Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы - Гудкайнд Терри (книга регистрации txt) 📗
Верна привыкла, что весь день до захода солнца жители Танимуры толпами тянутся по мосту на остров Халзбанд, чтобы испросить у сестер совета или, на худой конец, милостыню. Многие обожали молиться во внутренних двориках Дворца Пророков: они считали обитель сестер Света священной землей. А может, им просто нравилась архитектура этих двориков.
Но сегодня здесь было на удивление пусто. Послушницы, обязанные сопровождать посетителей, тоскливо слонялись без дела. Стражники на постах увлеченно болтали, и те, что удостоили Верну взглядом, увидели лишь одну из сестер, спешащую по своим делам. Никто не отдыхал на лужайках, никто не любовался садами, а радужные брызги фонтанов не сопровождались восторженными ахами взрослых и радостным визгом детей. Даже скамейки, излюбленное место городских сплетников, и те пустовали.
Вдали били барабаны.
Уоррен ждал Верну у скалы на берегу – на месте прошлой их встречи – и в ожидании задумчиво кидал в воду камешки. Посреди реки болталась одинокая рыбацкая лодка. Услышав шаги, Уоррен вскочил.
– Верна! Я уже думал, что ты не придешь!
Верна поглядела на старика-рыболова, насаживающего на крючки приманку.
– Феба хотела узнать, каково это – быть старой и морщинистой.
– А почему она спросила об этом у тебя? – поинтересовался Уоррен, отряхивая свой лиловый балахон.
Он был искренне озадачен, но Верна только вздохнула:
– Пошли.
В городе было так же непривычно пусто, как и во Дворце. Даже на рынке не было ни души. Лавочки закрыты, мастерские не работают – везде царила непривычная тишина, нарушаемая лишь отдаленным и уже привычным барабанным боем.
Уоррен вел себя так, будто ничего необычного не происходит. Когда они свернули на узенькую пыльную улочку с покосившимися домами, Верна не выдержала:
– Да куда все подевались?! Что тут творится? Уоррен, остановившись, недоуменно поглядел на нее.
– Сегодня день джа-ла.
Она непонимающе уставилась на него:
– Джа-ла?
– Ну да, – кивнул Уоррен, не понимая, что ее так поразило. – День джа-ла. А что же еще, по-твоему... – Он осекся и хлопнул себе по лбу. – Прости, Верна. Я думал, ты знаешь. Мы уже к этому настолько привыкли, что я совершенно упустил из виду, что ты можешь не знать.
– Не знать чего? – всплеснула руками Верна.
Уоррен взял ее под руку и повел дальше.
– Джа-ла – это такая игра, соревнование. За городом, – он кивком указал направление, – в лощине между холмов, устроили игровое поле. Это было... пожалуй, лет пятнадцать—двадцать назад, когда император пришел к власти. Всем нравится эта игра.
– Игра? Ты хочешь сказать, весь город отправился глазеть на игру?
Уоррен кивнул:
– Боюсь, что так. За исключением очень немногих, главным образом стариков. Они не понимают правил, поэтому им не интересно. Но все остальные в восторге. Игра превратилась во всеобщую страсть. Детишки на улицах начинают в нее играть, едва научившись ходить.
Верна оглядела пустынную улицу.
– И в чем ее смысл?
– Я пока еще ни разу не видел, как в нее играют, – признался Уоррен. – Я редко выхожу из хранилища. Но кое-что знаю. Меня всегда интересовали игры и их роль в структуре различных культур. Я изучал древние игры, но джа-ла дала мне возможность самому проследить процесс ее врастания в культуру, поэтому я о ней немного поспрашивал. В джа-ла играют двумя командами на квадратном поле, обнесенном сеткой. В каждом углу стоят ворота, по двое у каждой команды. Игроки стараются забить «брок» – тяжелый кожаный мяч размером чуть меньше человеческой головы – в одни из ворот противника. Если им это удается, они получают очко, а второй команде приходится начинать игру снова из центра. В стратегии игры я пока не разобрался. На мой взгляд, она довольно сложная, но пятилетние детишки, похоже, осваивают ее с первого раза.
– Может, это потому, что они хотят играть, а ты – нет. – Верне стало жарко, и она развязала шаль. – Мне только неясно, что в этом такого интересного, чтобы сидеть всей толпой на солнцепеке?
– Наверное, это позволяет людям хотя бы на день отвлечься от каждодневной рутины. Игра дает им предлог поорать и посвистеть в свое удовольствие, выпить по случаю победы своей команды или напиться, если команда проигрывает. В этом участвуют все. Но, по-моему, джа-ла уделяется несколько больше внимания, чем стоило бы.
Верна, наслаждаясь прохладным ветерком, обдувающим шею, некоторое время раздумывала.
– Что ж, на мой взгляд, все это довольно безобидно. Уоррен искоса взглянул на нее:
– Это кровавая игра, Верна.
– Кровавая? Уоррен обошел кучу отбросов.
– Мяч очень тяжелый, а правила просто варварские. Мужчины, играющие в джа-ла, – дикари. Помимо того, что они, безусловно, должны уметь обращаться с броком, главным критерием является жестокость и сила. Редкий матч обходится без выбитых зубов и переломанных костей. Да и свернутые шеи тоже не редкость.
Верна недоверчиво на него посмотрела:
– И людям нравится на это смотреть?
Уоррен мрачно хмыкнул:
– Если верить стражникам, толпа начинает бесноваться, если нет крови, потому что, по их мнению, это означает, что команда плохо старается.
– Н-да, похоже, это не то зрелище, на которое мне хотелось бы посмотреть, – покачала головой Верна.
– Но это еще не самое страшное. – Уоррен смотрел прямо перед собой. Окна домов были закрыты ставнями, настолько ободранными, что казалось, их никогда не красили. – По окончании игры проигравшую команду выволакивают на поле и каждого игрока секут. Один удар кнутом за каждое проигранное очко. Секут их игроки команды, которая победила. Нередко игроки не выдерживают порки и умирают.
Верна, совершенно ошеломленная услышанным, молчала, пока они не свернули за угол.
– И люди остаются на это смотреть?
– По-моему, именно ради этого люди туда и ходят. Болельщики победителей вслух считают удары. Страсти прямо кипят. Народ буквально помешан на джа-ла. Порой вспыхивают беспорядки. Даже десяти тысяч солдат не всегда хватает, чтобы вовремя их пресечь. Иногда сами игроки начинают свалку. Мужчины, играющие в джа-ла, – настоящие звери!
– И людям нравится болеть за команду зверей?
– Они видят в них героев. Игроков джа-ла обожает весь город, и они непогрешимы. Законы, правила – это все не для них. Женщины толпами ходят за игроками, и игры частенько заканчиваются коллективными оргиями. Женщины дерутся друг с другом за право переспать с игроком джа-ла. Гулянка длится несколько дней.
– Что они в них находят? – непонимающе спросила Верна.
– Ты – женщина, – всплеснул руками Уоррен, – вот ты и ответь. Хотя я первый, кто за последние три тысячи лет растолковал пророчество, ни одна женщина не висла у меня на шее и не желала бы слизать кровь с моей спины.
– А они это делают?
– Дерутся за это право! Если игроку понравится, как женщина работает языком, он может соизволить ее взять.
Посмотрев на Уоррена, Верна увидела, что он покраснел.
– А проигравших женщины тоже домогаются?
– Это не имеет значения. Он ведь игрок джа-ла, значит, герой. И чем он грубее, тем лучше. Особенно популярны те, кто во время игры сумеют убить противника мячом. Женщины по таким с ума сходят. В их честь называют детей. Я этого не понимаю.
– Ты мало видишь людей, Уоррен. Если бы ты, вместо того чтобы сидеть в хранилище, почаще выходил в город, на тебя бы женщины тоже вешались.
Он постучал себя по шее.
– Если бы на мне по-прежнему был ошейник, то да, потому что для горожанок Рада-Хань – это золото. Но не потому что я – это я.
Верна закусила губу.
– Некоторых привлекает волшебная сила. Когда сам ею не обладаешь, она может показаться весьма соблазнительной. Такова жизнь.
– Жизнь, – повторил он и угрюмо хмыкнув. – Джа-ла – это принятое всеми название, но полностью она называется Джа-Ла Д’Йин. Игра Жизни. Это на древнем языке Алтур’Ранга, родины императора, но все называют ее просто джа-ла: Игра.
