Галльские ведьмы - Андерсон Пол Уильям (читать книги онлайн регистрации txt) 📗

— Временами я боюсь за Дахут, — промолвила она едва слышно. — В ней что-то есть…

Грациллоний вспомнил страшную ночь на Сене и того тюленя, который не дал девочке утонуть, и многочисленные происшествия последних недель.

— Быть может, так проявляется ее судьба? — ответил он, сглотнув комок в горле. — Кто знает? Я не слишком доверяю всяким астрологам и предсказателям. Что суждено, того не миновать. Все равно мы ничего не можем поделать.

— Ты не понял, я ничего подобного не предлагаю. Я просто… Мы говорили с Виндилис и с другими… Правильно ли мы поступаем, передавая ее из дома в дом, так что она не имеет до сих пор своего уголка? Может, поэтому она такая дикая?

Король нахмурился.

— Не знаю. У меня мало опыта — она ведь мой первенец. — «Если не считать пары детишек, случайно зачатых в Британии; грех, конечно, но будем надеяться, что Митра простит». — Вдобавок король Иса не может быть настоящим отцом семейства. Разве не в обычае сестер всем вместе воспитывать ребенка, чья мать умерла?

— Разумеется. Но знаешь, я никогда такого не испытывала… Ты другой, и Дахут другая. Не могу выразить словами, я слишком глупая, но вот Виндилис говорит, что ты принес нам новую жизнь и Дахут — твоя дочь.

«Другой, — мысленно повторил Грациллоний, — другой». Конечно, мы другие. Дочь Дахилис пошла в мать — красавица, умница, такая… одухотворенная, что ли.

После выкидыша у Иннилис Виндилис настояла, чтобы сестра принимала траву, и Грациллоний согласился. Еще один выкидыш мог погубить Иннилис, или же она могла родить кого-нибудь вроде слабоумной Одрис. Шести королев, способных родить, вполне достаточно.

Иннилис не просила короля воздерживаться от плотской любви. Со временем он выяснил, что ей больше всего нравится: долгие поцелуи и ласки и единственное нежное проникновение. В половине случаев близость явно доставляла ей удовольствие, в половине — не причиняла видимых страданий. По крайней мере, вслух она ни в чем мужа не упрекала.

Той ночью она долго не засыпала, что было непривычно. Он чувствовал ее напряжение, ему даже показалось, что она дрожит.

— Что тебя гнетет? — спросил он. Иннилис ответила уклончиво, но Грациллоний не оставлял попыток дознаться. Наконец она призналась.

— Я боюсь за тебя, Граллон. — Подобно большинству исанцев, Иннилис редко называла его полным именем, предпочитая сокращенный вариант. — Ты уезжаешь…

— Я вернусь.

— Да, ты обещал, — Иннилис вздохнула. — Но как долго тебя не будет? И как долго ты у нас еще задержишься? Тебя ведь наверняка тянет домой.

Грациллоний промолчал. До сих пор никто не задавал ему это вопроса, над которым сам он задумывался не раз. Подумать только — Иннилис! Вот уж от кого он не ждал подвоха! Во имя Аримана, что ей ответить?

Разумеется, в Исе предстояло еще много дел, а он терпеть не мог оставлять что-либо незавершенным. Этот город был вызовом, который он принял. Государственные дела — вовсе не то, что рубка леса или пахота, тут полным-полно подводных камней… Но и удовольствие от успешно законченного дела получаешь несравнимое. Своей волей творить закон, пересоздавать историю, защищать и направлять людей… Что из всего этого выйдет? Варвары обломали зубы о крепостные стены Иса, но в других местах они по-прежнему кишмя кишат, приходят по суше и приплывают морем. Способен ли он бросить укрепления, которые сам строил?

С другой стороны — если верить преданиям, у него никогда не будет сына. Он проживет свою жизнь среди чужаков и когда-нибудь погибнет в Священном лесу, убитый молодым претендентом…

И так ли уж важны все эти королевские дела и обязанности. Максим добился власти, вскоре его могущество распространится и на Ис. И что тогда станет с королем, что останется ему? Церемонии, шествия, повседневные хлопоты, суета, имеющая значение лишь для тех, кто в нее вовлечен…

В империи потихоньку налаживается жизнь. Хотя в северной Британии снова неспокойно, остальной остров, можно сказать, умиротворен. Налаживается связь; Грациллоний уже получил три письма от отца и ответил на каждое. Снова побывать дома! Нет, никто не собирается возвращаться к прежнему существованию впроголодь; достаточно одного аккуратного намека, чтобы август Максим возвысил хорошо послужившего ему человека до ранга сенатора. А сколько дел за пределами Иса — укрепление государства, усмирение варваров, очищение Рима от скверны, завоевание бессмертной славы…

Этого ли он хочет? Или его сердце стремится к иному?

Ис никогда не отпустит своего короля насовсем. Еще недавно Грациллоний размышлял о том, что прорубить мечами путь к свободе — он со своими легионерами, или пара центурий из соседней провинции. Но эти мысли остались в прошлом, что не могло не радовать, ибо ему претило убивать людей, которые были его подданными. Быть может, со временем он найдет предлог для новой поездки, из которой уже не вернется. Городу это повредит не слишком, и прецеденты имелись: далеко не каждый король оканчивал свою жизнь в поединке в священной роще. Суффеты подыщут замену — если только христиане не воспользуются случаем и не положат конец череде кровавых назначений.

Скажем, подождем еще годика три. Вполне достаточно.

А как быть с положением? с друзьями? с женами? с Дахут, наконец? Конечно, ее можно увезти, но будет ли ей хорошо в большом мире?

Иннилис положила голову ему на грудь и заплакала.

— Я останусь, — сказал Грациллоний, сам не зная, верить себе или нет, — останусь, пока меня не позовет мой бог.

Глава вторая

I

Опять поет труба, труба зовет,

Вставай, легионер, иди вперед. [1]

Это была одна из тех старинных военных песен, которые распевали солдаты, маршируя от Понта к Испании, от Египта к Каледонии и дальше, во славу Рима. Ноги сами улавливали ритм и двигались в такт. Песня отдавалась эхом в окрестных лесах, слова летели над деревьями и растворялись в листве. Этот лес был совершенно обычным — буки, вязы, колючий кустарник, над которым кое-где возвышались могучие дубы, видавшие, должно быть, еще Цезаря из рода Юлиев и обросшие кустами не больше сотни лет назад. В густой зеленой листве дробился солнечный свет, порой проглядывали и первые желтые листики.

Пахло сырой землей; над головами кружили редкие птицы — большинство пернатых уже улетели на юг.

Грациллоний ехал впереди своих пехотинцев, которые вели на поводу вьючных животных. Мощеная дорога весело бежала к холмам и у одного из них терялась в дымке; обычно римляне строили прямые дороги, но в здешнем ландшафте без поворотов было не обойтись. За спиной остался буйный Кондат Редонум, где его легионеры чуть было не сцепились с франками из местного гарнизона. Впереди, как ему сообщили, лежала долина реки Лигер, богатая, плодородная и густо населенная. В Юлиомагусе следовало повернуть на восток и некоторое время двигаться вдоль реки. Путь до Августы Треверорум они выбрали не самый короткий, зато почти везде — по дорогам. Того и гляди начнутся дожди, а месить грязь не хотелось никому, да и разбивать для ночевки лагеря солдаты тоже не особенно стремились, а вдоль дорог стояли государственные трактиры, поблизости от которых можно смело ставить палатки.

Люди рвались вперед. Все они привыкли к жизни в Исе, у некоторых даже появились семьи, однако желание очутиться вновь среди римлян было сродни стремлению возвратиться домой. Именно поэтому Грациллоний выбрал в сопровождающие только своих легионеров. Вдобавок ему казалось, что император Максим не слишком одобрительно отнесется к появлению в его резиденции какого-либо уроженца колдовского Иса.

Грациллоний радовался вместе со всеми. Он тоже чувствовал себя дома.

Я все больше старею, мои ноги скрипят,

Чечевица урчит в животе.

Наши парни в дырявой палатке храпят.

Скоро бой, я готовлюсь к войне.

Уж получен приказ, но не будем об этом.