Сердце Феникса - Гэбори Мэтью (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗

Голос мэтра пресекся. В поисках опоры он нащупал спинку кресла и с помощью Фареля медленно опустился в него.

Растерянный Януэль не знал, что и думать о вмешательстве старейшины Башни. Почему он избрал именно этот день, чтобы высказать ему все это? Он, который до сих пор лишь изредка шепотом благословлял учеников. Связано ли это с тем, что случилось утром?

Игнанс в свою очередь простер руку над кристаллами Священного Пепла, предназначенными Януэлю. Со вздохом он обратил к юноше свои незрячие стеклянные глаза и сказал:

– Ты считаешь, мой мальчик, этот Хранитель достоин твоего дара?

Януэль нахмурил брови:

– Не знаю, мэтр. Я лишь полагаю, что сам я достоин того, чтобы помочь ему обрести Возрождение. Наконец я…

– Довольно скромности! – (Януэль подскочил от неожиданности, такая решимость зазвучала в хриплом голосе старца.) – Скромность подобна лицемерию. Она рождает лишь слабость. Этот Хранитель достоин твоего дара – вот все, что мне хотелось бы слышать.

Януэль застыл, совершенно ошеломленный. В нем изначально было заложено уважение к Фениксам, он воспринимал себя как их преданного слугу. Как же Игнанс посмел…

Наставник повернулся к мэтру Фарелю и произнес, почти не разжимая губ:

– Ты по-прежнему считаешь, что мы поступаем правильно?

– Конечно, – подтвердил Фарель, взирая на своего воспитанника с благосклонной серьезностью.

– О чем вы говорите? – выкрикнул Януэль.

Мэтр Игнанс выпрямился, поморщившись, и возложил руки на плечи Януэля. Затем он торжественно произнес:

– Януэль, тебе предстоит представлять нас перед лицом императора. Именно тебя мы выбрали для совершения ритуала Возрождения имперского Феникса.

Януэль опешил. Он растерянно обернулся к мэтру Фарелю, но тот кивнул, подтверждая сказанное:

– Да, мой мальчик. Ты должен идти.

ГЛАВА 4

Януэль почувствовал, что по его спине пробежали мурашки. Потеряв равновесие, он едва не свалился с табурета, но удержался, пробормотав:

– Этого не может быть…

– Может! – настаивал старейшина лиги. – Несмотря на все твои терзания и сомнения, тебя считают одним из самых одаренных учеников во всем Миропотоке.

– Вы, должно быть, ошибаетесь! – вскричал Януэль. – Ведь выбрали Силдина, а вовсе не меня.

– Да, Силдин покинул Башню. Но он вместе с мэтром Дирио отправился в столицу, для того чтобы продолжить там свое обучение.

– Нет… – Януэль судорожно вздохнул, и на глазах его выступили слезы. – Для чего вся эта ложь? Зачем же вы обманули его?

– Для того чтобы сохранить гармонию в стенах этой Башни, а также защитить тебя.

– Защитить меня? Но от кого же? От чего? Что вы имеете в виду?

– От тех, кто настойчиво ищет случая ослабить влияние лиги, а может быть, и самого императора. Тебе ведь известна лишь ничтожная часть наших целей.

В разговор вступил доселе хранивший молчание Фарель.

– Как ты знаешь, – начал он, – в империи Грифонов у лиги есть три основных центра: две Башни, где готовят учеников, и материнская лига в столице. В этом году Башне Седении выпала честь назвать ученика, который проведет ритуал Возрождения имперского Феникса-Хранителя.

– Это почетно не только для нас, – продолжал мэтр Игнанс. – Это высокая честь для всех фениксийцев Миропотока. Ясно ли тебе это?

– К тому же, – добавил мэтр Фарель, – на празднование дня рождения императора приглашены многие высокие персоны. Императору хотелось бы продемонстрировать перед ними, что живущие в его владениях члены фениксийской лиги наделены огромным могуществом. Среди приглашенных вице-король Химерии, повелительница Ликорнии – Земли Единорогов, и посланники Драконии. Если Возрождение Феникса окажется успешным и полным, император будет вправе вести разговор с соседями с позиций силы. Он даст им понять, что в случае возникновения военной угрозы на границе фениксийцы империи станут для него бесценной опорой.

– Войны?.. – растерянно повторил юноша. Светящиеся зрачки Игнанса словно пронизывали его насквозь. Его лоб покрылся испариной. Раньше наставники никогда не говорили о войне. Но Януэль и сам обычно остерегался подобных разговоров. Его совсем не интересовали межгосударственные распри, он даже не пытался вникнуть в те политические интриги, с коими были связаны судьбы фениксийской лиги.

Он на мгновение закрыл глаза, чтобы представить себе лицо Силдина, каким оно было утром. Потом он опустился перед мэтрами на колени и, решительно сжав кулаки, заговорил:

– Мои наставники, вы хотите оказать мне великую честь, но я вынужден отказаться. Я вовсе не уверен, что мое место при императорском дворе, да я и не хочу этого. Не хочу, чтобы пострадала моя дружба с Силдином.

Мэтр Игнанс откашлялся и холодно отчеканил:

– Ты знаешь, что означает твой отказ, мой мальчик? Ведь это высшее призвание, честь, о которой ты мог лишь мечтать. А ты намереваешься отказаться под тем ничтожным предлогом, что, согласившись, нанесешь другу обиду.

– Я уверен, что будущее, мое собственное будущее, ни в коем случае не должно быть воздвигнуто на руинах дружбы.

– В таком случае ты совсем не уважаешь Силдина, – возразил старец. – Ты полагаешь, что, обессмыслив его отъезд, поступишь как настоящий друг? Не забывай, что у нас имеются враги. Посланник Алой Башни возбуждает всеобщую зависть. Силдин добровольно подвергает себя опасности, и все это лишь для того, чтобы открыть тебе путь к императору.

– Нет! – воскликнул Януэль. – Это неправда! Он не ведает об опасности…

– Не лги самому себе! – оборвал его мэтр Игнанс. – Если Силдин твой настоящий друг, он поймет, что твой поступок продиктован интересами лиги. Хотя ты, быть может, сомневаешься в его верности?.. Мне было бы неприятно осознать, что этот юноша желает использовать ритуал Возрождения Феникса лишь для того, чтобы удовлетворить свое тщеславие.

– Я не вижу разницы, – вскричал Януэль, невольно отшатнувшись. Он был до глубины души поражен проницательностью незрячего старца. – Вы пытаетесь использовать меня против него.

– Взгляни правде в глаза, – мягко проговорил мэтр Фарель. – Мы всегда отдавали себе отчет в том, что Силдин будет не состоянии совершить Возрождение. Отстранив его от выполнения великого долга перед лигой, мы, по сути дела, спасаем его от самого себя. Разумеется, я питаю уважение к его бесспорному дару, но он таит в себе зло, против которого мы бессильны. Силдин никогда не сможет отдать свое сердце, принеся его в жертву Хранителям. Вы оба наделены жаждой жизни, но его жизнелюбие, в отличие от твоего, направлено на себя самого, как и у обычных смертных. Ему никогда не обрести ту силу духа, что живет в лучших фениксийцах, – вот те в любую секунду с радостью пожертвовали бы собой ради Феникса.

Януэля бросило в дрожь. Разве Силдин не способен? Фениксиец, обреченный на поражение?.. Эта мысль, как попавшая в силки птица, судорожно билась в его сознании. Он уже не понимал, на что можно опереться. Доселе незыблемые жизненные ориентиры рассыпались в прах.

Помолчав, Фарель провел рукой по поредевшим волосам и добавил:

– Если это поможет тебе принять правильное решение, то знай: Силдин оказался не в состоянии совершить Великое Объятие.

Януэль вспомнил это испытание, может быть самое сложное из тех, через которые должны были пройти ученики. Это был последний и самый ужасный опыт, который предшествовал Возрождению самых больших Фениксов. Необходимо было впустить Феникса внутрь себя, тело при этом превращалось в раскаленную темницу. Заключенный внутри него Священный Пепел разгорался, корежа внутренности, казалось, что ты вот-вот сгоришь заживо. За время пребывания Януэля в Седенийской Башне так погибли двое учеников. Он отчетливо помнил, какой нестерпимый смрад долгие дни после этого наполнял Башню.

От новой неправды он содрогнулся. Силдин утверждал, что совершил Великое Объятие. Внутри лиги отношения учителя и ученика считались неприкосновенной тайной. И взаимоотношения Силдина и мэтра Дирио не были исключением. Никто не мог догадаться об обмане, если он и был. А раз так, то может ли это влиять на его решение? Зачем наставники пошли на хитрость? Могли ли они решиться использовать ни в чем не повинного юношу для отвлекающего маневра, а на самом деле – отправить его, Януэля? Ведь опасность, наверное, велика… И Януэль был убежден, что Силдин о ней ничего не знал.