Кровосмешение (СИ) - Агафонов Андрей Юрьевич (электронные книги без регистрации txt) 📗
— Предполагаю, что есть другой, — говорит Логан. — Кто он, не имею понятия. Пытался вычислить еще в Туруханске. Зомби — это или его косяк, или провокация. Возможно, он не один. Все это только версия. Здесь торговал некий Мамедов. Сидел на мясе. Откуда взялся, неизвестно. Но он только исполнитель. Слабый.
— Что с ним случилось?
— Взяли менты, отдали федералам. Те перестарались.
— Как?
— Изгоняли из него бесов.
— Идиоты… — вздыхает Кабзон. — Господи, какие идиоты. Так значит, говоришь, есть другой? Или, может быть, другие?
— Все может быть, — пожимает плечами Логан.
— Я узнаю у своих, — Кабзон по-молодому энергично поднимается из кресла. — Дай мне автомобиль, нужно успеть на обратный рейс.
Белый ренжровер с занавесками на окнах пулей вырывается из ворот губернской администрации, выруливает на центральную улицу и взревывает. На следующем перекрестке в тот момент, когда ренжровер равняется с припаркованными в кармане у магазина «Мойдодыр» старыми «Жигулями», гремит взрыв. Металлические шарики и болты прошивают корпус ренжровера, убивают на месте молодую пару и отрывают ногу пенсионеру. Витрина «Мойдодыра» осыпается с нежным шелестом осенних листьев. Мимо изрешеченного ренжровера проносится мотоциклист, возле цели притормаживает и бросает в залитый кровью салон коктейль Молотова. И с ревом уносится дальше.
ГЛАВА 9. СТАРЫЙ БЕДНЫЙ ЙОЗЕФ
Ночь. Дождь. К перрону подходит железнодорожный состав. Железная дорога упирается в железные ворота. Свет прожекторов освещают прибывших. Это — узники. Их много. Ворота со скрежетом открываются. Подгоняемые солдатами, прибывшие устремляются внутрь. Сразу за воротами их рассортировывают — крепких мужчин и молодых женщин направо, всех остальных — налево. Слышны жалобные крики. В середине расходящегося потока, словно дирижер, замер офицер в распахнутом черном плаще. На шее офицера — Железный крест, на груди — шеврон с двумя распластанными летучими мышами, вышитыми серебром на черном фоне. Офицер простирает вперед руку, останавливая бегущего на него мальчугана лет пяти.
— Хальт! Как тебя зовут, малыш?
— Иосиф.
— Какое совпадение! И меня зовут Йозеф! Ты понимаешь меня?
Мальчик стремительно кивает.
— У тебя есть братья, Йозеф?
— Нет, только сестра.
— Она старше тебя?
Малыш кивает.
— Это хорошо. Очень хорошо. Подними голову.
Офицер крепко берет мальчика пальцами за подбородок и ощупывает нижнюю челюсть. Мальчик впивается зубами в его пальцы, прокусывая перчатку. Офицер вскрикивает от боли. Автоматчик рядом с ним вскидывает автомат, но офицер рукой пригибает ствол к земле:
— Нет-нет. Этот мальчик будет жить.
За спиной офицера полыхают отблески пламени.
Отблески полыхающего джипа в окне третьего этажа правительственного здания. В окно смотрят двое — губернатор и Логан. Логан прикладывает к стеклу два пальца. Губернатор крестится. Логан выразительно смотрит на него. Рука губернатора опускается.
Частный жилой дом в пригороде. Во дворе за деревянным столом — компания мужчин. На столе две бутылки водки, закуска, переполненная пепельница. Впрочем, все бросают окурки прямо на землю.
— Водителя жалко, — говорит усатый охранник в камуфляже, — он на такое не подписывался.
— Хрен с ним, — огрызается Крылов. — Зато этого гандона спалили.
— Другие остались, — возражает качок — любитель русской словесности.
— Мы теперь знаем, что их можно убивать. Понимаем, как. Проблема только в поиске.
— У меня есть идея, — говорит качок.
— Водитель-то — ваш, — говорит Логан губернатору. — Есть соображения?
— Бакурина ко мне, — командует губернатор в переговорное устройство. — Разберемся, Олег Евгеньевич.
В кабинет заходит мужчина с седыми волосами, зачесанными назад, и лицом типичной сволочи.
— Слушаю, Евгений Юрьевич.
— Тут Олег Евгеньевич интересуется, откуда взялся водитель. Ты его принимал?
— Не я лично, конечно. Но проверку он проходил, как полагается, документы я смотрел.
— Значит, что-то просмотрел. Кто-то слил маршрут.
— Евгений Юрьевич, тут вариантов немного, машина могла поехать по Ленина, либо повернуть налево. И там, и там могли поставить заряженные автомобили.
— Это какая-то спецоперация получается.
— Она так и так получается, Евгений Юрьевич. Люди опытные.
— Господин Бакурин, — вмешивается Логан, — так получилось, что мы с вами в одной лодке. Хотят убить меня, а могут вас. Я в курсе про Мамедова. Я не Мамедов. То, что сегодня произошло, нам всем еще предстоит расхлебывать очень долго. Поэтому давайте так — если вы против, я уйду и больше не вернусь, а вы справляйтесь с последствиями самостоятельно.
— Олег Евгеньевич, о чем вы… — пытается вмешаться губернатор, но Логан жестом его останавливает:
— А если вы согласны жить дальше, то давайте более конструктивнее подойдем.
— Так я ничего и не говорю, — злобно бурчит Бакурин.
— А вам и не надо, — улыбается Логан одними губами, — вам и не надо. В общем, так. При теракте погибли двое.
— И водитель, — уточняет Бакурин.
— И водитель, — соглашается Логан. — По поводу Иосифа советую доложить немедленно. Остальное придумаем завтра.
— А вы по своей линии… — подсказывает губернатор.
— По моей линии все уже в курсе.
Звонок в дверь. Вера смотрит в глазок и открывает. В дверях стоит Михаил, он бледен.
— Что с тобой? — пугается она.
Михаил валится вперед лицом в квартиру. За ним заходят двое.
— Ну что, сука, стихи почитаешь?
ГЛАВА 10. ПРОПАЛА ВЕРА
Большой симфонический оркестр, сбиваясь от волнения, играет похоронный марш. По Красной площади несут закрытый гроб, обитый алым шелком.
— Москва прощается с Иосифом Давыдовичем Кобзоном, — журчит дикторский баритон, — ушел из жизни великий артист, представитель лучших традиций отечественной эстрадной песни, настоящий патриот своей страны. Иосиф Давыдович скончался после тяжелой продолжительной болезни, в буквальном смысле слова на сцене, посреди концерта, посвященного нашим солдатам, воюющим в Боливии…
— Езжайте все в Боливию, — ворчит Логан, отбрасывая в сторону газету со своей фотографией в траурной рамке, — он на сцене, я сгорел на работе… А Леша не иначе пал смертью храбрых. До сих пор от поля брани отскребают.
— Завидуешь или сочувствуешь? — спрашивает Алена Ахматова. Они сидят в телестудии, в мягких креслах, софиты погашены, сзади — зеленая стена.
— Кусаешься, — грустно констатирует Логан.
— Пока нет, — она мягко выпрыгивает из кресла, обходит его сзади и обвивает руками шею, — но могу.
И начинает расстегивать пуговицы на его рубашке.
Логан сидит с закрытыми глазами.
Из телевизора звучат траурные залпы.
— Вера! Вера!
Она открывает глаза. Серо-сиреневая тьма сменяется бледно-сиреневой физиономией Крылова. Вокруг нее плавают, тоже постепенно бледнея, багровые червяки.
— Ты же мне все скажешь, солнышко? — спрашивает Крылов.
Вера кивает и морщится — на лице кровоподтеки, на горле следы пальцев, один глаз заплыл. В волосах кровавый колтун.
— Что с Мишей? — хрипло спрашивает она.
— Сдох, — хмыкает сидящий к ней спиной качок. — Лес рубят, Мишки летят.
Она молча смотрит ему в спину. Единственный открытый глаз блестит.
— Какая чушь! — румяный профессор с носом Сирано и элегантной бородкой кардинала негодующе сворачивает газету с кровавыми пятнами на первой полосе и сует ее в карман кресла спереди, — вампиры существуют! Ну разумеется! И барабашка тоже!
— Вы не верите в вампиров? — вежливо улыбается его сосед, — это же теперь вроде как модно.
