Дети богов (СИ) - Двинская Мария (книги бесплатно без TXT) 📗

— Господин маг?! — голос охотника звучал изумлённо.

— Хозяин?! — в дисканте Фера я почувствовал надежду и радость.

— Что я опять не так сделал? — устало спросил я их обоих, выделив слово «опять». Я уже привык видеть удивление при моих действиях, которые не пристало делать приличному, уважающему себя магу, но всему приходит конец. К моему терпению он точно подобрался совсем близко.

— Вы… — начал охотник, замолчал и посмотрел на Фера в поисках поддержки. — Вы свой жезл сожгли.

— И что с того? — терпение кончилось. — В собственном доме я не могу делать то, что хочу? Да, сжег! Да, это было жезлом! И что? Теперь каждую поломанную деревяшку хранить и лелеять?

В комнату проскочил слабый ветерок, ударился о стену, перебежал под лестницу, запаниковал и заметался по комнате, набирая скорость и превращаясь из невинного сквознячка в маленький комнатный ураган. С верхних этажей донеслись звуки разбивающегося стекла. С тихим «чпок» оконные рамы соскочили с окошек — бойниц, и горестным «дзынь» стёкла возвестили о своей кончине. Совершив акт вандализма над окнами, ветер стих также быстро, как и начался. Из под стола осторожно выглянул охотник. Когда он с Фером успел туда забраться я не заметил.

Сделав вид, что так и должно было произойти, и это всё — демонстрация моего мерзкого характера, свойственного каждому уважающему себя магу, я гордо вышел из башни на улицу в тепло последних летних дней. Прислонившись спиной к нагретому камню стены, я посмотрел на свои руки. Пальцы дрожали. То, что причиной случившегося был я, сомнений не вызывало. Подобное нередко происходило во времена ученичества в Замке — послушники и младшие ученики ещё не до конца могли контролировать свою силу и стихийные возгорания, потопы, буйное прорастание травы на потолках и макушках соседей и прочие неожиданности случались почти каждый месяц. Странно только, что я совсем не чувствовал своей магической силы ни до, ни во время, ни после завершения невольного колдовства. Можно было бы вернуться в Замок, откуда вышел при первой же возможности, но против этого я насчитал целых две причины. Первая заключалась в том, что тогда пришлось бы минимум лет на пятьдесят осесть в его древних стенах, которые за пять лет послушничества, пятнадцать лет ученичества и ещё несколько лет практики успели надоесть так, что одно упоминание о возможности провести хотя бы несколько дней в Замке, вызывало стон отчаяния. Вторая же причина появилась несколько минут назад в тот момент, когда я сжег обломки своего жезла. В самом сжигании нет ничего плохого — всегда избавлялись от использованного магического дерева при помощи огня, а в Замке куски жезлов составляли неотъемлемую часть запасов дров. Проблема была в сжигании при свидетелях. Символически это означало отказ от своей гильдии и переход в свободные маги, то есть на помощь Замка я теперь не мог рассчитывать. Подобным правом пользовались очень редко, чаще всего маги прилюдно сжигали свои жезлы и посохи добровольно — принудительно, в случаях, когда натворили что‑то настолько серьёзное, что могло повлечь проблему на гильдию. Тогда фактически гильдия отказывалась от непутёвого члена, но формально считалось, что маг сам покидал её. В редких случаях отказ происходил действительно добровольно, когда маг либо считал себя слишком могущественным, чтобы быть только частью чего‑то и желал создать собственное учение или основать собственную гильдию, либо когда маг серьёзно конфликтовал с согильдийцами. Что почти одно и то же.

Я знал всё это, но как‑то не придавал значение. Даже в голову не пришло, что мои действия могут быть расценены как отказ, а не как простая утилизация отслужившего своё жезла. Возвращаться в башню столь скоро после такого гордого ухода означало потерю эффекта, так что я до вечера гулял по летне — осеннему лесу. В предгорьях лето короткое, зимы длинные, а в горах и лета‑то всего две луны и снова осень и снегопады. В эту долину лето заглядывало совсем ненадолго. Ведь для визита к нам ему приходилось сначала подойти к предгорьям, потом подняться в почти вечно снеговые горы, перевались через хребет и только тогда оказаться на равнине, поросшей лесом. Географы государя добрались до долины истратив всю фантазию на ручьи типа Златоголосая Фея или Изумруд Души и, догадавшись, что даже если они выйдут из долины на другую сторону хребта для своих географических изысканий, то когда‑нибудь всё равно придётся возвращаться по неприветливым перевалам, не долго думая назвали всю территорию за хребтом Той Стороной, почти угадав местное название — Оттуда. Откуда пришли кочевники? Оттуда. И всем всё понятно. Кочевники приходят Оттуда, с заката, а сборщики налогов и армейские рекрутёры — из Мира, с востока.

Вдоволь набродившись по лесу, я вернулся домой. Разбитые стёкла уже убрали, а опустевшие окна забиты досками за неимением дорогих стёкол на замену.

Прошло полмесяца. Фер хлопотал по хозяйству, избавив меня от уборки и готовки, а я заново штудировал книги и справочники в бесплодных поисках возвращения своей магической силы. Ранним утром в районе полудня я ещё нежился в постели, когда снизу донёсся робкий стук в дверь. «Опять Барилас к брату пришел. Фер откроет», — подумал я, но сразу вспомнил, что Фер ушел в деревню и его брат должен об этом знать. В этой местности за магическими деяниями предпочитали обращаться к Красному, так что посетителей моей башни можно было сосчитать на пальцах одной руки неудачливого плотника, поэтому я заинтересовался, кто же всё‑таки решил прийти к магу и зачем. Накинув серый рабочий халат, по недоразумению именуемый мантией, я прошёл вниз и открыл дверь. На пороге стоял Барилас.

— А Фера нет, — слегка разочарованный сообщил я. С другой стороны я был в глубине души обрадован, что магии от меня не требовалось — я до сих пор не мог ничего толком сделать.

— Я знаю, господин маг, я к вам пришёл.

Я молча посторонился, пропуская охотника внутрь и прикрыл за ним дверь. Потупив взор, как полагается приличному простолюдину при разговоре с кем‑либо, стоящим выше него на ступеньке социальной лестницы, он совсем неприлично уставился вниз и покраснел. Отметив, что краснеет он совсем как брат, преимущественно ушами, я проследил за его взглядом и тоже уставился на свои тапочки. На огромные розовые пушистые тапочки в виде идиотски улыбающихся зайцев. Полученные на ярмарке в довесок к меховому одеялу, они долгое время пылились в сундуке, пока не пригодились в борьбе со сквозняком из разбитых окон.

Я почувствовал, что и сам начинаю смущённо краснеть.

— Пол холодный, — пояснил я и жестом пригласил охотника пройти дальше в комнату, поближе к камину. Охотник понимающе кивнул и сел на край лавки.

— Я насчёт Фера, — начал Барилас и замолчал, то ли подбирая слова, то ли сомневаясь, нужен ли ему этот разговор.

— Так что насчёт него? — я подтолкнул его продолжать, одновременно складывая дрова в камине.

— Вы, наверно, знаете, он после того дня считает себя нежитью, — глубокий вздох возвестил о том, что Барилас не одобряет этого мнения.

— Угу.

Дрова в камине не горели желанием разгораться.

— И знаете, что Красный вас ненавидит.

— Есть такое.

Кусок старой бересты почернел и скрутился в тугой рулончик, но гореть отказывался.

— Он в Мир ходил недавно, — продолжил Барилас, с интересом наблюдая за моей борьбой за огонь. — Написал в инквизицию обвинение в применении некромантии. Расследователи должны прибыть к концу следующего месяца.

Я отвлёкся от камина, чем сразу воспользовался только — только занявшийся огонёк на тоненькой щепочке, потухнув самым наглым образом. До поломки жезла я разжигал камин магией. После этим занимался Фер, так что опыта в добывании огня обычными методами у меня было немного.

— А ты откуда знаешь?

— Забрёл в город, шкурки продать. С местным писарем в кабаке хорошо посидели, вот он по пьяни и рассказал. У нас же не то, что писать, читать мало кто может, вот и Красный ходил к писарю для прошения.