Порыв свежего ветра - Мамченко Петр Вячеславович (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Есть версия о явившихся из другого мира нелюдях, попытавшихся захватить наш родной дом, но я в это не верю. Слишком уж азартно рвут глотки друг другу сами люди. Сейчас на Шаркарде девять противоборствующих кланов, девять сил, существующих только ради войны. Говорят, вначале их было больше двадцати. Часть уничтожена, часть бежала в другие миры, а эти девять продолжают бесконечную драку за мертвый мир.
Там твердь непостоянна и зыбка, как болото, землетрясения не прекращаются ни на час, текут реки огненной лавы, а воздух так тяжел и насыщен самыми различными элементами, что обычный человек умрет с первым же вздохом. Даже скафандры помогут ненадолго, лишь могучая магия способна защитить хрупкую жизнь.
Старик мечтательно улыбнулся, глаза его возбужденно блестели:
– Ты не сможешь понять, как можно любить такой мир, как можно жить и умирать, защищая кусок опаленного камня! Это мир, где живешь полной жизнью, где бьешь только в полную силу и каждый добытый потом и кровью глоток воздуха слаще, чем чистое и спокойное дыхание других миров, каждая минута заработанного покоя желаннее многих лет неги в роскоши мирного дворца! Я жил там! Я гордился своим кланом и яростно сражался за него, не зная и не желая знать иной жизни!
Кванно откашлялся и вернулся к реальному миру:
– Я не принадлежал к правящему классу клана. Тут немало разных градаций, я упрощу. Были хозяева, слуги и рабы. Хозяева – близкие к совершенству бойцы, зачастую за боевыми модификациями утрачивающие человеческий облик. У них одна страсть – война и разрушение. Слуги заботятся обо всем остальном – возводят крепости, растят детей, добывают пищу. Рабы – это те несчастные, что не способны существовать на поверхности самостоятельно. Обделенные магией. Или похищенные в других мирах, часто под заклятьями принуждения.
Та, что изменила меня, была рабыней. Во время очередного затишья хозяева провели очередной рейд по ближним мирам, похищая всех, кто мог принести хоть какую-нибудь пользу. Лида досталась мне в качестве награды за доблестный труд. Ее достаточно слабые магические способности и приятная внешность предопределили судьбу молодой рабыни: Лида стала гурией, ориентированной на воспроизводство. Тот, кто изучал и подбирал пары по генотипу, не ошибся. Во всяком случае, наш старший сын уже в двенадцать лет был возвышен до хозяев, сменил имя и больше не интересовался родителями. Кому охота вспоминать слугу-отца и рабыню-мать!
Кванно тяжело вздохнул:
– Мне выпало редкое и столь же драгоценное, сколь и губительное чувство для рожденных в клане – любовь. Да, я любил эту маленькую беззащитную рабыню, слушал ее рассказы о родном мире, ее песни и просто ее голос. Баловал, как мог, даже сумел добиться, чтобы двух младших детей оставили ей на воспитание… Наивный глупец! Шаркард, жестокий мир, всегда готов покарать тех, кто забылся, осмелился жить в счастье и мечтать… Во время очередной стычки, когда наша крепость была серьезно повреждена, большинство рабов погибло. Мелочь, расходный материал, легко восполнимый и оттого не особо ценящийся, – но крушение всех надежд для одного тупого слуги, рыдающего над телами дорогих ему людей.
Маг зло ухмыльнулся.
– Я отомстил. Не миру, чей ядовитый воздух прикончил мать и детей, и не хозяевам, равнодушно пропустившим удар, направленный в жилую зону крепости. Я свершил глупую и бесполезную месть тому, другому клану, что атаковал нас в роковой день. Разработал план, получил благословение хозяев, всегда готовых поддержать любую мерзость, ведущую к ослаблению врага, проложил подземный ход – это в нестабильной-то тверди Шаркарда – и обрушил стену вражеской крепости, позволяя нашим бойцам ворваться на территорию врага.
Не знаю, может, в тот день пал еще один клан. Мне было неинтересно. Я занимался работой мясника. Уничтожал детей и женщин Врага. Таких же ни в чем не повинных рабов, в надежде, что их смерть тоже доставит кому-то боль. Сопротивления почти не было, мне встретилось трое-четверо слуг, но они не были мне ровней. Шум боя оставался позади, скорее всего хозяева крепости сумели воспользоваться преимуществом своей территории и вытеснить наших бойцов. Еще немного – и за мной явился бы кто-то из настоящих воинов атакованного клана. Но я встретил их.
Эта женщина ничуть не напоминала Лиду. Старше, не так красива, но она обратилась ко мне на том же языке и протянула маленького ребенка. Она просила убить ее, но не трогать ее маленького сына, а если возможно, забрать его из этого страшного места.
О, эти удивительные женщины, способные на подвиги ради детей, живущие в рабстве десятки лет и не теряющие надежды. Считающие, что их малютки могут быть дороги кому-то еще… Мне было смешно – и больно… Эта глупая женщина так напоминала Лиду, с ее безумной надеждой, что могучий и нежный Кванно однажды вернет ее и детей в родной мир, забудет про клан… в конце концов, просто скажет доброе слово собственному ребенку! А затем рабыня запела колыбельную, ту самую, что пела детям Лида, и я не смог убить их, как и не смог бросить на произвол судьбы.
Я проломил стену мира, переместившись вместе с ними в родной мир Лиды, и ушел, бросив чужих рабов на произвол судьбы. Я дезертировал, не завершив задание, но и не собирался возвращаться. Сотни невинных смертей, рушащееся здание, кровь на руках вдруг утратили значение. Ненависть угасла, оставив пустоту.
Даже спланируй я все заранее, не смог бы лучше выбрать возможности для побега. Хозяева наверняка списали меня со счетов – слуге не выжить на чужой территории, а клан, подвергшийся нападению, не смог достаточно быстро организовать погоню.
Кванно притянул к себе кувшин и сделал несколько жадных глотков. Маг не привык говорить подолгу. Вос воспользовался возможностью слегка размяться. Эти позы для медитаций напоминали ему некоторые издевательские тренировки из китайских «драчливых» фильмов. Только плошек с кипятком на голове и коленях не хватало.
– Не понравился мне твой мир, Вос.
Маг строго погрозил пальцем, заставляя принять исходную позицию.
– Слишком… мягкий, шумный, яркий. Война – только языками. Удобства, мода, права человека, эмансипация, – старик с отвращением сплюнул. – Как можно так жить, просто не понимаю! Шум, суета, телевизоры, машины, все слишком легко и скучно! Я недолго там продержался, только отыскал родину Лиды, ее мать – и не сумел ничего сказать ей. Как рассказать, что исчезнувшая дочь погибла на днях, что я – незнакомый ей зять, старший внук ведет бесконечную войну в другом мире, а еще один внук и внучка отчаянно завидуют ему и мечтают достигнуть тех же высот. Даже их чудной обычай – хоронить в земле или сжигать в печах – выполнен не был. Не мог же я рассказать, что Лида и два ее младших ребенка разложены на элементы, полезные клану.
Я стал искать мир, подходящий мне по духу, но ни пасторали, ни радиоактивные развалины меня не привлекали. Перебрав с десяток миров, я был близок к мысли, что придется вернуться в породивший меня кошмар, какое бы наказание меня ни ждало за долгую самоволку. Туда, где я был нужен, где все решали хозяева, где я был не опасным одиночкой, а частью единого целого.
Не собирался я задерживаться и здесь, где мы с тобой сейчас, – в захолустье, едва ли не самом отсталом мирке этой ветви. Здесь не только магия и технология, даже сами люди не успели развиться как следует – ты ведь видишь сам, предки всех этих лоу и лиму совсем недавно покинули пещеры.
Но в одной из деревенек, в таверне, я встретил удивительную девушку, напомнившую мне Лиду. Бедняжка была родом из дальних мест, с побережья, где люди цивилизованнее и добрее. Но она попала сюда еще ребенком, никому не нужным и беззащитным. Работала тяжелее всех, за еду и обноски, постоянно подвергалась побоям и насилию, – ее экзотичная для этих мест внешность привлекала дикарей, как и полная беззащитность. Ее хозяйка даже не озаботилась дать девушке имя! Еще бы, каждое имя – достояние рода, у безродной бродяжки не может быть имени!
Я назвал ее Лидой. Выкупил у жадного хозяина таверны, одной блестящей серебряной безделушкой оплатив все реальные и надуманные долги. Впервые одел в приличное платье и первым проявил нежность. Ты можешь себе представить, несчастная девчонка считала, что удовольствие мужчины может быть достигнуто только ценой женской боли?
