Книга суда (СИ) - Лесина Екатерина (библиотека книг .txt) 📗
Добравшись до комнаты, он рухнул в кровать. Синий свет… боль… почему так больно, ведь обещал же… на подушке красное кровяное пятно, а встать нет сил. Фома перевернулся на спину, запрокинув голову. Странно, раньше из носу кровь не шла… и Голос пропал.
Коннован
Я ощущала себя предательницей. А еще сукой и стервой. Рубеус просил остаться, а я…
Потолок вздрогнул, расставаясь с очередной порцией штукатурки. Какое перемирие? Нас обстреливали, причем гораздо интенсивнее, чем прежде. И проблем стало гораздо больше. Во-первых, слух о перемирии непостижимым образом просочился к людям, и теперь я не знала, куда спрятаться от взглядов, полных надежды и ожидания. Во-вторых, я сама надеялась и ждала, а имперцы продолжали обстрел, день за днем… постоянно, каждый час, каждую чертову минуту, словно желая уничтожить саму надежду на мир.
И снова грохнуло. Белая пыль штукатурки на волосах почти на видна, но я ощущаю ее на своей коже столь явно, как и собственную подлость. Раз за разом приходится убеждать себя, что я бы не справилась, что сделала бы лишь хуже, но… но не могу забыть. Каждую минуту помню, каждое прикосновение. Руки, губы, шепот и искры на коже… больно засыпать одной, и больно просыпаться, понимая, что сама от него отказалась.
Нет шанса вернуться и исправить, только и осталось, что скрываться внутри технозверя, пытаясь сделать вид, будто жизнь продолжается. Не жизнь - существование, размеренное, определенное необходимостью поддерживать работу завода.
Вчера набралась смелости воспользоваться связью… ответила Мика.
Все, как прежде, только хуже.
И среди бумаг затесалась чья-то идиотская записка: «Привет. Скучала? Скоро встретимся». Ее я с раздражением швырнула в мусорное ведро. Чужие встречи заставляли острее ощутить собственное одиночество.
Глава 8.
Вальрик
Ремни держат крепко, и пальцем не шелохнуть, не то, что пошевелиться. А дышится легко. На лице прозрачная маска, воздух из которой странно пьянит, хочется закрыть глаза и уснуть.
Он проспал трое суток кряду, еще столько же просто отлеживался в углу комнаты, шепотом повторяя собственное имя, почему-то ему казалось, что если помнить имя, то остальное тоже не забудется. Вчера во сне пришла Джулла, села рядом и гладила по голове, напевая песенку, Вальрик не понял ни слова, но ему было хорошо, и он многое бы отдал, чтобы навсегда остаться в этом сне. А проснулся здесь, не в силах пошевелиться, только и можно, что дышать воздухом из прозрачной маски да разглядывать тени на стене.
Его убьют. Разрежут на части, чтобы посмотреть, почему он выжил в лабиринте, или еще по какой-либо другой причине. Вдох. Выдох. Слева черное поле по которому плавно перекатываются-ползут зеленые волны. Сзади свет ощутимо нагревает волосы, если скосить глаза, то можно рассмотреть смутные силуэты каких-то машин… людей…
- Где готово? Что здесь готово? Это что ли готово? - рывок за волосы. - И как мне здесь операцию делать? На ощупь?
Синий - раздражение, красный - гнев. Вальрик не понимает, чем этот гнев вызван, но голос ему не нравится.
- Успокойтесь, коллега, - обманчивая мягкость, кошачья лапа со спрятанными внутри когтями. - Моя недоработка, не оставил подробных инструкций, сейчас все будет исправлено.
- Да уж… кстати, камрад Юст, с вот этими тремя пунктами плана я категорически не согласен.
Жужжание, прикосновение холодного железа к голове, неприятно, но одернуться невозможно.
- Тщательнее, милая, тщательнее… и все здесь убрать… лучше доставить объект в третью операционную, там тоже условия подходящие.
- Но он же в сознании!
- И что? Введите еще дозу, сердце молодое, крепкое, выдержит.
Металл проникает под кожу, неприятно ощущать его внутри, но тут же по телу расползается тяжелая истома, перерастающая в сон. Он не хочет спать… не будет спать… и глаза не закроет… главное, имя не забыть…
Ничего не изменилось, те же ремни, тот же свет и даже голоса сзади.
- Сорок пять минут, а нормального человека на полтора часа вырубило бы, причем первая, не говоря уже о второй.
Камрад Юст. Правильно, голос зовут камрад Юст. Он мягкий и лжет, жаль лица не видать. Глаза слезятся и мышцы затекают, долго лежал в одной позе.
- И все-таки не понимаю, почему вы настаиваете, чтобы он находился в сознании? - снова раздражение, переливается темной радугой, то съеживаясь в точку, то расползаясь по необозримому пространству операционной. В Саммуш-ун тоже была операционная, там Карл лечил сломанную руку. Но сейчас-то у него ничего не сломано?
- Объект. Постарайтесь дистанцироваться от восприятия объекта как личности, увидите, станет легче работать. Что же касается вопроса, камрад Йори, то все более чем просто. Он должен и будет понимать, что с ним происходит. Надкорковое образование отвечает за действия разумные, осознанные, даже как бы сказать надосознанные, тогда как те участки мозга, которые вы разрушите, - за сугубо физиологические процессы, связь организма с миром на так сказать животном уровне. Таким образом, если объект после операции сумеет восстановить эту связь, будет раз и навсегда доказано, что разум способен обходится и без низкого восприятия…
О чем они разговаривают? Вальрик шкурой ощущал опасность, исходящую от людей, но сделать ничего не мог.
- Итак, мой юный друг, вы в сознании. Нет нужды закрывать глаза, притворяясь спящим, пульс, давление, частота и глубина дыхания… вы очнулись и вам страшно, поскольку вы не представляете, что с вами сделают.
Страшно. На арене страшно не было, и при встрече с маткой, и потом, позже, в камере, и даже в коридоре, когда Вальрик думал, что его расстреливать ведут. А теперь вдруг стало, тогда хоть руки свободны были, а теперь…
- Теперь мы с вами поговорим, увы, недолго, после разговора вам предстоит небольшая операция.
Розовое лицо с темными полосками бровей, белые зубы и ямочки на щеках. Темное пятно бородавки и чересчур крупный нос. Вальрик запоминал. Пусть пока он не может ответить, пусть руки намертво прикручены к столу, а надежды вырваться никакой, но он запомнит. Найдет. Убьет. Всех.
- Давайте поможем друг другу? Нам нужна некоторая информация, поверьте, если бы мы могли получить ее иным способом, то обошлись бы без крайних мер, но увы… зато в качестве компенсации могу гарантировать жизнь.
В лаборатории? Коридор-кольцо, бесконечный бег сумасшедшей крысы, свет и звук, контейнеры с едой? Лицо улыбается, а голос мурлычет лживыми обещаниями.
- Я говорю о нормальной жизни вне лаборатории. Считайте, что данный этап - последний, при удачном исходе мы получим исчерпывающую информацию… при неудачном - увы, вряд ли сумеем использовать вас дальше, но все-таки я рассчитываю на удачу. И вам советую.
Ложь, ложь, ложь… Вальрик не понимает, в чем именно, но чувствует ее столь же явно, как собственный страх.
- Если вкратце, то задача простая, всего-то добраться до двери. Она не будет заперта… - темные глаза, еще не ночь, но уже сумерки. Нельзя верить сумеркам, но и вырваться надежды нет. Ремни. Прикосновение к щеке, и тот же голос, не уговаривает, не приказывает - информирует о том, что ожидает впереди.
- Будут некоторые сложности. Меняющийся звук, свет, невозможность ориентироваться в пространстве… искусственные раздражители, все исчезнет, стоит переступить порог. Не так и сложно, правда? Начинайте, камрад.
Холодное лезвие коснулось лба, Вальрик рванулся было, но ремни не позволили сдвинуться и на миллиметр, только голос, не тот, что прежде, другой, велел:
- Спокойно. Боли не будет, но станешь дергаться, умрешь… или инвалидом останешься. Ты же не хочешь, чтобы тебя парализовало? Света дайте… больше… вот так.
Снова белизна. Тепло, выжигающее остатки памяти… Вальрик закрыл глаза, но свет упрямо пробивался сквозь веки. Не больно, но… он их убьет. Всех. Потом, когда ремни ослабнут. Что бы они там не сделали, он выживет. Ради мести.
