Семь легенд мира - Демченко Оксана Б. (полные книги txt) 📗
Уже второй день Актам с интересом изучал незнакомый ему высокий сплошной лес. Сперва – светлый и редкий. А теперь густой, темный, смыкающийся над головой и подсовывающий под самую морду вкусные тонкие веточки молодых побегов орешника, высокие сочные стебли трав. Вот и клевер за перевалом оказался иной, ничуть не похожий на сухие нити стелющегося степного мелколистья: сочный, рослый, сладкий. Даже теперь, осенью, попадались темно-зеленые мощные свежие стебли с только что распустившимися розетками в гуще пожухлых и сухих собратьев.
Вороной быстро распробовал новую пищу и теперь игриво скусывал красные головки, то и дело отклоняясь от прямой линии движения. Иногда – плавно и несильно. А порой резко, прыжком перемещая в сторону весь корпус. И хитро кося лиловым глазом на седока, непривычно покладистого, потакающего капризам. Вэрри лишь усмехался, радуясь тому, что его скакун возвращает себе прежний склочный характер, свидетельствующий надежнее глянца шкуры о полном выздоровлении и благодушном отношении к незнакомой местности. А вот Лой’ти с каждым днем все более грустнел и приметно нервничал. Первый орешник вызвал у малыша бурю восторга. Второй обрадовал, третий позволил задуматься о запасах. Но это было давно, у перевала. В лесу Лой стал беспокойным и неохотно покидал куртку друга, теплую и надежную. Зная его неустрашимый нрав, айри хмурился. Упчоч от врагов не бегает, а так понуро ведет себя, если чует: бой проигран еще до его прибытия и есть пострадавшие. Видя рост нервозности зверька, айри надел пояс с кинжалом и саблей, достал лук из кокона сохраняющих сухость свертков и предложил Актаму прибавить ход. Лой’ти одобрил приготовления и чуть успокоился. Но когда серый липкий туман запах дымком, упчоч вновь жалобно застонал, да и сам Вэрри вздрогнул: близость жилья, отмеченная этим знаком, не может вызвать такого оцепенения у Актама. Лой окончательно сник, скользнул за пазуху и там свернулся, тихо и тонко плача.
Надо идти, что бы ни было.
Вороной послушно вздохнул и двинулся вперед, более не обращая внимания на клевер, брезгливо отфыркивая пахнущий бедой туман и нервно стегая хвостом бока.
Запах усилился, и айри тяжело кивнул, соглашаясь со своими друзьями. Это не печной дым, а свежая гарь. И значит, ему не придется проехать две сотни верст, отделяющие Брусничанку от границ Канэми, чтобы узнать, велико ли обеспокоившее Миру несчастье. Как и прежде, слепая отлично разобрала то, что невидимо зрячим. Беда уже здесь. И значит, она велика. А еще наверняка можно предположить: не одному ему интересен кузнец с его дивными мечами. И едва ли те, кто пришел с огнем, желали для себя скромной роли учеников мастера.
Туман проредился, ветки разомкнули свои объятия над тропой и дали возможность рассмотреть поле, отвоеванное людьми у векового бора. Дома сразу строили широко и просторно. Скорее отдельными усадьбами, а не единой улицей. Именно поэтому жители смогли спасти то, что избежало прямого поджога. Черным контуром стен лежали угли двух больших изб, кузни и скотного сарая. Прочие три десятка усадеб со всеми пристройками уцелели, лишь кое-где потемнели ореховые плетни, отмечая рубеж, на котором удалось остановить огонь.
Айри припомнил: в Брусничанке отродясь не ставили глухих заборов, делящих подворья соседей. Да и собак тут не учили бросаться на чужих. После внезапной беды псы неуверенно пробовали себя в роли строгих охранников дома не от зверя, а от людей… Глухо рычали, подходя к кромке своих плетней, с сомнением изучали путника у далекой опушки. Вдруг и этот тоже враг? А может, обычный гость, как приходившие прежде, год за годом. Особым богатством деревня не могла похвастать, хотя жили тут крепко и в достатке. Жители охотились, держали скот, пахали землю. Князя или иных «светлостей» и «милостей» в глухом малолюдном пригорье не привечали, эти земли числились пограничными, то есть ничьими. Вот и вели хутора хозяйство, рассчитывая на себя. К мечу и луку приучали с детства. Оборониться от разбойников могли, хотя жил север тихо. Обычно вышедшая в лес на промысел шайка в нем и оставалась, а кем и как успокоенная – дело темное, ветками вековых деревьев надежно укрытое. Впрочем, Брусничанка стояла чуть в стороне от караванного пути и внимания лихих людей тем более не привлекала. До сих пор, по крайней мере.
Собачье усердие дало свой закономерный результат. У крайней избы стали собираться люди, хмурые и приметно растерянные. Мужчины, при оружии. Детей Вэрри вообще не приметил и не услышал даже. Сильно их тут напугали, похоже! А это не так уж просто, живут в Брусничанке вольно, глухого леса не опасаются. Да и вообще, южные борои – народ не пугливый.
Вот и староста.
Огромный мужичина! Такому молотобойцем работать – самое дело. Или медведя мять, а он стоит впереди прочих, сложив на груди тяжелые руки, и смотрит на чужака с непривычной для себя неуверенностью. Бить не за что пока, пускать тоже не больно хочется…
Айри спешился в десяти шагах, вежливо поклонился и подошел ближе, держа руки на виду и двигаясь неторопливо. Староста его не беспокоил, по всему видно, человек он обстоятельный и готовый разговаривать, а вот засевшие сбоку в укрытии юнцы с тугими луками куда как нетерпеливы и горячи, мало ли что могут натворить, толком не разобравшись. Сам-то Вэрри увернется и не ответит, но кто поручится за реакцию Актама? А тем более – упчоча с его неуемным боевым настроем?
– Здоровы будьте, люди добрые, – попробовал он вспомнить речь этих мест, подзабытую за два десятка лет отсутствия. – Зовусь я Вэрри, путь держу с юга, из-за гор. Не со злом пришел, и в беде вашей ничуть не повинен. К чему меня взглядами насквозь прокалывать?
– Беда наша издали приметна, – кивнул староста. – А с юга уже второй год сюда не идут люди. Даже знакомые купцы, из года в год тропу торную ведающие. А ты не купец, мил человек. Вот и ответь прежде прочего старосте Тофею: с чем пожаловал по заросшей дорожке, как нашел ее?
– Длинная история, – вздохнул айри. – Уже лет семь прошло с поры, когда здесь гостил купец Багдэш, припозднившийся уйти на юг до зимы. И тогда его приемная дочь Мира, которую я уважаю и ценю, получила в подарок от Старого медведя лекарский нож. Она мне и посоветовала идти сюда, а дабби Амир Багдэш рассказал про тропу. Это уж совсем коротко о моей дороге. Ищу я кузнеца, потому как хотел к нему в ученики податься.
– Был такой купец, – кивнул староста. – Помню. И девочку помню, только мы ее иначе звали.
– Полное ее имя Миратэйя, а кузнец прозывал Одуванчиком, она светлоголовая и стрижена была коротко. Больше мне нечего сказать в подтверждение своего дела.
– Да уж все поняли, что истину молвишь, – хмуро бросил староста. – Вот только пустая дорога вышла у тебя, Вэрри. – Второй год нет удачи к северу от гор. Демоны завелись где-то в Вендире, после добрались и до Канэми. Мы думали до недавних пор, это глупые сказки. Но они пришли ночью аж сюда, в наше сельцо! И доказали нам, насколько дело серьезно. Кузнеца дотла пожгли своим огнем страшным. Избы, сам видишь, лежат мертвым пеплом, а людей и следа нет, словно их никогда не было. Три дня минуло с той ночи. Как в дурной страшилке детской, сегодня будет ночь третья от пожара, значит, снова беды ждать самый срок. Тем более – вернулся с охоты сын Медведя, и мы полагаем, демоны могут пожелать заполучить и его. Так что в гости звать не пытаемся, самим бы пережить темноту до зари. Не люди они.
– В демонов я не верю, – упрямо покачал головой Вэрри. – И если других причин отказывать мне в ночлеге нет, то определяй на постой. Хоть с поляны не гони! Хочу толком узнать, почему их считаете не-людьми? Да и глянуть непрочь я поближе на ночных бессонников.
– Как верный человек к Медведю придет, так переупрямить его сил у всей деревеньки не достает, – улыбнулся староста. – По нашим приметам выходит, толковый ты гость, даже очень. Третий дом – мой, туда и ступай. И конягу своего нахального на двор заводи. Чего он у тебя на плетень зверем скалится?
