Пленник дуба - Брэдли Мэрион Зиммер (версия книг .TXT) 📗
Гвидион попытался было возразить, но Гавейн осадил его:
— А ты вообще помалкивай! Я их знаю куда лучше твоего! Ты еще пеленки пачкал, когда я уже дрался с саксами! А теперь мы что, даже при дворе должны оглядываться на этих свиней и думать, что они о нас скажут?
— Ты не знаешь саксов и вполовину так, как их знаю я, — сказал Гвидион. — Нельзя узнать людей, если видишь их только на поле боя. А я жил при их дворе, и пил вместе с ними, и любезничал с их женщинами. Потому я и говорю, что хорошо их знаю, а ты — нет. И они действительно считают Артура и его двор безнравственным и слишком языческим.
— Кто бы говорил! — фыркнул Гавейн.
— Однако же, — отозвался Гвидион. — нет ничего смешного в том, что саксы беспрепятственно называют Артура безнравственным…
— Беспрепятственно, ты говоришь? — гаркнул Гавейн. — Думается, мы с Гавейном им воспрепятствовали!
— И что, ты собираешься драться со всем саксонским двором? — поинтересовался Гвидион. — Лучше уж устранить причину злословия. Или Артуру не под силу справиться с собственной женой?
— Мне так просто не хватит храбрости сказать Артуру что-либо плохое о Гвенвифар, — сказал Гавейн.
— И все же это нужно сделать, — сказал Гвидион. — Артур — Верховный король, и нельзя допускать, чтобы он сделался посмешищем для своих подданных. Если люди зовут его рогоносцем, станут ли они следовать за ним в делах мира и войны? Артур обязан исцелить свой двор от распутства — как угодно; быть может, отправить эту женщину в монастырь или изгнать Ланселета…
Гавейн беспокойно огляделся по сторонам.
— Да тише ты, ради Бога! — сказал он. — Здесь о таком нельзя даже шептаться!
— Лучше уж мы об этом пошепчемся, чем об этой связи будут перешептываться по всей стране, — отозвался Гвидион. — Боже милостивый! Ты только глянь: они сидят рядом с королем, и он улыбается им обоим! Неужто Камелот превратился в посмешище, а Круглый Стол — в вертеп?
— А ну, заткнись — или я заставлю тебя умолкнуть! — прорычал Гавейн, железной хваткой вцепившись в плечо Гвидиона.
— Если б я лгал, Гавейн, ты с легкостью заставил бы меня умолкнуть, — но сможешь ли ты кулаками остановить правду? Или ты по-прежнему будешь утверждать, что Гвенвифар и Ланселет ни в чем не повинны? Ладно еще Гарет — Ланселет всегда любил и баловал его, и он не в состоянии плохо думать о своем друге — это я понимаю…
— Честно признаюсь, — скрипнув зубами, отозвался Гарет, — я с радостью отправил бы эту женщину на дно морское или в самый надежный из корнуольских монастырей. Но пока Артур молчит, и я ничего говорить не стану. А они уже достаточно стары, чтоб соблюдать осторожность. Всем известно, что Ланселет всю жизнь был ее поборником…
— Если б только у меня были надежные доказательства, Артур мог бы прислушаться ко мне, — сказал Гвидион.
— Проклятье! Я уверен, что Артур и так обо всем знает. Но лишь от него зависит, закрывать на это глаза или вмешиваться… а он не желает слушать ни единого дурного слова о них, — сглотнув, Гавейн продолжил:
— Ланселет — мой родич и мой друг. Но — черт тебя побери! — ты что же думаешь, я не пытался?
— И что же сказал Артур?
— Он сказал, что королева выше моих укоров и что она не делает ничего дурного. Он говорил очень любезно, но я могу поручиться: он знал, о чем я веду речь, и дал мне понять, чтобы я не вмешивался.
— А что, если мы привлечем его внимание к этому делу таким образом, что он уже не сможет закрыть глаза? — негромко, задумчиво произнес Гвидион, затем помахал рукой Ниниане. Ниниана в этот момент сидела у ног Артура и играла на арфе. Заметив жест Гвидиона, она учтиво испросила у Артура разрешения удалиться, затем подошла к Гвидиону.
— Госпожа моя, — спросил Гвидион, — правда ли, что она, — он едва заметно кивнул в сторону Гвенвифар, — часто отсылает своих женщин на всю ночь?
— Она этого не делала с того самого момента, как легион покинул Камелот, — негромко ответила Ниниана.
— Ну что ж, по крайней мере, мы знаем, что этой леди свойственна верность, — цинично произнес Гвидион, — и она не расточает свои милости направо и налево.
— Никто и не обвинял ее в обычном распутстве! — оборвал его Гарет. — А в их возрасте — они ведь оба старше тебя, Гвидион, — они уже никому не причинят особого вреда — я так полагаю.
— Нет, я серьезно говорю! — с не меньшим пылом откликнулся Гвидион. — Если Артур намерен оставаться Верховным королем…
— Ты хочешь сказать, — гневно произнес Гарет, — если тебе предстоит стать Верховным королем после него…
— А ты чего хочешь, брат? Ты что, думаешь, что я после смерти Артура отдам эту землю саксам?
Они сидели голова к голове и говорили яростным шепотом. Моргауза поняла, что они забыли не только о ее присутствии, но даже и о ее существовании.
— А что? Как я посмотрю, ты саксов любишь, — с яростной издевкой произнес Гарет. — Разве ты не был бы рад передать власть им, а?
— Нет, послушай! — в бешенстве воскликнул Гвидион, но Гарет снова схватил его за плечо и прикрикнул:
— Тебя так услышит весь двор, если ты не будешь говорить потише! Глянь — Артур смотрит на тебя. С того момента, как Ниниана подошла сюда, он только в эту сторону и смотрит! Быть может, не одному Артуру стоит присматривать за своей леди, или…
— Замолчи! — огрызнулся Гвидион, вырываясь из рук Гарета.
— Что я вижу? — окликнул их Артур. — Неужели мои верные кузены ссорятся между собой? Я не желаю видеть ссор в моих чертогах, родичи! Иди лучше к нам, Гавейн. Король Кеардиг спрашивает, не хочешь ли ты сыграть с ним в загадки.
Гавейн поднялся со своего места, но тут Гвидион негромко произнес:
— Вот загадка для тебя: если человек не заботится о своем достоянии, что делать тому, кто имеет в нем долю?
Гавейн размашисто зашагал прочь, сделав вид, будто ничего не услышал. Ниниана же, наклонившись к Гвидиону, сказала:
— Оставь пока этот разговор. Здесь чересчур много глаз и ушей. Ты уже посеял семена сомнений и раздумий. Теперь попробуй поговорить с другими рыцарями. Неужто ты думаешь, что никто, кроме тебя, не замечает… этого? — Ниниана едва заметно шевельнула локтем. Моргауза, взглянув в том направлении, увидела, что Гвенвифар и Ланселет положили на колени доску для какой-то игры и теперь склонились над нею; головы их почти соприкасались.
— Я думаю, здесь многие считают, что это задевает честь Камелота, — задумчиво произнесла Ниниана. — Тебе нужно лишь найти кого-нибудь менее… предубежденного, чем твои братья, Гвидион.
Но Гвидион гневно смотрел на Гарета.
— Ланселет! — пробормотал он себе под нос. — Вечно этот Ланселет!
И Моргауза, переведя взгляд с Гвидиона на своего младшего сына, вспомнила мальчишку, игравшего с ярко раскрашенным деревянным рыцарем и называвшего этого рыцаря Ланселетом.
А потом ей вспомнилось, как маленький Гвидион повсюду ходил за Гаретом, словно щенок за хозяином. «Гарет — его Ланселет, — подумала Моргауза. — Чем же все это закончится?» И на миг Моргану охватили дурные предчувствия, но их тут же заглушило злорадство. «Самое время заставить Ланселета ответить за все, что он натворил!» — подумала она.
Ниниана стояла на крепостной стене и смотрела вниз, на туманы, окружающие Камелот. Сзади послышались шаги, и Ниниана, не оборачиваясь, спросила:
— Гвидион, ты?
— Кто ж еще?
Он обнял Ниниану и прижал к себе, и женщина повернула голову, чтоб поцеловать его. Но Гвидион, не отпуская ее, спросил:
— Артур тоже целует тебя так?
Ниниана высвободилась из объятий Гвидиона и встала с ним лицом к лицу.
— Ты что, вздумал ревновать меня к королю? Ты же сам попросил меня войти к нему в доверие.
— Артур и без того владеет многим из того, что по праву принадлежит мне…
— Артур — христианин, и мне больше нечего к этому добавить, — отозвалась Ниниана, — а ты — мой возлюбленный. Но я — Ниниана Авалонская, и я ни перед кем не собираюсь отчитываться в своих делах — да, это мое дело, а не твое. Я — не римлянка, чтоб позволять мужчине указывать мне, как мне распоряжаться дарами Богини. А если тебе это не по нраву, Гвидион, я вернусь на Авалон.
