Сила, которая защищает - Дональдсон Стивен Ридер (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
– Черт возьми, черт возьми… – растерянно забубнил он себе под нос и впервые за много дней решил обследовать, в каком состоянии находится его тело.
Выяснилось, что он был более здоров, чем мог себе даже вообразить. Раны исчезли. Пальцы легко гнулись, хотя и заметно исхудали, так что кольцо свободно болталось на одном из них. Внутренние ощущения вполне соответствовали внешним впечатлениям – каждой клеточкой своего тела он чувствовал энергию и тепло, пронизывающие их.
Однако кое-что осталось. Через лоб тянулся рубец плохо зажившего шрама, чувствительного даже к легкому прикосновению, как будто рана затянулась только сверху, а внутри, под кожей, воспаление осталось. И его главная болезнь никуда не делась; более того, онемение продолжало распространяться. Пальцы потеряли чувствительность до самых ладоней, а на ногах лишь кончики пальцев и пятки еще ощущали прикосновение. Проказа по-прежнему гнездилась внутри его тела, точно навечно врезанная холодным резцом смерти.
Еще и по этой причине он остался почти равнодушен к заживлению ран.
Теперь, глядя на мертвую женщину, он вспомнил, что делал, когда зима сбила его с пути; он шел к Яслям Фоула. У него была одна цель – месть, и владело им одно чувство – ненависть. Как он мог настолько потерять разум, чтобы отправиться в этот поход в одиночку и к тому же воображать, будто он способен бросить вызов Презирающему? Весь пройденный им путь был усыпан трупами, жертвами того, кто подтолкнул его к этому безумному решению – Лорда Фоула, который сделал все, чтобы Кавенант совершил свою последнюю, фатальную ошибку. И результатом этой ошибки была бы полная и окончательная победа Презирающего.
Теперь он все понимал гораздо лучше – может быть, лежащая рядом женщина передала ему некоторую долю своей мудрости? Он не мог бросить вызов Презирающему по той же причине, по которой не мог в одиночку пробиться сквозь суровую зиму, охватившую Страну: это была совершенно невыполнимая задача, а смертные человеческие существа, которые берутся за невыполнимые задачи, всегда неизбежно погибают. Его конец был не за горами – как всякий прокаженный, он отдавал себе в этом отчет. Он лишь ускорил бы его приближение, взявшись за то, что сделать невозможно. И тогда Страна погибла бы окончательно.
Потом он осознал, что неспособность вспомнить то, что привело его в это место и что произошло здесь, была великим благом, своего рода проявлением милосердия. Эта мысль ошеломила его. Он понял также, по крайней мере отчасти, почему Триок говорил ему о милосердии и почему сам Триок отказался присоединиться к нему.
Отбросив всякие мысли о продолжении пути, он поискал взглядом свою одежду. Она грудой лежала около стены, но он тут же решил, что не станет ее надевать. Казалось, она олицетворяла для него то, с чем он не хотел больше иметь дела. Белый плащ… Подарок, который сделала ему умершая женщина – часть того, чем она пожертвовала ради него. Он взял этот дар со спокойной, грустной, тихой благодарностью.
Надевая сандалии, он внезапно остро почувствовал запах болезни, пропитавший собой каждую пору. Сама мысль о том, чтобы и дальше носить их, вызвала у него отвращение. Он отшвырнул сандалии. Он пришел босиком в этот свой мираж – видение? сон? – и должен выйти из него точно так же и с такими же разбитыми ступнями. Несмотря на вновь проснувшуюся в нем осторожность, он решил, что нет смысла тревожиться о ногах.
Запах смерти, по-прежнему витавший в воздухе, напомнил ему о том, что не следует задерживаться в пещере. Поплотнее завернувшись в плащ, он вышел наружу, оглядываясь и пытаясь понять, где находится.
Вид Леса вызвал в его душе еще одну волну удивления. Это был Мшистый Лес, он узнал его; он уже бывал тут прежде. Как ни смутно он знал географию Страны, в самых общих чертах представлял, где оказался, но по-прежнему не мог вспомнить, как попал сюда. Последнее, что сохранилось в памяти, было то, как он медленно погибал от холода и голода.
Признаки зимы здесь почти не ощущались. Черные деревья тесно переплетались ветками, покрытыми зелеными листьями, точно для них не существовало ничего, кроме вечной весны; воздух был не холоден, но свеж, и между стволами в изобилии росла трава. Вдыхая полной грудью ароматы Леса, он испытывал к нему безотчетное доверие; он твердо знал, что, находясь во Мшистом Лесу, может ничего не опасаться.
Вернувшись в пещеру, он уже представлял, пусть в самых общих чертах, что ему делать дальше.
Он не стал хоронить женщину. Ему нечем было вырыть яму, и не было ни малейшего желания причинить какой бы то ни было вред Лесу. Надев ее плащ, он в какой-то степени выразил таким образом свое уважение к ней, но не представлял, что еще может сделать для нее. Ему бы хотелось попросить у нее прощения за все, что он сделал ей, но, к сожалению, она больше не способна была слышать его. Он перенес ее на постель и, как смог, сложил ей руки, постаравшись, чтобы она выглядела достойно. Потом среди ее вещей он отыскал мешок и плотно набил его едой.
Допив воду, он не стал брать с собой кувшин, чтобы не увеличивать тяжесть ноши. С чувством сожаления он также отставил в сторону горшок с гравием – он все равно не умел обращаться с ним. Заметив на полу нож, он не стал брать и его, поскольку имелся свой. Вспомнив о Лене, он прикоснулся к увядшей щеке женщины легким поцелуем. И направился к выходу, тихонько выговаривая слова, которые стали для него талисманом, доставшимся в наследство от женщины:
– Будь милостив. Господи.
Он уверенно зашагал прочь. Мшистый Лес, насколько он помнил, тянулся с северо-запада на юго-запад, по направлению к Равнинам Ра. С мешком на плече и безмятежной пустотой в сердце он двинулся в ту же сторону – спокойный тем спокойствием, которое присуще человеку, не ожидающему от будущего ничего хорошего.
Он не успел пройти и двух лиг, как дневной свет угас и миром завладела ночь. Однако теперь дорогу ему освещал сам Мшистый Лес. Он чувствовал себя бодро и не испытывал потребности во сне. Шел он медленно, стараясь по возможности не наступать на темный мох и чувствуя, как тревога и беспокойство Леса вокруг растут. Лес вспоминал о насилии и прошлых утратах, он вздыхал, и бормотал, и плакал, но Кавенант отчетливо ощущал, что никакой угрозы лично для него Лес по-прежнему собой не представлял. Несмотря на онемение, затрагивающее и его чувства, он знал, что Лес терпит его, хотя это стоило ему немалого труда. Лес узнал его и прилагал все усилия для того, чтобы выносить его присутствие.
Потом он вспомнил, что Смертельная Бездна тоже не причинила ему никакого вреда. Обращаясь к мерцающим стволам и стараясь двигаться так осторожно, чтобы даже ненароком их не поранить, он по-прежнему бормотал:
– Будь милостив. Господи.
Когда наступил рассвет, он был уже на окраине Леса. Здесь зима ощущалась гораздо сильнее. Воздух похолодал, на ветвях не было листьев, трава лишь кое-где едва заметно пробивалась из-под обнаженной земли; он разглядел даже первые сугробы. Но лишь когда рассвет сменился тусклым днем, он в полной мере осознал, каким подарком на самом деле был белый плащ. Легкий, удобный и очень теплый, он прекрасно защищал от резкого ветра. К тому же у плаща имелся пояс, который плотно обхватывал тело, удерживая тепло.
Он остановился, поел, немного передохнул и двинулся дальше. Ветер порывисто дул. Еще одна лига – и черный лесной приют остался позади; теперь Кавенант был полностью во власти зимы Презирающего.
Ничего не изменилось – кругом царили все тот же снег, и ветер, и холод. От края леса местность, прорезанная невысокими холмами, спускалась к пасмурной реке, медленно текущей между пустынных берегов. Куда бы он ни бросил взгляд, везде чувствовалось губительное воздействие зимы. Несмотря на теплый плащ и вновь обретенные силы, Кавенант то и дело ежился от холода и резкого ветра.
Увидев брод, он остановился, пытаясь определить, где находится. Он почти не сомневался в том, что это – Камышовая река, текущая по северной границе Равнин Ра; да и местность слева тоже казалась смутно знакомой. Если воспоминания о Великом Походе в поисках Посоха Закона не обманывали его, он стоял прямо перед Камышовым бродом.
