Рыцарь-разбойник - Конофальский Борис (онлайн книга без .txt, .fb2) 📗
– Да не тяни ты!
– Монах, святой человек, сам беднее церковной крысы, а лачугу свою зачем-то запирает. От кого, зачем? Что он там ховает?
– Может, деньги у него там? – предположил Максимилиан. – Или думаешь, что нет у монаха денег?
– У монаха? У святого, к которому, как говорят, со всей округи люди ходят? Думаю, есть, думаю, серебришко у него водится. Людишки таким святым и последнее при нужде принесут.
– Ну, так он и запирает деньги в доме, – говорит юноша.
– И ты бы, что ли, так сделал? – скалится Сыч.
– Ну, а как? – спрашивает Максимилиан.
– А как? – передразнивает его Фриц Ламме и смеется. – Эх, ты, дурень, это от молодости у тебя.
– А как бы ты поступил? – с обидой спрашивает Максимилиан.
– А я бы, – сразу сделался серьезным Сыч, – закопал бы их где-нибудь у кладбищенской оградки. Но уж никак не в лачуге.
– Ладно, это понятно, а что запирает монах в своем доме? – спросил Волков. – Что прячет?
– Ну, кабы знать, экселенц, кабы знать, – разводил руками Сыч. – Думаю монаха подловить да напроситься к нему в гости. Вдруг пустит. А как по-другому?
– А так, – сказал Волков спокойно, – как время будет, так поеду туда и дверь ту выбью вместе с замком. Лачуга его на моей земле, если я хочу узнать, что он там прячет, так узнаю.
– О! – тут же согласился Сыч и потянулся за вторым куском сыра. – Можно, конечно, и так. Тоже хороший способ.
– Ладно, быстро ешьте и приводите одежду в порядок, завтра на смотр поедем, чтобы были красавцами у меня.
– А когда по-другому было? – ухмылялся Сыч.
– Красавцами, я сказал! – рявкнул Волков. – И чтобы кони были чищены!
Сыч и Максимилиан тут же вылези из-за стола, пошли на двор. Знали оба, что, когда так говорит кавалер, лучше держаться от него подальше.
Малендорф, как и в прошлое посещение, произвел на Волкова впечатление. Дороги, мосты, мельницы, мужицкие дома – все было исправное, крепкое. Но на подъезде к замку все менялось. То тут, то там вдоль дороги виднелись настоящие военные палатки. То тут, то там паслись кони, в теньке под деревьями стояли обозные телеги, их с мужицкими не спутаешь: оси железные, сами большие. В телегах военный люд спит, только ноги свисают. У палаток оружие, и глазастые мужи при нем, с проезжих глаз не сводят. И чем ближе к замку, тем больше всякого такого. И главное – шатры стали появляться. Шатры красивые, с гербами и флагами рядом. Тут же у шатров коновязи, а там и кони, что по сто талеров и больше. Их конюхи начищают до блеска, так, что бока этих больших и дорогих животных на солнце сверкают.
У Волкова у самого пара отличных коней имеется. Но тут такие попадаются, что и ему не по карману. Настоящие турнирные дэстрие [2]. Такие, что среднему человеку, мужчине, макушкой с их холкой не сравниться: кони выше будут.
А впереди шумит многолюдно арена. До нее еще ехать и ехать, а людской гомон уже тут слышен. Арена из крепкого дерева, вся во флагах, вся в драпировках. И те драпировки все в цветах рода Мален да в гербах их. Тут и гербы графа, и гербы самого герцога, их не меньше. Да видно, богат граф. Одной материи сколько потратил и дерева на арену немерено ушло. Волков даже считать не стал. Ему самому хорошее дерево было нужно: в его-то земле леса совсем не было.
Трубы зазвенели, и снова до кавалера донесся шум большой толпы.
И тут два всадника, что у дороги сидели в седлах да болтали непринужденно, увидали Волкова и его людей и поехали к нему. Оба, опять же, оба в цветах графа.
– Господин, ваши ли это добрые люди, те, что следуют за вами?
– Мои, – сказал Волков. – А кто вы, господа?
– Мы помощники распорядителя турнира. И просим вас и ваших людей стать на том поле. – Одни из верховых указал рукой на свободный участок вытоптанного поля. – И ждать распоряжений. А мы сейчас же доложим о вас графу и распорядителю. Как о вас сказать?
– Скажите, что прибыл Эшбахт со своими людьми. Граф просил меня привести своих людей.
– Да-да, на турнир прибыл сам первый маршал, он уже тут, сразу после турнира начнется смотр.
Они откланялись, а Волков указал ехавшему за ним Брюнхвальду, куда тому направлять своих людей на постой:
– Туда, Карл, вон наше место.
За людьми Брюнхвальда шли и все остальные, туда же сворачивали и обозные телеги. И телега, в которой ехала Брунхильда. И она была не рада, что ее везут не в замок, а на пыльное поле, на котором лошади съели уже всю траву. Для любого военного лагеря это было обычным делом. Каждый офицер знал то место, которое ему и его отряду отводят командиры. Командирам лучше знать, где кому ставить палатки. Но вот красавица об этих военных правилах знать ничего не хотела.
– Господин мой! – кричала она Волкову с явным раздражением. – Отчего же мне не в замок ехать, а на пыль эту? Словно я баба деревенская, что на ярмарку тетка привезла. Я в замок хочу, меня граф ждет.
– Нет графа в замке, не ждет он вас, – так же с раздражением отвечал кавалер, – на ристалище он, поединки наблюдает, а после будет смотреть местное рыцарство вместе с маршалом, так что пока тут со мной посидите.
– В пылище этой?! – с еще большим раздражением кричала ему красавица.
– В пылище этой! – так же зло говорил он.
– Я уж лучше в замок поеду, там подожду, – не сдавалась Брунхильда.
– Будьте тут! – заорал он так, что соседи по полю, кажется, услыхали.
Зла на эту упрямую бабу у него иногда не хватало. Своевольна и упряма неимоверно.
Поехала она, конечно, туда, куда он хотел, но при том лицо корчила:
– Спасибо вам, братец, как раз я кружево крахмалила под пыль такую.
И все это перед людьми, перед солдатами и слугами. Она просто унижала его своей дерзостью, никто не осмеливался так говорить с ним, кроме этой спесивой и своенравной бабенки. И ладно бы была из старой какой фамилии, из рода, чьи предки Гроб Господень освобождали, а то ведь из харчевни, из хлева выползла и осмеливается ему дерзить при всех.
Он ничего не сказал в ответ, только глядел на нее зло.
Солдаты Рене поставили Волкову прекрасный шатер. Тот самый, что захватили в Ференбурге. Шатер этот затмил все шатры, что располагались вдоль дороги. Он был велик, высок и вызывающе богат. Сколько на него ушло крепкой красной материи, с алым бархатом да с вышитыми гербами Ливенбахов, и не сосчитать…
Кавалер оказался настолько доволен шатром, что престал злиться на свою женщину и отошел на десяток шагов к дороге. Да, шатер с дороги было отлично видно.
– Сыч, Максимилиан, поставьте пред шатром мой штандарт, тот, что подарил мне архиепископ. И не дай вам бог, если его ветром повалит, пусть даже ураган поднимется, – сказал кавалер и добавил: – А потом помогите мне надеть доспех.
В землю вкопали крепкий кол и уже к нему привязали штандарт. Легкий летний ветерок едва мог колебать тяжелое бело-голубое полотнище с черным вороном. Под стягом, стараясь попасть в тенек, Брунхильда поставила легкое раскладное кресло, что привезла с собой, а солдаты Брюнхвальда тут же сколотили ей стол из досок, за которые Волкову пришлось платить втридорога пронырливому купчишке, сновавшему между шатрами приехавших господ и делавшему неплохие деньги на всякой такой ерунде.
Служанка Мария, без которой госпожа уже не могла обходиться, тут же покрыла этот стол простой материей и поставила на него кувшин с вином. Злая Брунхильда села за стол и сидела там, попивая вино. Пила и ждала возможности еще нагрубить кавалеру.
Сам же Волков вошел в шатер. За ним Сыч и Максимилиан внесли ящик с дорогими и красивыми доспехами. Достали их и стали облачать кавалера.
Брунхильда пила вино и находилась в дурном расположении духа, в котором оставалась бы и дальше, не остановись у дороги четыре всадника. То были молодые господа, по коням и одежде сразу становилось понятно, что это люди из хороших семей, все они были юны, старшему едва ли исполнилось восемнадцать. Именно он спешился и, подойдя к красавице, низко поклонился и спросил с максимальной учтивостью:
