Надежда мира (СИ) - Воронина Тамара (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– Как всегда, – вставил Тарвик.
– Ну, мне не всегда не везло. Однако тогда… Хот вышел из берегов, да так… я шум услышал, к окну подошел и чуть от страха не умер: от реки шла такая волна, каких я не видел на море. До самого постоялого двора докатилась, в дверь ударила – и отошла. Шагов на десять. От парома и воспоминаний не осталось, хорошо хоть утро было раннее, там был всего один работник, готовил паром… Ни пассажиров еще, ни кого другого. А к вечеру пошел дождь. Знаешь, какой? Я вышел было на улицу, так за минуту промок, словно меня в реку бросили. А люди-то не знали, что парома нет, там ближайшая деревушка в двадцати милях, места для жизни там нехорошие, с дурной славой. А переезд вроде как защищен Гильдией, там обереги на каждом шагу. И уж столько народу скопилось за неделю… Хозяин, не будь дурак, так цены за постой взвинтил, что только держись. Меня не выгнал, правда, но уж конечно из хорошей комнаты переселил в чуланчик без окон, но нормальный, с мебелью, постелью. А люди мечтали о месте в сарае, представляешь? Кто в каретах успел приехать, так в каретах и спал. Человек десять ночью спали в обеденном зале. В конюшне спали, в сараях, тенты над телегами натягивали. Обратно ехать – дороги размыты, никакая карета не пройдет, верхом – самоубийство, лошадь ногу сломает – и все, пропал. Мне повезло – я был под крышей. Зато на еду не хватало. Хозяин с меня за этот чуланчик содрал все, что было. Я, конечно, пел каждый день, да только люди предпочитали за еду платить, а не за музыку. Ох, Женя, как же я на десятый день жрать хотел! Тарелка жиденького супа – как праздник. Кусок лепешки – великая радость. И тут Создатель послал Тарвика…
– Создатель, это точно, – хмыкнул Тарвик. – Только мне он об этом не сказал. У меня конь ногу повредил, так что я пешочком, по колено в вязкой грязи, да еще животину за собой тянул. Добрался до постоялого двора – оп-па, никакой возможности под крышу попасть, сарай уже оккупирован, все дома… Народу – не меньше сотни человек, а рассчитано все это от силы на двадцать-тридцать. И перехватил я взгляд, которым менестрель провожал тарелку с овощами…
Риэль смущенно хихикнул.
– Ага, я уже до крайности дошел. Хоть иди и топись.
– Тем более что идти было совсем недалеко. А у меня денег было как раз до черта. Вот я Риэлю и предложил: пускаешь меня в свою комнату, я тебя кормлю.
– А почему никому другому это в голову не пришло?
– А потому что кто-то уже знал, что он гей. И все ж такие гордые сразу стали. А я не очень. Собственно, я-то как раз и не знал, так он честный, он меня предупредил. Лучше ты от меня узнаешь, чем от других, говорит, и не опасайся, я тебя соблазнять не буду, но вот что скажут люди. Жень, как ты думаешь, есть мне дело до того, что скажут люди?
– Никакого, – подтвердила Женя, – за что я, дура, в тебя и влюбилась.
– Дура, это верно. Я сказал, что он может даже и соблазнять, если ему свои зубы не жалко, лишь бы в тепло да сухость. С хозяином я договорился легко: продал ему коня на мясо… Эй, ты чего?
Риэль засмеялся.
– Женя, ты за это время столько конины съела… Основное мясо в Комрайне. То самое розовое, которое ты любишь.
– Женька, здесь другие кони. Их разводят не только как ездовых, но и на мясо. А вот… эээ… коров не едят – мясо невкусное и жесткое настолько, что даже мне не ужевать. Как ты думаешь, целые стада коней для чего держат? Мясо диетическое, нежное, мягкое, даже у боевых, а у меня-то нормальная кобылка была, купил, чтоб до места добраться, продал бы на мясо, даже если б она ногу и не повредила. В общем, мыться пришлось холодной водой – дрова берегли для приготовления еды, одежду служанка постирала за сумму, которая ей полное приданое могла составить… а там ужин… и видела б ты, как жрал твой деликатный Риэль. У меня прям сердце защемило. А потом, представляешь – комната… Окон нет – и славно, теплее только, дождь-то холодный. Не дождь. Ливень. Всемирный потоп. Риэль, она тебе потом эту сказку расскажет. А этот меня еще и на кровать пустил, сам на полу лег…
– Это еще почему?
– А он ранен был, – виновато объяснил Риэль. Стыдился он своей доброты, что ли. – И рана еще не зажила до конца, ему неудобно было бы на полу. А мне-то что? Я на голой земле спать могу. Одеяло у меня было…
– Я ему свой дорожный плащ дал, когда он высох. Знаешь, такая накидка, не шибко удобно в качестве только одежды, но универсальна, может и одеялом служить. И подушек было две, так что и ему хватило, и мне. Так что мы вместе провели дней пятнадцать, представляешь? Идти было особенно некуда, сидеть в битком набитом зале – удовольствие ниже среднего, так что мы в основном в комнате и торчали. Уж и наслушался я его за это время! Риэль, смотри, она мне сейчас глаза выцарапает! Хороший он менестрель, успокойся, и слушал я его как раз с удовольствием. Ну и разговаривали много.
– И чем друг другу не нравились? – спросила Женя, принимая из рук Риэля отвар. Риэль помог Тарвику раздеться, и Женя начала осторожно обтирать его изможденное тело полотенцем, смоченным отваром. Темные пятна на коже не были похожи на синяки, но Тарвик морщился, когда Женя их касалась.
– Жезл, – пояснил он. – Долго держатся следы. Не обращай внимания. Чем не нравились? И много ты в Новосибирске встречала мужчин, которым нравились бы геи? Риэль, так в ее мире называют мужеложцев. Не ругательно. Ругательно вас называют… Ой, больно же! Молчу! В общем, на этом и не сошлись. К тому же… Драться не станешь? С ним-то мы это еще тогда подробно обсудили. Слабак он, а я слабаков не люблю. А он соответственно не любит таких, как я, и, хотя и не признается, но завидует. Уверенности в себе, например. Силе характера. Но расстались мы все же не врагами. Друзьями стать не могли по определению, но понимать друг друга начали.
– Начали начинать, – поправил Риэль. – Тарвик, а может, все обтереть? Мы отвернемся, ты сам сможешь.
– Думаешь, это вернет мне мужскую силу? – с сомнением спросил Тарвик. А ведь и правда силен. Мужчин эта катастрофа убивает, а он ничего, подшучивает еще. – Ну давай попробуем, а то ведь никакая виагра не спасет… Отворачиваться – как хотите, мне все равно. Женька меня уже видела… правда, в более боевом состоянии, а мужчины вот сколько на меня любовались а-ля натюрель…
Дней через десять ему стало заметно лучше. Даже аппетит появился, шагал он куда бодрее, шуточки отпускал в своем стиле. И – Женя видела – радовался тому, что жив. Он подставлял солнцу лицо, не задумываясь об ожоге на скуле, он бросался в озера и речки, чтобы не поплавать – рука ему этого никак не позволяла, но просто поплескаться на мелководье, он не спорил, когда Женя забирала в стирку его вещи, не возражал, когда Риэль купил ему сменное белье и рубашку. Женя понимала: он не принимает это как должное, записывает все в свою базу данных, запоминает и обязательно постарается вернуть долг. И вернет. Не деньгами. Услугой. Помощью. Изворотливым своим умом.
Женя успела выучить свою незатейливую биографию, так же трудно подлежащую проверке, как и история о сгоревшем борделе. Тарвик развлекался тем, что расспрашивал ее в стиле «тройки», разве что пытки не применял. Так же тщательно он отрабатывал с Риэлем историю его знакомства с Женей. Женя не обладала никакими «шпионскими» данными, на ее взгляд, истории были безупречны, придраться возможности не представлялось, и разоблачить их могли только с помощью пыток. Риэль ее сдаст? Да она сама себя радостно сдаст при малейшей угрозе! Вольно Тарвику быть героем, она-то не собирается…
На привалах они терзали Тарвика массажем: то Риэль, то Женя осторожно растирали его полупарализованную руку, а он скрипел зубами, давил стоны, но не возражал, тоже надеясь, что это поможет. Увидев у Жени подаренный Райвом кинжал, одобрительно кивнул и пообещал научить им пользоваться. Женя отвернулась, чтоб ее усмешечка его не насторожила. Ей, конечно, пользоваться ножом не приходилось, однако уж как-нибудь сумеет. Он, кажется, так и считает ее прежней офис-леди, разве что распробовавшей жизнь бродяги. А с каким удивлением он слушал ее пение и как же хохотал, когда сообразил, что именно она поет!
