Двойник для шута - Угрюмова Виктория (прочитать книгу .txt) 📗
— Конечно доверяю, — отмахнулся одноглазый. — Но дело-то не в этом. Просто мысли у меня такие безумные, что мне самому страшно, и волосы шевелятся, будто я не только седалище, но и голову отсидел. Как представлю себе, что я излагаю свои соображения при всех — их же оттуда нужно будет ногами вперед выносить: люди все аристократического происхождения, то бишь деликатные и до невозможности хлипкие. А главное — не поверят ведь. Скажут, умом тронулся от переживаний. Нет, мне доказательства нужны — весомые, ощутимые, чтоб их и пощупать, и понюхать, и на зуб попробовать можно было. Тогда я с ними и поделюсь озарением. А пока…
— Что касается деликатности и особенно хлипкости… — кашлянул Джералдин. — Теобальда и Аластера это тоже касается?
— А ты думал, мальчик! Видел, как их от одного цвета шпалер коробит? А вот если я надену, скажем, зеленые штаны, желтый камзол, красные сапоги и понавешаю синих бантов где можно и нельзя, да еще пущу по низу оранжево-фиолетовый галун — тут им и крышка. А ты говоришь… Нет, против Сиварда им не выстоять.
— Простите, маркиз, как-то не учел, — поджал губы секретарь.
— Молодо-зелено, — вздохнул рыжий. — А теперь к делу. Слушать будешь. Запоминать. И вставлять язвительные замечания где только сумеешь, но по существу. Давай, придвигай кресло, садись.
И когда Джералдин устроился напротив него за необъятным столом, Сивард облизнул пересохшие от волнения губы и заговорил.
— Понимаешь, я их поодиночке расспрашивал, а вместе еще не сводил. Но суть уяснил, думаю, правильно. Вот ты знаешь, что за непотребства вокруг творятся: сам скажи, кому они могут быть выгодны? Рассуждал я так. Убить императора — это только полдела, если вообще не четверть. Нужно же как-то воспользоваться его смертью. Но кто может претендовать на престол Великого Роана по смерти Ортона Агилольфинга?
— Его жена и наследник.
— Хорошо, берем вдову. Сама девочка вообще ни при чем — она супруга обожает и вообще не выходит никуда без шута или баронессы Кадоган, не говоря уж о телохранителях. А потому ни с кем снестись тайно не могла, даже если и допустить, что хотела бы. Теперь возьмем ее отца. Тут дело другое: и старое поражение, которое Майнингены, по-моему, так и не сумели пережить; и возможность управлять страной через вдову императора и своего внука. Но для этого нужно, как минимум, чтобы этот внук успел родиться на свет. К тому же король Тойлер должен знать, что жена императора никаких прав на престол не имеет, да и как он станет добиваться для нее власти — войска, что ли, введет? Абсурд. Даже внезапность нападения ему не поможет.
По этой же причине отпадают все остальные государи нашего континента и тем более Ходевена. Смерть Ортона не переломит хода истории, ибо ни один убийца не может стать его наследником. А совершить бесполезный акт мести для собственного глубокого удовлетворения, рисковать всем, чтобы убивать и убивать близнецов императора? Для этого нужно знать, что есть близнецы, иначе убийца рискует попасть в ловушку — действительно станет думать, что император бессмертен, и тогда просто бросит бесплодные попытки.
— Да, — заговорил внезапно Джералдин. — Но ведь убийствами здесь и не пахнет. Близнец с его безумием просто не в счет.
— Как это не в счет? Кто-то же похитил тело Агилольфинга — для чего, спрашивается? И вот что я подумал. Представь себе, что мы можем на время отказаться от человеческой логики и перестать рассуждать, как деревенские простаки на ярмарке. Давай предположим, что тот, с кем мы имеем дело, — не человек. И возможности у него другие Что похищение тела Агилольфинга и убийство императора — это не акт мести, не бессильный гнев того, кто не может иначе нанести удар по империи, а продуманное и взвешенное действие. Что, если наш противник — теоретически — имеет равные с Агилольфингами права на престол? Пусть не династические, но равные.
— Не понимаю, — честно сказал Джералдин.
— Могущественнейший из магов, последний в роду, но практически бессмертный. Тот, кто был всегда сильнее монхиганов и восстал из мрака небытия, тот, кому мощь, заключенная в украденном теле, действительно даст возможность перевернуть весь мир. Тот, кто пока что не может открыть свою сущность, свое настоящее лицо — уж не знаю, почему, я в магических выкрутасах не силен — и пытается отвести от себя подозрения, совершая явные глупости от чужого имени. Обращает наше внимание на ложную цель и, пока мы сбиваемся с ног, ищем по всему миру неведомого врага, набирается сил в укромном месте, чтобы совершить последний, смертельный бросок. Тот, наконец, у кого в рукаве есть такой козырь, что…
И Сивард сделал круговое движение руками, пытаясь таким образом обрисовать величину предполагаемого козыря.
— Впечатляет, — спокойно сказал секретарь. — Но кто это может быть?
— Дракон, — торжественно молвил одноглазый. Подумал и добавил: — Последний в мире дракон.
Два часа спустя они все еще не двинулись со своих мест. Только Джералдин сбросил камзол и расстегнул рубаху на две застежки, а Сивард вообще закатал пышные рукава выше локтя. Оба были взъерошенные, раскрасневшиеся и возбужденные до такой степени, что подчиненные одноглазого, имевшие намерение зайти в кабинет начальства поутру, так его и не осуществили. Стояли, переминаясь с ноги на ногу, под дверями и прислушивались к доносящимся оттуда звукам. Правда, слов было не разобрать — одно сплошное гудение. Басовитое — Сиварда и более мелодичное, баритональное, бархатистое — Джералдина.
Толпа у кабинета собралась немаленькая. Дел накопилось изрядно, и всем требовалась резолюция господина начальника, совет, распоряжение — мало ли что еще может потребоваться в такой работе.
— Распекает, — авторитетно заявил один из следователей, прислушиваясь к шуму . — Гневается.
— Заблуждаешься, — откликнулся второй, нагруженный папками сверх всякой меры. — Когда он свиреп, то говорит реже, а тут бубнит как заведенный.
— Гневается не гневается, — пробормотал третий, — может, зря мы тут стоим. Чего лезть под горячую руку? Позже подойдем.
— Ты и подходи позже, — раздались голоса со всех сторон. — А нам срочно требуется прием. Дела стоят.
— Что же вы за работники, если без начальства у вас дело не двигается? — фыркнул кто-то, уже удаляясь от опасной зоны.
Остальные посмотрели ему вслед, подумали и… толпа стала понемногу рассасываться.
Ни о чем этом Сивард и Джералдин не ведали ни сном ни духом. Они решали гораздо более важный вопрос.
— Хорошо, маркиз, — говорил Джералдин. — Положим, вы меня убедили. Я согласен с тем, что события развиваются в абсолютном несоответствии с человеческой логикой.
— Вот если бы у Морона был второй сын или внебрачный ребенок, — задумчиво сказал одноглазый, — тогда бы я подумал, что это его рук дело. Да и то не все сходится — к чему такие сложности?
— Чтобы запутать.
— Сам скорее запутаешься, — хмыкнул Сивард. — Убийц Терея он нанять смог, а убийство императора им не заказал — хвала Господу, конечно. Из этого следует, что тело ему важнее живого императора. Нет, Джералдин. Как ты меня ни убеждай, а я чувствую, что здесь не человек заказывает музыку.
— Я же сказал, что в принципе согласен, — возразил секретарь. — Но кого вы станете искать? Если исходить из ваших же предположений, то последний дракон научился ловко маскироваться под человека. То есть он вообще не должен принимать свой естественный облик, чтобы наверняка оставаться неузнанным. Правильно? И если его до сих пор не обнаружили, то почему вы надеетесь это сделать?
— Мы знаем, что он есть, — это главное, — сказал одноглазый. — Ведь его неуловимость строится на том, что весь Лунггар пребывает в глубоком убеждении, что дракон — это сказка, вымысел, легенда. Были они или их не было, уже никто с уверенностью сказать не может: не у каждого под рукой есть императорская библиотека и многознающий Аббон Флерийский.
Теперь обратимся к фактам. Во-первых, он бессмертен. То есть убить его можно. Вот тут, в «Драконологии», подробно описывается, как и чем это удобнее всего сделать. Но сам по себе он вечен. И значит, человек, которого мы станем искать, должен привлекать к себе внимание: хоть кто-то, но заметит же, что ему не одна и не две сотни лет от роду. Либо он должен очень часто переезжать, что нелегко, либо вести весьма замкнутый образ жизни. Лично я склоняюсь ко второму предположению.
