Следствие считать открытым - Туманов Дмитрий (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
Это навело меня на мрачные воспоминания. Черный паук был символом некоей преступной организации, столь же таинственной, сколь и могущественной, — они с легкостью могли настрополить народ на мятеж или устроить государственный переворот. По ходу своих былых расследований я пару раз наступил на их неуловимые хвосты. В последний раз это случилось прошлой зимой, когда человек с пауком на запястье предложил мне работать на них. Конечно, я отказался: мне ли не знать, что случается с теми, кого принимают на работу в буквальном смысле с ножом у спины. И тогда мне недвусмысленно намекнули, что, если я еще хоть раз затрону их интересы, некий господин Райен бесследно исчезнет из этого мира.
И вот теперь я вновь попал к «паукам» на прицел… Чувствую, Конец Света не помешает им устроить мне «темную» по полной программе. Что же мне теперь делать?
— Ноги делать! — патетически изрек Зарна, которому я изложил все свои подозрения. — Я тебя сейчас защитить не смогу. И никто не сможет. Хотя, может быть, тебе поможет тот, кто, находясь в ставке в момент нападения, все же сумел уцелеть.
— Живой свидетель? Что ж вы раньше-то про него молчали, пока я тут по сугробам шарился?!
— Я не упомянул об этом человеке лишь потому, что свидетелем его сложно назвать. После вчерашнего бурного празднества и последовавшей за ним бессонной ночи он, приняв снотворное, отсыпался в собственной комнате и благополучно проспал нападение на ставку. Он бы и дольше спал, если бы легионеры дверь не взломали.
— И кому же у нас дозволено дрыхнуть на службе у Его Величества? — съязвил я, живо представив эту двусмысленную ситуацию. — Какому-нибудь старослужащему интенданту? Или главному легионному старшине?
— Нет-нет, куда ему до них… Он всего лишь командир королевского легиона. Его имя — Альдан Гористок.
— Генерал Альдан Гористок, — донеслось со стороны открывшихся ворот. — С кем имею честь?
— Мельвалиен Райен, частный расследователь, — представился я, обращаясь к надвигающемуся сгустку темноты.
Темнота раскрылась внезапно, словно черная занавесь была сорвана с броского, только что написанного холста. Тот, кто хоть раз видел Альдана Гористока, не забудет его никогда — его образ был настолько цельным и законченным, что казалось бессмысленным добавить в него еще что-нибудь. Ну а сейчас командир легиона выглядел так, словно сошел прямо с полотна: идеально сидящие одежды и латы, идеальная выправка, идеальное лицо, идеальные серо-голубые глаза, в которых отражался идеальный расчетливый разум.
Конечно, я прекрасно понимал, что идеалов не бывает, но при взгляде на эту ожившую картинку других эпитетов и подобрать было нельзя. Даже если какие-то изъяны и имели место, но все они удачно скрывались затемненными полутонами.
Вы несколько озадачены, что в описании генерала Гористока я отошел от обычного сыскного стиля «телосложение — черты лица — особые приметы»? Эта необычность объясняется тем, что имярек, обладая полным набором признаков командирской натуры, также являлся и прекрасным художником. Как уж в нем уживались «стрекоза» и «муравей», про то мне неведомо, но Альдан Гористок всегда шел по жизни со шпагой в одной руке и с кистью — в другой. Волею судеб нам приходилось встречаться пару раз мимоходом, и возможно, генерал-живописец даже запомнил, как меня зовут. Во всяком случае, при последней нашей встрече он обещал написать мой портрет.
Забыл, наверное… А сейчас ему тем более не до того. Состояние духа у командира легиона было отнюдь не художественное, от него просто-таки веяло тревогой и озабоченностью. Одна рука постоянно лежала на эфесе, в другой генерал крутил какую-то книжку в тисненом переплете из красной кожи. И еще меня сильно встревожили его глаза — в них постоянно вспыхивала искра чего-то странного, пугающего и вместе с тем — разумного.
— Кажется, мы с вами уже когда-то встречались, не так ли? — неожиданно мягко обратился ко мне Гористок, но вдруг в его голосе зазвенела сталь обнаженного кинжала, до времени спрятанного под подушкой. — Что нам скажет господин Райен?
— Я тут покрутился и кое-что высмотрел… — ответил я и вдруг, сам того не желая, выложил Гористоку все свои изыскания и предположения, даже те, про которые я умолчал шефу когорты. После того, как умолк язык-предатель, первым моим желанием было прикусить его как следует, чтобы впредь не зарывался.
— Ясно. А что думает об этом господин Зарна? — с заметным холодком произнес генерал — сталь на мгновение мелькнула из-под подушки и вновь скользнула обратно в пуховую засаду.
— Я? Но я же — попытался оправдаться начальник стражи, но тут же выпалил все, что у него обреталось в голове.
Может быть, впервые в жизни он ни разу не покривил душой, ибо я та-акое от него услышал, что мне стало неуютно даже стоять рядом с этим… этим… даже слова подходящего не могу подобрать. После такого исповедания Зарна сначала густо побагровел и напрочь умолк. Зато заговорил сам Гористок, причем в своем странном командно-художественном стиле:
— Все, что вы оба сейчас мне рассказали, очень интересно, однако совершенно бесполезно, потому что в своих расследованиях вы так и не выяснили суть всего случившегося. Но это — не ваша вина, поскольку вы видели только один Уголок огромного полотна и еще не видели всей панорамы. Впрочем, я и сам не представляю, что знаменует эта странная и страшная картина, но я хотя бы понял ее стиль. Главная Цель ваших «паучьих» убийц — я, поскольку за сегодняшний День было совершено три покушения на мою жизнь. Первое нападение было совершено сегодня ночью, вскоре после того, как я был срочно вызван к Его Величеству, — в мое поместье ворвалась пьяная бесчинствующая толпа, после чего от особняка мало что осталось. Затем утром последовал приснопамятный налет на штаб моего легиона — и здесь мне лишь
Удом удалось спастись. Наконец, в полдень вблизи королевского замка мой эскорт попал в засаду — в жестокой схватке на городских улицах погибла большая часть моей охраны и около десятка нападавших. У каждого из мертвых убийц на руках были такие же паучьи метки, а одеты они были в черные плащи городской когорты. Конечно, убийцы могли и переодеться, выдавая себя за стражников, но одного из них я узнал в лицо. Он действительно служил в когорте. Как вам такая экспозиция?
Я тут же метнул вопросительный взгляд на Зарну. Шеф когорты, еще недавно бывший пунцовым, мертвенно побледнел и принялся иступленно грызть ногти, иной раз попадая и по пальцам.
— Я… Я не знал… Я ничего не знал, — заунывно пробормотал он. — Я не виноват… То есть я, конечно, виноват, но…
— Его Величество решит, как поступить с вами, — поморщился Гористок. — Но пока он это решает, я не собираюсь дожидаться, когда меня убьют ваши бывшие подчиненные, и намерен предпринять некоторые ответные меры. Поэтому отдайте мне бумагу, господин начальник стражи.
— Какую бумагу? — пролепетал Зарна, вжимаясь в угол. — О чем вы?
— Королевский указ «Во имя и от имени», врученный вам сегодня утром. Теперь предоставляемые им полномочия полностью переходят ко мне.
— Это… Это неправильно, — простонал сломленный начальник стражи, но указ все же отдал. — Я все могу объяснить…
— Уж постарайтесь, — сухо кашлянул генерал, брезгливо принимая запачканный свиток. — Вам надлежит немедленно явиться в королевский замок. А что же касается вас, господин Райен, то я настоятельно советую вам не испытывать терпение венценосной особы. Его Величество Владимекс Первый ожидает вас уже несколько часов.
— Неужели? Впервые об этом слышу. Возможно, кое-кто просто забыл мне об этом сообщить, — честно признался я и с подозрением покосился на Зарну.
Уничиженный шеф когорты потупил взгляд — возможно, он в мыслях уже примерял себе петельку на шею. А генерал Гористок уже собирался покинуть нас, но вдруг спохватился, снова подошел ко мне и внимательно осмотрел с разных сторон, словно запоминая все черты моего лица.
— Когда-нибудь я все-таки напишу ваш портрет, — задумчиво произнес он, отстраняясь для того, чтобы запечатлеть общий ракурс. — В вас есть что-то такое… необычное. Возможно, эта необычность заинтересует и еще кое-кого, но вам этот интерес доставит большие неприятности. Так что мой вам совет — остерегайтесь необычных предложений и тех людей, из чьих уст они прозвучат.
