Бей первым - Поселягин Владимир Геннадьевич (е книги .txt) 📗
Сейчас же лёжа в кустах, я наблюдал как к берегу подходило речное судно, довольно крупный ушкуй. Рядом со мной лежали тушки только что добытых зайцев, двух подстрелить смог, и неплохого мясистого тетерева, этого часа два назад снял стрелой с ветки. Их я и собирался продать команде и пассажирам судна. Это был мой первый выход к людям. А так если посмотреть, то эти две недели я хорошо занимался собой, практически всё время был в пути, немного вытянулся, загорел до черноты, короста со спины осыпалась и уже показалась молоденькая кожа. Причём сразу после побега, я стал сначала легко, а потом усиленно тренироваться, растягивая мышцы и сухожилия, через боль, крики и слёзы, от болей в мышцах спины. А если бы я не начал тогда тренироваться, раны зарубцевались бы и некоторые мышцы лишились подвижности, спина бы плохо гнулась, некоторые дела неудобно было делать, однако я видел, мои тренировки и растяжения дают плоды, мышцы на спине я разработал, и те восстанавливаясь, растягивались как я хотел, сейчас уже практически без болей, да и тренировки активные я не бросал. Вон меня как попёрло на мясе то, хорошо так в весе набрал. Почти постоянно в пути, весь в движении. Вроде должен усохнуть, мышцы окрепнуть, а нет, даже тяжелее стал. Хотя мышцы крепли, это есть, чувствовалось.
Откинув локон со лба, я наблюдал как проходит стыковка с берегом, и двое дюжих моряков спрыгнув в воду, подвели судно на канате ближе, и привязали к дереву, и вот уже подают трап, длинную толстую доску с перекладинами. Помимо команды на ушкуе хватало и пассажиров. Моё появление заставило подскочить часового, выставленного кормчим, тот меня до последнего момента не видел, а потом переживая за испуг чуть не побил, однако его остановил сам кормчий, что вышел на берег и подошёл, с интересом осматривая меня, стоявшего в обносках, но с тушками дичи в руках.
— Кто таков, что нужно?
Что нужно тот и сам понимал, просто задавал обычные вопросы. Пассажиры что уже тоже ступили на берег, меня с интересом рассматривали. Как на диковинку какую пялились. А что там рассматривать, ну да, поизносился я, дыры в одежде зашивать нечем. Штанины до колен закатаны, ремень с ножами на поясе, рубаха с закатанными рукавами, в руках добытая дичь. Рубаху накинул чтобы шрамы на спине скрыть. Сам я только после побега смог узнать, как выгляжу, на ощупь особо не поймёшь. Да по отражению в реке. Мне сейчас действительно где-то лет десять, и неожиданно я узнал, что являюсь рыжим, да ещё конопатым, но рожица симпатичная, располагает к себе, и это радовало, кожа чистая, без дефектов, зуб тот что спереди, вырос наконец, так что улыбка теперь без дефектов.
— Михаил я, вольный охотник. Дичь хочу продать. Или обменять на крупу и соль.
— Пётр, посмотри, — кивнул на меня кормчий и подошедший матрос, осмотрев дичь, и понюхав, уверенно сказал:
— Свежая.
— Идём, посмотрим, что тебе отсыпать можно.
Почти пустая котомка у меня на боку висела, внутри только пару мешочков для круп да горшочек для соли, так что я последовал по трапу за кормчим, там один из матросов как раз чан из трюма доставал, ужин готовить будут, вечерело, через час стемнеет, но приготовить какое блюдо должны успеть. Сюда же на палубу подняли и мешки из трюма. Если чан уже спустили на берег и омыв наполнив водой поставили над очагом, костёр тоже разожгли и ветки подсовывали чтобы тот разгорелся, то продукты кормчий велел погодить уносить, только дичь, добытую мной, у берега на камне уже шустро разделывали, и тут же на палубе со мной расплатился. Крупы мне отсыпали около полутора килограмм, как раз полный мешочек, в этот раз была дроблённая полба, ещё кило ржаной муки, пол горшка соли, той самой смешанной с перцем, выдали шесть луковиц и подумав, кочан капусты. Этого вполне хватало за ту дичь что я принёс, даже на мой взгляд немного переплатили, но кормчий уверенно осыпал продовольствие.
— У меня сказать есть что.
Кормчий, и матрос что ему помогал, тот по пояс в люке трюма был, насторожились, внимательно глядя на меня.
— Тут человечек за вами наблюдал, как подходите. Тать он, побежал за ватажкой. Думаю, нападут на вас ночью. Меня они не видели и не знают. Уйти бы вам, если банда большая без крови не обойтись.
— Стемнеет скоро. Далеко не уйдём, всё равно найдут, — задумался тот.
— Может ещё какое судно остановить? — предложил матрос. — Вместе-то отобьёмся от лихих людей.
— Я могу помочь. Когда банда подойдёт, предупрежу вас чтобы к бою готовились, а сам их из лука бить в спину буду, дай бог сколько-то побью. Я хороший лучник, не мажу.
— И в темноте? — криво усмехнулся матрос.
— Я на звук стреляю, — спокойно пояснил я, и тот убрал улыбку, такие стрелки большая редкость.
— От помощи не откажемся, — согласился кормчий. — Главное предупреди вовремя.
Дальше тот стал руководить разворачиванием лагеря, и по-тихому, чтобы не встревожить пассажиров, их с десяток было, плюс дети, отзывал членов команды в сторону и предупреждал негромко о возможном нападении. Сам я уже ушёл, всё что нужно я сказал, забрал вещи, они в сторонке были спрятаны, продукты перегрузил в вещевой мешок и перебрался в другое место, где всё спрятал. Кстати, я также договорился с кормчим что столоваюсь с их котла, мол мне за окрестностями следить нужно, а если сам готовкой займусь, могу кого пропустить, тот подумав, дал добро. Не объем их. А когда кулеш был готов, я вышел к лагерю, часовой меня пропустил, и тоже встал в очередь с миской и ложкой наготове, пассажирам первым наложили и те уже ели, мне наложили каши и выдали ломоть хлеба. Я с блаженством на лице вдыхал его запах, моряки понимающе улыбались в бороды, ну а потом приступил к ужину. Уже стемнело, языки пламени костра на котором был готов отвар, освещал лица что сидели вокруг. Закончив, за добавкой подходить не стал, а отмыв миску в реке, ещё и песком блеск навёл, ложку тут же отмывал, я с кружкой отвара подошёл к кормчему и, сделав глоток, сказал:
— Тати тут уже. Я посчитал пять руки их и четыре пальца. То есть, двадцать девять татей собралось.
— Почему сразу не сообщил? — резко спросил кормчий.
Он видел, когда я появился в лагере и был возмущён моей, казалось бы, такой безалаберностью. Пришлось пояснить:
— Я к старшому подкрадывался ближе. Он там указания раздавал, говорят, пока не уснёте, нападать не будут. Хотят сонных порубать.
— Это значит на рассвете, когда сон слаще всего.
— Нет, не так, — поправил я кормчего. — Там дальше ещё ладья к берегу пристала. Они хотят в полночь напасть на вас, а потом на них.
— Эх, объединится бы, — помечтал кормчий.
Тут да, река опустела, и никого остановить не удалось для усиления, так что придётся отбиваться от татей в одиночку, что ему не могло нравится. А сейчас услышав про ладью, вот и выдал свои мысли вслух.
— А может сбегать к ладье, привести людей и все вместе напасть на бандитов? Они там дальше в распадке устроились. Чтобы те свет не увидели, огонь в горшках нести, там сразу запалить факелы и напасть.
— Мудрёно слишком. Тут на берегу справимся, борта ушкуя помогут с божьей помощью, — отказался от моего предложения кормчий.
Делать ничего, тот старший, он большой, ему как жирафу, видней. Договорившись об условных сигналах, ладно хоть это приняли, я скользнул в полную темноту что стояла вокруг. Спутник планеты тучи заслонил, похоже снова дождик намечается, я уже дважды попадал под него за время пути, и направился к татям. Наблюдателя, что изучал лагерь, оставил в стороне, тот высунувшись из кустов внимательно считал сколько людей ужинало, и кто отправился спать на ушкуй, а кто на берегу устроился. Нервничал, почему-то на берегу почти никого не осталось, ругался под нос, переживая не выдал ли своё присутствие чем, и не ждут ли их. И куда тот рыжий малец делся, этим тоже интересовался. Это не очень хорошо, надо было уговорить кормчего сделать вид что устраиваются они спать на берегу, а потом незаметно перебраться на судно, пусть те бьют пустые лежанки, можно было бы травой их набить, но теперь сделанного не воротишь.
