Имя для ведьмы - Первухина Надежда Валентиновна (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
«Некромент Вассиан Безрогий, убойный отдел, окажет услуги по поиску сбежавших зомби…»
«Долгожданная моя, откликнись! Страстный, пылкий дракон со всеми удобствами мечтает встретить прекрасную юную девственницу для проведения незабываемого вечера на его территории…»
«Услуги суккуба. Интим не предлагать!»
В хранилище послышались шаги. Я скоренько захлопнула справочник и изобразила бурную деятельность по упаковке макулатуры.
– Вот ты где, – констатировала Леночка. – Почему со встречи ушла? Писатель, между прочим, про тебя спрашивал…
– И что ты ему сказала?
– Сказала, что ты не его поклонница.
– Это правильно.
– Ага. Только он какой-то грустный со встречи ушел. Все, говорит, вечером еду в Москву.
Странная штука – сердце. Как могут в нем уживаться две абсолютно противоречивые эмоции – непонятно.
– Счастливого пути, – только и сказала я.
В общем, день безнадежно испорчен. Хорошо, хоть впереди выходной. Плюну на все, в полночь работать не выйду, отправлюсь в какой-нибудь второсортный бар и буду там пить водку. До умопомрачения. А потом поймаю какого-нибудь мальчика с машиной… Я ведьма, черт побери, и не обязана жить как праведница!
Только моим планам на вечер не суждено было осуществиться. Потому что, когда я вышла из библиотеки, то увидела его.
– Давай пойдем куда-нибудь… У вас в городе есть приличные рестораны?
– Ты полагаешь, женщина моей профессии часто их посещает?
…О святая Вальпурга, какое счастье! Он меня дождался! Мне безразлично, что случится впоследствии (если быть предельно откровенной, то не совсем), и я ощущаю за плечами крылья, в душе – симфонию, а в сердце – подступающую тахикардию.
– Почему ты так на меня смотришь?
– Это отражение твоего собственного взгляда.
– Да уж… Сразу понятно, что ты писатель.
– А я еще и поэт.
– С ума сойти! Мне крупно повезло.
Мы пили крымское вино в маленьком шумном ресторанчике «Виктория» и отказывались воспринимать окружающую действительность. На столе в блюдечке плавала свеча (вот, все-таки я докатилась до вечера при свечах!), и мне представлялось детство с его наивным святочным гаданием.
Ряженый, суженый, приди ко мне ужинать…
– О чем ты задумалась, Вика?
– О тщете всего сущего…
– О чем?!
– Извини. Налей мне еще вина. Ты не опоздаешь на поезд?
– Нет. В смысле, я никуда не поеду.
Ага. Куда бы мне засунуть свое предвидение, а?
– Уверен?
– Да. Думаю, с гостиницей сложностей не будет…
Это что же, мне, скромной женщине интеллигентной профессии, самой делать первый шаг? Хитрый какой! И не надейся даже…
– А зачем гостиница, – говорю я в пространство и залпом допиваю вино.
Мы не зажигали светильников, постель нашли на ощупь, опрокинув по дороге пару стульев и старинный индонезийский кувшин с журнального столика.
– Какие тонкие у тебя руки… Смотри, сквозь них просачивается лунный свет. Ты похожа на фею.
– А ты видел фей?
– Нет, только читал.
– На самом деле они жу-у-у-ткие уродки, можешь мне поверить.
– Верю безоговорочно. Иди ко мне. Ну, пожалуйста…
– Неужели ты еще не устал?
Вместо ответа он притягивает меня к себе, и я закрываю глаза, чтобы не видеть, как в глубине его зрачков вспыхивает огонь. Я почему-то стала бояться огня.
Небо – первое впечатление
После той бесконечной тьмы…
Как я жил в таком отдалении
Oт тебя, земли и зимы?
Да, я жил на каком-то острове,
Вероятно, созданном мной.
Там нелепое все и пестрое,
Как бывает поздней весной…
Просыпаться на плече внезапно ставшего бесценным человека и вслушиваться, как он шепчет стихи, – немыслимая, по моим понятиям, роскошь. Это со мной?
Что я натворила…
И зачем?
И что будет дальше?
Я лежу, всеми ресницами изображая крепкий здоровый сон, а сама стремительно прокручиваю в голове варианты наших дальнейших отношений.
Вариант 1. «Дорогая (дорогой), нам было так чудесно вдвоем, я никогда не забуду этого. Но прости, дела, нам надо расстаться. Пиши, звони (напишу, позвоню)». Дерьмо!
Вариант 2. «Дорогая, у меня никогда на было такой женщины, то-се, но, понимаешь, у меня пятеро детей и жена, хоть я ее и ненавижу…» От продолжения тошнит.
Вариант 3. «Дорогая, ты великолепна, и я без ума от твоей фигуры, но я не создан для блаженства, его чужда душа моя…» Правдоподобно, но очень уж стандартно.
Вариант 4. «Дорогая, умоляю на коленях: будь моей женой! Если ты откажешь, я похороню себя в ближайшем монастыре, а согласишься – буду счастлив до конца дней своих. Так я бегу за кольцами?..» Вы в это верите? Я тоже не верю.
И вариант последний, на мой взгляд наиболее реальный. Отпустить его. Стереть из его памяти события прошедшей ночи (уж это-то мне по силам, заклятие Мемории я частенько использовала, чтобы начальство не приставало по пустякам). И он уедет, свято убежденный в том, что после встречи с литературными фанатами проскучал весь вечер в гостиничном номере перед телевизором. И никогда не узнает ведьму Вику… Никогда не полюбит. Потому что ведьму нельзя любить.
А как я буду жить без него?..
Здесь есть странные птицы Божии,
Что не сеют, не ткут, не жнут.
Здесь луна золотистой кожицей
Затянула уснувший пруд.
По ночам я брожу средь запахов
Тех цветов, что цветут во сне.
Я восток здесь путаю с западом,
Что до этой разницы мне!
Я любуюсь беспечной силою
Красоты, меня взявшей в плен…
Это вовсе не сказка, милая,
Это все мне – тебя взамен.
Нормальные женщины в таких случаях пускают слезу и городят нечто сентиментальное. Но мне это запрещено. Я открываю глаза.
– А я знал, что ты уже не спишь, – говорит Авдей.
Объясните, пожалуйста, грозная ведьма Вика, куда подевалась ваша решимость? Почему вы теряетесь, как девочка, и смотрите влюбленным взором на мужчину, с которым решили расстаться?
– Подглядывал за мной, да? – беззлобно ворчу я.
– Интересно было наблюдать, как ты напряженно о чем-то думала. Прямо-таки глобальные проблемы решала…
Ты и не представляешь, милый, до какой степени ты прав.
– Тебе показалось. – Я улыбаюсь. Легко и открыто. Есть у меня такая специальная улыбка – полгода тренировки перед зеркалом сделали ее неотразимой. – Я хочу гулять. Весь день.
– Ну, как угодно…
– Я поведу тебя по городу, он старый, но красивый. Мы заберемся в крепость, там прямо в древних башнях выставлено всякое оружие – мечи, шпаги, алебарды… Рыцари средневековые гуляют. Так забавно! Тебе понравится… А еще мы обязательно пойдем в парк, там такие кони, я люблю кататься, мы возьмем коляску и поедем, как чопорные англичане… – Я тараторю все это, стремительно одеваясь, мечась по комнате вихрем, не давая ему и рта раскрыть. А он растерянно сидит на кровати, похожий на усталого скворца. Вот только жалости нам еще и не хватало…
– Вика…
– Что? – Я роняю тушь, и она закатывается под кровать. Черт с ней, так и пойду с одним ненакрашенным глазом. – Что?
– Скажи, зачем тебе это нужно?
Хороший вопрос, что бы он ни означал.
– О чем ты, Авдей?
– Тебе было плохо со мной? Ты скажи… Мне просто кажется, будто ты хочешь от меня избавиться…
В твоих же интересах, любимый, в твоих же интересах!
– Нет, все не так, Авдей. Поверь мне. Пока. И пожалуйста… давай все-таки пойдем гулять.
А я и не замечала, что в городе наступила весна!…
Можно сказать, я вообще не замечала этого города. Мне были безразличны его дневные грязные улицы, украшенные рекламными щитами, – плодом творчества дизайнера с алкогольной зависимостью. Мне были чужды толпы суетливых и озлобленных людей, вечно спешащих, хмурых и хронически усталых. Просто я знала, что дневное уродство – расплата за ночную роскошь и красоту. Ночами я наблюдала этот город истинным зрением, и он становился разным в зависимости от того, какой зодиакальный знак главенствовал на небе. Овен погружал город в пьянящую истому карнавалов и фейерверков, которые устраивали духи огня. Рыбы начинали сезон дождей, и тогда из водосточных труб высовывались лукавые мордочки маленьких русалок, а в городском фонтане на главной площади плескался пузатый водяной, похожий на розового тюленя… А Дева приводила с собой целый взвод вампиров, коим был присущ элегантный декаданс. Среди ветвей тополей и каштанов зажигались арoматические свечи. А наследники графа Дракулы декламировали Бодлера и Эдгара По, сидя на крышах многоэтажек, и однажды даже поставили спектакль в развалинах недостроенного драматического театра. Ставили, между прочим, «Синюю птицу» Метерлинка, что свидетельствует о неуклонном повышении интеллектуального и эстетического уровня современных упырей.
