Аркадия (СИ) - Беляева Дарья Андреевна (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
Но они нас не видели никогда, даже если делали вид, что смотрят. А я, как один из нас, посохраннее, как в больнице говорят, должен был нас показать. Я улыбнулся герру Бьерклунду, и он улыбнулся в ответ, потом отвел взгляд. Все эти взрослые мужчины и женщины надели свои костюмы успешных людей и пришли на мой день рожденья. Они не были плохими, они мне тоже нравились. Просто я хотел, чтобы они нас заметили. Музыка закончилась, и мы с Камиллой отошли друг от друга. Я сказал ей:
- Спасибо за танец.
Он кивнула и отгрызла ноготь на большом пальце своей левой руки. Три ее ногтя на другой руке были накрашены красивым лаком, а потом ей, наверное, надоело. Юханна крикнула мне:
- Герхард! Герхард!
Я помахал ей рукой. Я бы и с ней потанцевал, но она была на коляске. Я хотел и еще что-то сказать, я люблю поговорить, но в этот момент меня дернули за руку. Лиза смотрела на меня выжидающе.
- Пойдем? - спросила она. Лиза не принадлежала ни к одной группе гостей моего восемнадцатилетия. Она была дочерью одного из папиных подчиненных, он здесь тоже сидел, но среди других я его слету не отличал. Лиза не делала вид, что ей приятно, неприятно ей тоже не было. Лизе было все равно. Она была самым небрезгливым и не предвзятым человеком, которого я когда-либо знал. На выходе из зала я поклонился и беззащитно улыбнулся. Моя вечеринка мне нравилась, и торт имел популярность. Мы с Лизой поднимались по лестнице, и я держал ее за руку. Лиза была симпатичной, у нее был вздернутый нос, который мне очень нравился. Я любил Лизу, не больше, чем всех остальных, и это беспокоило меня. Но мне нравилось, как она пахнет и какая она на вкус. Лиза спросила:
- Ты это специально?
Она приучилась говорить со мной медленно, и я ее хорошо понимал.
- У наш в школе такие милые малыши теперь. Школе нужен ремонт. Папа все равно его обещал мне на день рожденья. Но если много людей будут платить за ремонт, он будет лучше и дешевле. Да?
Она подождала, пока я закончу. Лиза фыркнула:
- Да ты экономист. Им там всем теперь жутко неловко, они что угодно сделают, чтобы сгладить впечатление. Что думаешь дальше делать?
- Пойду работать. На завод, наверное. Работа это хорошо.
Я помолчал. Мы поднялись на балкон, и я увидел, что теперь на небе звезды. Тогда я сказал:
- Ты все еще хочешь со мной встречаться?
Она пожала плечами. Я продолжал.
- Я закончил коррекционную школу. Вряд ли я стану политиком или ученым, или даже просто бизнесменом.
Лиза порылась в клатче и достала сигареты. Она торопливо закурила. С сигаретой и в бальном платье она смотрелась странно, ее образ состоял из двух противоречивых частей, не согласующихся друг с другом, как слова в неправильно построенном предложении. Она глубоко затянулась, потом сказала:
- Да мне плевать, Герхард. Ты красавчик, и это все, что меня волнует.
Лиза была очень циничной, зато честной. Ей было плевать, кто я такой и что несу. Она хотела быть с красавчиком, и мы устраивали друг друга. Я испытывал к ней нежные чувства и не обманывал себя. Наверное, это и есть счастье. Когда двум людям нравится друг друга трогать, и они не делают друг другу больно, это еще называется хорошими отношениями. Я долго состою в хороших отношениях. Мне было шестнадцать, когда мы с Лизой занялись сексом. Тогда она затащила меня в кладовку и начала целовать, и я сразу понял, что нужно делать, и это было намного лучше всего, что я испытывал раньше. Я сказал:
- У меня для тебя два подарка.
Она сказала:
- Я надеюсь мы успеем потрахаться, Герхард. Я здесь не для того, чтобы на звезды смотреть.
И я сказал:
- Я знаю.
Хотя звезды и были очень красивые. Я достал из кармана серебряное кольцо с розовым кварцем. Мама сказала, что девушки любят украшения и розовое. Папа сказал, что нужно брать что-то дорогое и качественное, что принимают в ломбарде на случай, если мы расстанемся, и Лиза решит его сдать. Я надел кольцо ей на палец и поцеловал ее руку, так, я видел в фильмах, делают мужчины. Хотя намного больше мне хотелось проникнуть пальцами ей внутрь и ласкать ее. Мне нравилось ее тело, и ей нравилось ее тело - это все, что было между нами общего. Лиза улыбнулась мне, улыбка у нее вышла холодная, чуть-чуть насмешливая, но все равно она сделала ее лицо еще красивее.
- Спасибо, Герхард.
- Если я тебе разонравлюсь, сможешь его продать.
- Может, я и так его продам.
Я расстроился, а потом понял, что она шутит. Лиза бывала грубой. Я стал смотреть на небо. Звезды блестели, как соль или сахар на черной скатерти - такое я видел один раз на поминках папиного коллеги, разбившегося на автомобиле. Мне было тогда восемь, и я впервые заплакал, потому что увидел, что тот коллега мертв из-за папы, это папа заплатил человеку, чтобы тот сломал его машину. Человека потом тоже не нашли.
С тех пор я много видел, но больше не плакал. Мама и папа говорят, что я - особенный, поэтому и знаю больше других. Некоторые люди думают, что я очень ловкий. Я могу поймать что угодно, но на самом деле я просто вижу, что что-нибудь сейчас упадет. Всякий раз, когда я закрываю глаза, я вижу разные вещи, которые будут. Редко большие, чаще маленькие. Что будет на завтрак или ответы к контрольной, или что поезд опоздает. Но один раз я спас человеку жизнь, когда увидел, что сейчас его собьет машина. Спасать жизни здорово, я еще хочу.
- А второй подарок, Герхард? - спросила Лиза. И тогда я повалил ее на пол и принялся целовать, засунул руку ей под платье, спустил белье. Вот за что я ей нравился, она говорила у нее так с нормальными парнями не бывало. Я думаю, что ей просто не попадались страстные или как это еще называется.
Мы целовались долго и упоительно, целоваться здорово, от этого кружится голова, потому что не хватает воздуха. Лиза была теплая, податливая, она извивалась подо мной, и я терся о ее бедра, двигался так, будто мы с ней уже занимались любовью, и она улыбалась, как люди, которые заказали вкусную еду, когда очень голодные. Мне в ней это нравилось, она была честной про свое тело и про все, что ей было нужно. Когда я проник в нее пальцами, она была уже влажная, и я был уже готов. Я знал, что с ней надо делать, как она любит, мне нравилось на нее смотреть, когда ей хорошо. Тогда у нее становилось такое возвышенное лицо, как будто она была девушкой с картины, и вовсе она не казалась просто симпатичной, она была красивой. Я оттянул ворот ее платья, стащил с нее лифчик и оставил укус на груди. Только там было можно, Лизе не нравились вопросы про ее личную жизнь. Она что-то прерывисто зашептала, но слишком быстро, чтобы я понял. Я запустил руку в карман и достал серебряный зажим для соска. На нем тоже было вкрапление кварца, потому что камень это красивый. Она застонала, когда я защелкнул зажим. У Лизы была очень чувствительная грудь, это мне тоже нравилось.
- Это второй подарок? - спросила она хрипло. И неожиданно запустила руку мне в волосы. Это было похоже на нежность, по крайней мере недолго. Потом она потянула меня к себе, и я резко раздвинул ей ноги. А потом я услышал чей-то голос, кто-то громко ругался. Мы с Лизой вскочили на ноги одновременно, я застегнул брюки, она принялась поправлять лифчик. Ее отец, и я наконец-то смог его отличить ото всех других мужчин в одинаковых костюмах, стоял у выхода на балкон. В руке у него еще была пачка сигарет, но она была смята. Он, наверное, вышел покурить, а теперь передумал. Лиза взвизгнула:
- Папа!
Это простое слово, она говорила быстро, но я узнал. Она начала орать что-то еще, но звуки в слова не складывались, слишком быстро шли, казались разрозненными, как буквы в книге, когда очень хочется спать. Из-под платья Лизы был виден зажим на ее соске, это было совсем неловко. Я потянулся убрать его, чтобы стало менее неловко, но ее отец что-то зарычал. Я подумал, что в первый раз слышу, как кто-то такой богатый и успешный повышает голос. Папа никогда не кричал ни на меня, ни на маму. Я отдернул руку. Отец Лизы стал орать что-то, но это все было слишком быстро, у меня заболела голова. Он еще размахивал руками, тоже очень быстро. Я открыл рот, чтобы попросить его говорить помедленнее, но подумал, что это вряд ли получится. Мне было его жаль, он, наверное, очень переживал. Я посмотрел на Лизу, она была красная и злая, она ругалась, и он ругался. Мне бы, наверное, стоило что-то сказать. Отец Лизы явно обращался ко мне. Я услышал слово "идиот", так что практически точно он обращался ко мне. Но говорил он так быстро и громко, что в моей голове звенели какие-то струны, натянутые слишком сильно. Я закрыл уши руками, зажмурился, и в этот момент увидел ее. Она была бездомной или просто очень давно не была дома. Ее одежда давно превратилась в лохмотья, тонкие, птичьи руки были обмотаны старым, грязным бинтом. Кожа, наверное, бывшая раньше светлой, была покрыта пятнами грязи и казалась смуглой. Она сидела совсем одна в каком-то из обширных дворов Фисксэтра, по крайней мере я надеялся, что узнал это место среди других спальных районов с однотипными коробочками теплых цветов. Она сидела рядом с пожарной лестницей, и ее длинные пальцы с обломанными ногтями цеплялись за проржавевшие прутья. Я не понимал, сколько ей лет, ее лицо было скрыто под замызганным капюшоном. Кровь текла у нее изо рта, и она будто пыталась удержать ее свободной рукой, давилась. Этого еще не случилось, я знал. Иногда я видел вещи, которые уже случились или случаются сейчас. Я хорошо понимал, какие будут, какие были, какие есть. Это было просто, как знать, что скоро станет холодно или что позовут домой. Еще говорят: интуиция.
