Нашествие теней - Джонсон Оливер (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Джайал, пользуясь моментом, уперся ногой в грудь Доба и дернул что есть силы, освободив наконец обагренный кровью Зуб Дракона. С мечом в руке он обернулся, готовясь отразить атаку Вибила, но гигант все еще копошился за дверью, силясь подняться на ноги.
Джайал выскочил в проломленную дверь под начавшие затихать переливы гонга — и увидел, что Вибил упал на одно из лезвий своего топора, которое вошло глубоко в грудь великана. Струйка крови стекала изо рта по бороде, и большая лужа собралась вокруг раны. Вибил обратил к Джайалу свои налитые кровью глаза, похожие на затухающие угли.
— Итак, сын Иллгилла, ты все-таки погубил меня, — простонал он, упираясь могучими руками в мост, но сумел подняться лишь на пару дюймов. Джайал встал на колени рядом с ним, прямо в лужу крови.
— Скажи мне, — взмолился он, тряся великана за плечо, — скажи правду: где Таласса?
Улыбка тронула губы Вибила, словно то, что он собирался сказать, доставляло ему удовольствие даже на грани смерти. Кровавый пузырь вздулся у него на губах, и великан устремил взгляд куда-то к цитадели, за красные отсветы Священного Огня.
— Тебе сказали правду, Иллгилл, — с трудом выговорил он. — Она теперь шлюхой заделалась. Ищи ее вон там, где другое зарево светится в небе, — слабо мотнул головой Вибил, и лицо его исказилось от боли, — и чтоб ты вместе с ней сгнил на веки вечные. — Тут глаза великана закатились, и он повалился вперед, а топор, вонзившись еще глубже, вышел у него из спины с потоком крови.
Джайал поднялся на ноги, пошатываясь и не замечая крови, запятнавшей его одежду. С тяжким сердцем он взглянул на новое зарево, явившееся в небе. Зачем Вибил при всей своей ненависти стал бы ему лгать? Там, куда указал великан, полыхал, видимо, большой пожар. Что там стряслось? Джайал посмотрел на тело Вибила, жалея, что тот больше ничего не скажет.
Однако медлить здесь не следовало: гул гонга затихал, и в гостинице начиналось движение. Из ее темных недр вылетело что-то — Джайал инстинктивно пригнулся, и над головой у него просвистел кинжал. Джайал вернулся и побежал через мост, освещая дорогу Зубом Дракона и зовя Фуризеля.
Но за мостом было пусто, как и в люке, ведущем в сточный канал. Джайал в смятении обвел глазами улицу — никого.
Он опять остался один.
При звуке гонга в храмовый двор высыпала толпа воинов, жрецов и слуг. Теперь они, крича и размахивая руками, окружили Маллиану и Вири. Но конвой, захвативший женщин в склепе, вел их к главному входу в храм расположенному у самого основания пирамиды. По обе стороны от входа на стене пылали факелы, а внизу, у подножия лестницы, виднелась фигура, окруженная таким же багровым светом. Вскоре оказалось, что это человек в коричнево-пурпурных одеждах жреца — маску он держал в руке. Его вытянутое худое лицо иссохло и пожелтело в долгих трудах вдали от солнца. Маллиана помнила его по своему прошлому посещению храма: это был Голом, чародей Фарана Гатона.
Голон брезгливо, поджав губы, смотрел на ее наготу, и под эти взглядом праведный гнев, пылавший в сердце Маллианы, несколько поугас. Она хотела сказать что-то, но Голон, ступив вперед, ударил ее по лицу. Это было столь неожиданно, что Маллиана застыла на месте, безмолвно раскрыв рот.
— Ты ударила в гонг, — рявкнул Голон, — и теперь все живое в Тралле погибнет!
— Почему же никто из вас не вышел на наш зов? — злобно выговорила Маллиана сквозь кровь, заполнившую рот.
— Станем мы выходить к каждой шлюхе, которая притащится сюда ночью!
— Но храм Сутис горит!
— Пусть его горит — а заодно и все, кто в нем есть. Этой ночью погибнет весь город — что мне до твоего храма?
— Да что мы такое сделали? — простонала Вири — вся ее храбрость пропала, и она едва не падала в обморок от страха.
— Что? Так, пустяки — всего лишь пробудили мертвых! Спавшие вечным сном теперь восстали и жаждут крови. И только вампиры переживут эту ночь. — Голом в ярости плюнул. — Подумай об этом, верховная жрица, ибо тебе недолго осталось жить. — Он снова окинул Маллиану уничтожающим взглядом, прежде чем сделать знак страже. — Но сначала князь Фаран — моли его о прощении, если посмеешь.
— У меня есть что сообщить ему, — отважилась сказать Маллиана.
— Что бы ты ни сказала, ему теперь безразлично. — Голон повернулся и стал спускаться по коридору вниз. Стража, толкая перед собой женщин, последовала за ним в заветные недра храма. Женщины, охваченные ужасом, не пытались больше спорить.
Дойдя до какой-то арки, Голон надел на себя маску-череп и стал почти неотличим от других жрецов, сопровождавших пленниц. Арка походила на разверстую пасть дьявола: каменные, роняющие капель сосульки, наподобие сталактитов, свисали с ее свода во всю тридцатифутовую ширину. Из пола торчали такие же каменные пики: их можно было поднимать с помощью ворота, и тогда они, сомкнувшись с верхними, создавали непреодолимый барьер. Два выпуклых окна над входом напоминали носовые отверстия черепа, а в глубине «рта» горела решетчатая жаровня, бросая тусклый багровый отсвет на грубо обтесанные стены коридора. Вход был точно глотка — и женщинам, когда их втолкнули туда, показалось, что их проглотили.
Вири бросала тревожные взгляды на хозяйку, но посиневшее от удара лицо Маллианы оставалось непроницаемым. Голон вел их все дальше и дальше. Красные фонари на стенах и ребристые арки усиливали чувство погружения в чье-то чрево, и стало слышно, как внизу мерно, точно чье-то могучее сердце, бьет барабан. Коридор разделился надвое, упершись и справа, и слева в двойные створки громадных, высотой в три человеческих роста, медных дверей Их украшал барельеф, фигуры которого, хоть и позеленевшие от древности, казались необычайно живыми.
На левых дверях тощие, как скелеты, люди работали в поле, над которым закатывалось огромное, словно раздутое солнце, а жрецы в масках-черепах, стоя между работниками, указывали им на умирающее светило. Под землей были изображены гробницы и катакомбы, наполненные гробами и грудами костей.
Правая дверь изображала картину окончательной гибели солнца. Вместо неба скульптор оставил на меди глубокую впадину. Мертвые вставали из могил, жрецы ликовали, а люди, работающие на полях и в садах, отбрасывали свои бесполезные отныне орудия и подставляли свои шеи Воскресшим Неживым. Это были сцены Смерти Солнца из Книги Червя, служащие краеугольным камнем всех ритуалов Исса. Барабан за дверями бил все медленнее, точно сердце умирающего, и наконец настала зловещая тишина.
Голон и стража, почтительно склонив головы, ввели женщин в левую дверь. Коридор здесь был увешан черным бархатом, а из ажурных светильников едва пробивался тусклый свет.
Пленниц провели через покой, где писцы в коричнево-пурпурных одеждах склонились над своими свитками и фолиантами в слабом мерцании сальных свечей. На высоте двух человеческих ростов покой окружала огромная галерея, где в кромешной тьме хранились переплетенные в кожу тома и футляры со свитками: мудрость веков, которую никто из людей не может постичь за свою короткую жизнь. С Темных Времен нигде еще не было столь богатой библиотеки.
Голон подошел к двустворчатой деревянной двери в дальней стене и, оставив у нее стражу, вступил вместе с остальными в каменный мешок, где единственным источником света служила мерцающая на полу свеча. Из мрака в дальнем конце склепа явились две фигуры в тяжелых темных плащах, бесшумно ступающие сапогами по каменному полу.
Женщины заметили две вещи: во-первых, идущие им навстречу мужчины были футов семи ростом, и во-вторых, судя по запаху гниения, это были мертвецы. Вири конвульсивно схватилась за шею при их приближении. Но те лишь молча остановились, подбоченясь — сквозь плащи проглядывала меловая бледность их тел, и дыхание с хрипом вырывалось из пересохших ноздрей. Голон обернулся к Маллиане с неприятной улыбкой на тонких губах.
— Чтобы пройти дальше, придется прибегнуть к колдовству. — Маллиана лишь сердито сверкнула на него глазами. — Боюсь, вас ждут не слишком приятные ощущения, — ухмыльнулся Голон.
