Королевство белок - Тулянская Юлия (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Ирица, кутаясь в плащ, в сумерках глядела сквозь ветви, как на темно-синем небе зажигаются звезды. Пришла весна. До первых листьев было далеко, деревья в саду стояли мокрые, оттого что оттаяли обледеневшие ветви. Сад всегда давал Ирице силу. Здесь, под деревьями, они с Берестом часто встречались украдкой, когда в замке все еще жили вместе, и им негде было уединиться. Здесь Берест называл ее грустной белкой. Он клялся, что весной украсит цветами беличий хвост.
– И повяжу тебя лентой, – добавлял он, – чтобы, если ты и правда превратишься в лесную белку, я мог бы узнать, какая из них моя.
– Та, которая будет смотреть на тебя преданным взглядом – это я и есть. Смело бери в руки и уноси домой, – отвечала Ирица.
Иногда она чувствовала беспокойство мужа. «Вдруг у лесовицы вообще не может быть человеческого ребенка? Они же сами выходят на свет из зарослей травы или из дерева», – мелькало у Береста.
Недавно он вернулся из поездки в Годеринг, а вскоре вместе с дружиной ушел в поход. Но в те краткие дни, пока он был дома, Ирица зачала.
Берест не знал об этом. Он был слишком далеко, чтобы лесовица могла явиться ему во сне и рассказать весть. Ирица чувствовала в себе ребенка, ощущала, как он берет жизненную силу ее и деревьев, чтобы расти. Это будет мальчик. Она улыбалась, глядя на звезды. Ей казалось, что не только растения, но и само высокое небо, и весь мир поддерживают ее в тяжелой разлуке с мужем и одновременно хранят Береста там, в опасном походе. Она грустно улыбалась, вспоминая, что для людей она – маленькая богиня лесной травы. «Будь я богиней, я бы сама везде была с ним и хранила его, а я могу только ждать и носить его ребенка».
Каменным Бродом называлась переправа в узком месте реки Эанвандайн. Здесь река была каменистой. Если она мелела, то огромные крутобокие валуны поднимались над водой даже на середине.
У Каменного Брода дружина Береста приняла бой под началом лорда Ганеста из Мирлента, родича и вассала правителя Годеринга. У Береста теперь было и собственное знамя. У дружины должен быть стяг, по которому полководец узнает ее на поле боя. Знаменем Пристанища стало белое полотнище с вышитой ветвью дуба. Это то, что успели сделать женщины к отъезду дружины.
Безвестного чужака лорд поставил под лобовой удар вельдернцев. Он часто пользовался этой стратегией: вперед гнали насильно набранную в деревнях чернь, неопытных и плохо вооруженных людей, чтобы, врубившись в их толпу, враг увяз и выплеснул силы. Тогда к середке подтягивались свежие войска, теперь уже из искусных рубак, твердых, как мельничные жернова, чтобы перемолоть нападавших.
Но маленькая дружина безвестного князька оказалась крепким орешком. Как ни нажимали на нее отряды Вельдерна, совсем дожать не могли. Там в первых рядах оказались бойцы как на подбор, каждый из которых врезался в память тем, кто их видел. Двое молодых парней, светловолосые мечники, похожие, как братья, держались по правую и левую руку богатыря с разметавшимися седыми волосами и всклокоченной бородой. Наступающий враг разбивался о них, точно волна о камень, а с ними плечом к плечу бились и другие стойкие ратники. Если кто падал – другой сразу же заступал его место, и особенно грозной была их слаженность и крепкая связка между собой.
Бывшие рабы из казарм с детства были приучены, что, не дожив и до первого седого волоса, падут на ристалище. Смерть их не пугала, а рядом с ними держались и добровольцы, никогда прежде не проливавшие крови. Передовые сшибались друг с другом, разбрызгивали речную воду, звенели клинками, орали во всю глотку от надежды выжить и желания подбодрить товарищей. Лорда Ганест выслал подмогу, чтобы не упустить переломный миг. Оказавшаяся на острие удара, дружина Береста сама перешла в наступление…
А потом у костра раздевшийся до нижней рубашки Зоран перевязывал раненых. Восьмерых убитых положили в стороне, чтобы обмыть тела и похоронить. Берест на коленях стоял около умирающего, которому в живот всадили клинок. Парень дрожал и хрипел, потом затихал и снова хрипел и вздрагивал, из угла рта выплескивалась кровь. Берест пытался отыскать в себе целительную силу – за нее Князь Тьмы называл его слабым человеческим магом. Но, видно, Берест и в самом деле был слаб: раненый больше не хрипит, но не потому, что ему легче, а потому, что не бьется больше его сердце. Берест встал, пошатнувшись, лицо побелело, а руки в чужой крови. Теперь погибших девятеро…
«Их было бы больше, – за своими хлопотами о выживших думал Зоран. – Если бы не Илла, погибших было бы больше».
Женщины в Пристанище, особенно помоложе, сшили себе яркие платья. Илла учила их одеваться на свой лад. От нее они научились и петь. А когда Берест собрал дружину, Илла подошла к своему мужу с ребенком на руках. Ярина потянулась к его бороде. Илла сказала: «Зоран, мы тебя отпускаем, – и голос у нее зазвенел. – Мы обе тебя будем ждать, и кот, конечно. Я знаю, ты первый в любом бою, мой Сокол. Без тебя никак. Так что ты иди, защищай нас и возвращайся. Не вздумай не вернуться, слышишь?! Зоран… я правда тебя люблю!» – поставив на землю ребенка, Иллесия обняла его так крепко, точно и не хотела отпускать – и знала, что должна отпустить.
Лорд Ганест послал в Годеринг донесение о победе. Войско стояло станом за Эанвандайном. Бездельничая, воины пропивали деньги и вещи у торговцев, шедших с обозом, чинили одежду и сапоги, разбредались по лагерю, играли в кости и бились об заклад. Снодрек с любопытством приостановился около кучки наемников. Там посередке худой среднего роста парень, подвижный, с темными собранными в хвост волосами что-то рассказывал, помогая себе жестами, а остальные покатывались со смеху.
– Да ладно врать, Аллес!
Парень ответил:
– Я никогда не вру. У моей тетеньки взаправду была такая свинья. Когда по улице проходил благородный рыцарь, она всегда выбиралась из лужи и смотрела на него с верноподданническим видом, – Аллес состроил рожу. – У нее даже глаза выпучивались от верности. Вот жалко, думаю, что она не человек. Будь она человеком, такой свинье у лорда цены не было бы!
Наемники дружно ржали. Им третий месяц не платили жалования и, обиженные на начальство, они срывали злость.
Снодрек стоял в стороне, чувствуя, что, по незнанию их жизни, не понимает шуток, но ему нравилось смотреть, как гримасничает молодой наемник.
Неожиданно бойцы притихли, косясь на остановившегося поблизости высокого человека. Куртка у него на груди была распахнута, и между ее краев на шнурке болталась засушенная кроличья лапка. По этому талисману даже те, кто не знал его в лицо, узнавали Меченого. Из-за «счастливой» лапки, которую он не снимал никогда, он и получил прозвище. За храбрость и воинское мастерство Меченый слыл любимцем самого лорда Ганеста. Это был угрюмый человек с неизвестным прошлым, без друзей, легко сгибающий своим взглядом чужие.
– Что ты сказал про свинью? – он пробил плечом кучку наемников и остановился около зубоскала.
Паренек тоже притих. Снодрек понял, что Меченого все боятся. Наконец, побледнев, но еще куражась, молодой наемник ответил:
– Прости, Меченый, если что не так! Я бы не стал плохо говорить о тетенькиной свинье, если бы знал, что ты примешь это близко к сердцу.
В тот же миг Меченый без лишних слов схватил его за шкирку. Аллес дернулся, когда почувствовал, что тяжелая рука пригибает его к земле. Но Меченый всадил кулаком ему под ребро, и парень сразу обмяк, хватая ртом воздух.
Меченый широким шагом, волоча за собой молодого наемника, подошел к берегу и зашел в реку. Когда река стала ему выше колен, он макнул Аллеса лицом в воду и, вытащив, отчетливо произнес:
– За эти слова я бы утопил тебя в выгребной яме, щенок. Но поскольку ты и есть щенок, то я и проучу тебя, как щенка. Зато в другой раз спущу тебе шкуру.
Аллес стал отбиваться, но новый тычок под ребро осадил его, и Меченый опять пригнул его голову в воду.
– Проси пощады, – сказал он наконец, вытаскивая паренька из воды, чтобы дать глотнуть воздуха.
