимала древний символ Айз Седай, по черно-белому диску бежали трещины, так что оставалось непонятным, силится рука удержать диск в целости или же сокрушить его. Только Кадсуане знала, что она имела в виду, ну а права ли была – покажет время.
Вдев нитку в иголку, она принялась работать над элементом окружавшего рисунок орнамента – яркой пунцовой розой. Розы, звездовики и солнечники перемежались с маргаритками, стыдливцами и снежными чепцами, причем все цветы разделялись веточками жгучей крапивы или колючего терновника. По завершении этот узор будет наводить на тревожные размышления.
Прежде чем ей удалось закончить пол-лепестка розы, ее глаз уловил отразившееся на плоской крышке шкатулки движение. Место для шкатулки было выбрано с умыслом – чтобы можно было не оборачиваясь следить за дверью. Не поднимая головы от пяльцев, Кадсуане увидела стоявшую в проеме Аланну и продолжала работать с иглой, наблюдая за пришедшей краешком глаза. Аланна мялась в нерешительности – дважды она собиралась уйти, и к третьему разу, кажется, набралась для этого мужества, но тут Кадсуане произнесла:
– Входи, Аланна. Встань вон туда, – и, не оборачиваясь, указала перед собой.
Аланна вздрогнула, и Кадсуане скривилась в усмешке. Есть преимущество в том, чтобы прослыть легендой: имея дело с живой легендой, люди редко замечают очевидное.
Шурша шелками, Аланна вошла в комнату и заняла указанное место, но выглядела при этом рассерженной.
– Зачем ты меня мучаешь? – спросила она. – Мне нечего добавить к тому, что я уже рассказала. А хоть бы и было, я не уверена, что стала бы говорить. Он принадлежит... – Аланна осеклась, прикусив губу, но смысл незаконченной фразы был ясен. Этот ал’Тор принадлежит ей. Он ее Страж. И ее горькая мука.
– Я не заостряю внимания на твоем преступлении, – тихо промолвила Кадсуане, – лишь потому, что не вижу резона еще более усложнять дело. – Тут она подняла глаза и заговорила вкрадчивым тоном: – Если ты считаешь, будто это помешает мне ободрать тебя как капусту, до самой кочерыжки, то подумай как следует.
Аланна напряглась, и неожиданно ее окружило свечение саидар.
– Не выказывай себя по-настоящему глупой, – холодно усмехнулась Кадсуане, не сделав даже попытки обнять Источник. Одно из украшений на ее прическе, выполненное в виде перевитых золотых полумесяцев, холодило висок. – Твоя шкура пока еще цела, но мое терпение не безгранично. По правде сказать, оно висит на волоске.
Аланна пожала плечами, неуверенно разглаживая голубой шелк. Неожиданно отпустив саидар, она встряхнула головой так резко, что ее длинные черные волосы качнулись.
– Я не знаю, что еще сказать, – выдохнула она, не глядя на собеседницу. – Он был ранен, теперь рана поджила, но не думаю, чтобы его Исцелила сестра. Раны, не поддающиеся Исцелению, остались. Он мечется с места на место, Перемещается, но все время остается на юге. Где-то в Иллиане, а может быть, в Тире – на таком расстоянии не определить. Он полон ярости, боли и подозрений. Это все, Кадсуане! Все!
Аккуратно взявшись за серебряный кувшин, Кадсуане налила себе чаю, потрогала зеленый фарфор чашки и убедилась, что чай остыл. Как и следовало ожидать: в серебре все остывает быстро. Легким прикосновением Силы она снова подогрела чай и пригубила. Но темный чай имел сильный привкус мяты: по ее мнению, кайриэнцы злоупотребляли этой приправой. Аланне она чаю не предложила.
Перемещается?! Как мог этот парнишка заново открыть умение, утраченное Белой Башней с самого Разлома?
– Ты будешь сообщать мне все, Аланна. – Это был не вопрос. – Посмотри мне в глаза, женщина. Пусть он даже привидится тебе во сне, я должна знать каждую подробность.
К глазам Аланны подступили слезы, она выпалила:
– Ты на моем месте сделала бы то же самое!
Кадсуане хмуро посмотрела на нее поверх чашки. Да, она могла бы. Содеянное Аланной ничем не отличалось от изнасилования женщины мужчиной, но Свет свидетель, она пошла бы и на такое, будь у нее уверенность, что это послужит достижению ее цели. Но не имело смысла даже заставлять Аланну передать ей узы. Опыт Аланны доказывал, что это ничуть не помогает управлять ал’Тором.
– Не заставляй меня ждать, Аланна, – промолвила Кадсуане ледяным тоном. Она не испытывала ни малейшей жалости к этой женщине. В ее глазах Аланна была всего лишь еще одной в череде сестер – от Морейн до Элайды, – своим неразумным рвением только портивших то, что им следовало исправлять. А в это время она, Кадсуане, охотилась сначала за Логайном Абларом, потом за Мазримом Таимом, что отнюдь не способствовало смягчению ее нрава.
– Я буду сообщать тебе все, – со вздохом кивнула Аланна, дуясь, словно девчонка.
Кадсуане захотелось ее стукнуть. Женщине, носившей шаль почти сорок лет, пора бы и повзрослеть. Правда, родом Аланна из Арафела. В Фар Мэддинге редкая двадцатилетняя девушка стала бы кукситься; арафелки же способны дуться на белый свет вплоть до своего смертного часа.
Неожиданно глаза Аланны встревоженно расширились, и Кадсуане увидела другое лицо, отразившееся в крышке серебряной шкатулки. Поставив чашку и положив пяльцы на стол, она встала и повернулась к двери. Повернулась неторопливо, но не прикидываясь и не пытаясь затеять игру, какую провела с Аланной.
– Ты закончила с ней, Айз Седай? – спросила Сорилея, входя в комнату. Вопрос седовласой Хранительницы Мудрости был обращен к Кадсуане, однако смотрела она при этом на Аланну. Хранительница подбоченилась; шаль сползла ей на локти, и на запястьях мягко блеснули золото и кость браслетов.
Услышав утвердительный ответ, Сорилея жестом отослала Аланну, и та выскочила из комнаты. Точнее сказать – вылетела. Сорилея проводила ее хмурым взглядом.
Кадсуане уже встречалась с Сорилеей, и та встреча, хоть и была непродолжительной, запомнилась надолго. Мало кого из знакомых ей женщин Кадсуане назвала бы внушительной, но Сорилея относилась именно к таким. Возможно, по-своему, не в меньшей степени, чем сама Кадсуане. К тому же у Кадсуане имелось подозрение, что Хранительница Мудрости ничуть не моложе ее, если не старше, что казалось совсем уж невероятным.
