Истребитель ведьм (сборник) - Внук-Липиньский Эдмунд (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Тишина.
— Семья есть?
— Жена. Анна Шеннон, С-4.
— Брюс, это же…
Внезапно они рассмеялись, и Шеннон увидел, что их ноги отступают в сторону, освобождая проход.
— Ладно, возвращайся к ней. Она там, наверное, дождаться тебя не может.
Он бросился вперед, слыша за спиной их веселые голоса, но не разбирая слов. Когда он был уже у входа в здание, завыла сирена. Шеннон вбежал в лифт и нажал на кнопку. Анна будет смеяться, когда узнает. Сколько раз он ее поучал, чтобы избегала Патруля, а теперь сам попал к ним в объятия. Почему они смеялись? Лифт мчался вниз. Шенноны жили на одном из самых нижних этажей, но Джорджу в ближайшее время обещали новую работу, тогда они смогут переехать выше, туда, куда не доходит смрад гниющих на Начальном Уровне отходов.
Автомат разблокировал замки, и Шеннон хотел уже войти в квартиру, когда заметил торчащую из ящика на двери белую бумажку. Это был сложенный пополам листок с надписью “Уведомление”. Выше, с краю, название учреждения: “Легион Закона и Порядка”. Внутри у него все сжалось. Он шагнул за дверь, лязгнувшую за ним автоматическим замком, сбросил ботинки и босиком вошел в комнату. Пусто.
— Анна? — крикнул он в сторону кухни.
Тишина.
— Анна!
Он ворвался в ванну, потом побежал на кухню, снова в ванну. Никого. Шеннон остановился посреди комнаты с белой бумажкой в руке.
Прошло два часа. Он лежал на полу и перечитывал уведомление. В сотый раз. “Анна Шеннон, С-4, сегодня в 15.35 совершила преступление против Новых Законов, была задержана Патрулем № 18 Легиона Закона и Порядка, отдана под суд и осуждена. Приговор приведен в исполнение. Командир Патруля Брюс Харрис”. Буквы впивались в мозг.
Еще минуту назад он извивался на полу, теперь же затих. Он знал, что ему нужно делать. Его жена лежит где-то на Начальном Уровне, на куче отходов. Одна. Он должен ее найти. Он должен быть там, возле нее. Шеннон встал и вышел из комнаты. Спустившись на несколько этажей, отделявших его от Начального Уровня, он открыл дверь наружу.
Эндрью Маккаллиген, 68 лет, категория А-2, шагал от стены к стене, погрузившись в размышления. Сегодня в Институте, позволив Хейни смотреть на себя, он принял решение. Теперь же его вновь терзали сомнения. Он готовил побег около двух лет и, опрометчиво доверив свою тайну не тому человеку, утратил бы не только шанс на его осуществление, но и то положение в обществе, которое занял в результате десятков лет работы. Однако Хейни был ему нужен. Как выдающийся конструктор ракетной техники и специалист по современным двигателям, он был незаменим. Кроме того, он единственный из всех, кого Маккаллиген знал, не боялся. Да, совершенно не боялся. Маккаллиген чувствовал это при каждой встрече. Хейни умен, воспитывался на Марсе — его не может удовлетворить жизнь в том мире, каким стала Земля после введения Новых Законов. Решено. Он взглянул на вырванный из блокнота листок, на котором записал адрес. Это недалеко. До сирены оставалось еще достаточно времени, чтобы добраться туда без спешки. Маккаллиген направился к двери, решившись действовать дальше без оглядки.
Через полчаса он нажал кнопку звонка под пластмассовой табличкой с фамилией Хейни. Нажал еще раз. Дверь открылась, и его встретил удивленный взгляд Хейни.
— Можно войти? — спросил Маккаллиген.
Хейни отодвинулся, сделав рукой жест приглашения. Он был обнажен до пояса, пиджак и рубашка валялись на полу. Маккаллиген, не дожидаясь, пока хозяин предложит ему сесть, опустился в подушки кресла. На столе он заметил открытую бутылку водки и стакан рядом; Хейни проследил его взгляд.
— Выпьете? — спросил он.
Маккаллиген покачал головой.
— Нет, спасибо.
Что-то тут было не так. Ему трудно было представить себе Хейни пьяницей, осушающим в одиночестве очередную бутылку. Вернулись сомнения. Еще есть время.
— Я пришел к вам с определенным предложением, — сказал он. — Сегодня я ухожу. И хочу, чтобы вы летели со мной.
Маккаллиген наблюдал за реакцией, ожидая расспросов — где? как? — но Хейни даже не удивился. Он сел на край свободного кресла и потянулся за стаканом с водкой. Выпил почти половину.
— Хорошо, — сказал он. — Сегодня?
Маккаллиген стал подробно объяснять план побега. Хейни сидел и слушал. Он уже надел рубашку, а остатки водки слил назад в бутылку. Когда Маккаллиген замолчал, он спросил:
— Почему именно я?
— Вы тоже, как я вижу, сыты этим по горло. И вы не боитесь.
Хейни встал с кресла и зашагал по комнате.
— Да, с меня хватит, — сказал он. — И до сих пор я думал, что не боюсь. Кстати, вы знаете, какой звук издает голова женщины при ударе о бетон?
Они впервые видели город ночью. Он раскинулся перед ними тихий и темный. Сирена, возвестившая конец дня, смела с эстакад роящиеся толпы, загнала в гаражи автомобили и геликоптеры, и город застыл в тишине. И так каждую ночь. Мертвый, подобно машине, которая имитирует жизнь миганием индикаторов, старательной и четкой работой, но после щелчка выключателя превращается в бездушную глыбу металла. Город. Включаемый утренней сиреной, кишащий в течение двенадцати часов людьми-шестеренками и выключаемый при первом же признаке сумерек.
Вверху, там, где заканчивались металлические плоскости стен, мерцали лампы, но их молочный свет был слишком слаб, чтобы добраться до нижнего уровня. Он рассеивался на паутине эстакад, опутывавшей стерильные кубы зданий, истощался в тысячекратных отражениях от гладких поверхностей стен и посадочных площадок, разбивался о сотни углов и выступов. Здесь, на этой помойке, которую называли самым нижним уровнем или иначе — Начальным Уровнем, господствовала темнота. И вонь. Они стояли на многометровом слое всякого рода отходов — упаковок, бумаги, остатков еды, банок, бутылок и черт знает чего еще, что сбрасывалось сюда сверху из квартир. Или из окон автомобилей, или попросту через барьеры пешеходных переходов. Темно и тихо. Им предстоял долгий путь, и они не хотели света.
Они пробирались сквозь мусор медленно, очень медленно. Каждый шаг надо было контролировать, чтобы не треснула под ботинком бутылка, не сползла банка, не хрустнуло стекло. Их окружила тишина, пропитанная затаившейся опасностью. Они почти чувствовали на своих щеках ее прикосновение, как чувствуется липкая, влажная мгла. Любой звук, вторгшийся в эту тишину, был бы немедленно уловлен локаторами какого-либо из Патрулей. Они шли, а точнее, ползли на четвереньках, осторожно исследуя дорогу перед собой. Иногда, когда замечали на какой-либо из эстакад свет машины Легиона, замирали, не смея даже дышать. Когда свет исчезал за поворотом, они вытирали со лба холодные капли пота и делали следующий шаг. Спешить не стоило, ночь была длинной.
Через час, а может быть, два, решили передохнуть. Они лежали на куче бумаги, показавшейся им не такой грязной, как другие. Маккаллиген смотрел на фонари вверху и повторял про себя, что через несколько часов его здесь не будет. Он сбросит, наконец, с себя бремя страха, гнетущее и его и всех, кого он знал здесь с незапамятных времен. Пора идти дальше. Он приподнялся и сполз со своего лежбища. Пощупал рукой перед собой: нужно убрать с дороги все, что может быть опасным. Пальцы ткнулись в шелестнувший обрывок пленки, скользнули мимо, отложили в сторону несколько бутылок и банок и, двигаясь дальше, остановились на чем-то холодном и влажном. Он с огромным трудом удержался от крика, когда понял, что дотрагивается до двух рядов ровных крепких зубов, выступающих из полуоткрытого рта. Следовало ожидать, что, двигаясь через Начальный Уровень, они наткнутся на трупы.
— Что случилось? — почувствовал он на плече руку Хейни.
— Ничего, ничего. Идем.
И опять шаг за шагом. У Хейни разболелась голова. Он пытался сообразить — это от вони гниющих отходов или от выпитой водки? Хейни шел за Маккаллигеном, стараясь не отклоняться от проторенной им тропинки. Внезапно ему показалось, что он слышит шорох. Сбоку, в нескольких метрах от них. Он остановил Маккаллигена, приложил губы к его уху и шепнул:
