Империя Дикого леса - Мэлой Колин (мир бесплатных книг .TXT) 📗
— Чтоб меня! — заключил он.
— А я — разбойник Шеймас, — вставил Шеймас, видимо, чувствуя себя обделенным, потому что ему не досталось восхищенного изумления.
— Не смахиваете вы на разбойника, — сказал бобр. — Чегой-то на вас платье?
— Это не платье, — обиженно возразил Шеймас. — Это балахон. Долго рассказывать.
Бобр снова посмотрел на еду у себя на коленях и медленно, запинаясь, начал рассказывать:
— Я только сел за обед. Ну, за полночный обед, в смысле. Я ж газовые лампы обслуживаю, так вот. И чую тут — какая-то дрожь бежит дикая, будто землетрясение или чего там. Вот чего случилось, — он помолчал, собираясь с мыслями. — Пришлось подхватить обед, а то б все расплескалось. Едва со скамейки меня не стряхнуло. Так вот, тут я вверх гляжу и вижу в свете фонарей, что вон там вон из-за деревьев прет какая-то штука, силуэт, в смысле.
— Силуэт, — повторил филин. — Как он выглядел?
— Да не видать было особо, уж больно темно. Сперва, по крайней мере. Но я, типа, как прирос к месту, ага? Не могу даже руки от тарелки оторвать. И тут появляются еще фигуры, такие, огромные, вот прямо сквозь те деревья, — бобр тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от стоящей перед глазами картины.
— Продолжайте, — попросил филин. — Теперь вы в безопасности.
В маленьких черных глазах бобра, казалось, блеснули слезы.
— Кошмарные штуки. Я только их ноги-то в свете фонарей и увидал. Высокие, будто деревья лесные. Сделаны, значится, целиком из плюща. И вот тут приползли лозы. Прямо волной нахлынули. Своими глазами видал, как усадьбу накрыло. Будто взрывом. А я все сижу остолбеневший. Тут они до меня добрались, я и отключился, вот как. Усыпили, стало быть.
Слушая рассказ бобра, Прю перевела взгляд на далекие верхушки деревьев и представила себе ужасную сцену, которую описал несчастный перепуганный зверек. Что за кошмарный облик принял бестелесный дух этой женщины, чтобы внушить такой страх и произвести такие разрушения? Кедры и ели, тсуги и клены — все они были укрыты свежей порослью плюща, который цеплялся за верхние ветви и заставлял кроны прогибаться под своей тяжестью. Куда бы она ни посмотрела, везде виднелись безошибочные очертания спящих невинных жертв жадного плюща: приземистые бугорки под зеленым покрывалом, окутавшим все вокруг.
— Скорей, — сказал филин. — К Сухому Древу.
— Да! — воскликнула Прю, вспомнив о зараженных паразитом разбойниках.
И тут их внимание привлек грохот, донесшийся от горы плюща, в которой угадывался силуэт усадьбы Питтока. С одной стороны плющ повис в воздухе, потому что кирпичная стена там обрушилась на землю лавиной камней и пыли. В фасаде здания на секунду образовалась дыра, но лозы тут же стянулись и закрыли ее. При виде обрушения у Прю вырвался пронзительный возглас.
— Он же все здание разломает! — закричала она. А потом вспомнила, как ей удалось заставить плющ отпустить спящего бобра. — Может, я смогу его остановить!
— Нет, Прю, — сказал филин. — Это не под силу даже тебе. Усадьба обречена. Но, возможно, нам еще хватит времени спасти Сухое Древо.
— Сухое Древо? — спросила Прю в замешательстве. — Зачем нам спасать эту ужасную гадость?
— Ткань леса — это сложное переплетение множества разных энергетических потоков. И оберегать нужно их все. Сейчас нам некогда обсуждать подробности. Но необходима твоя сила, — филин присел перед Прю с Шеймасом, и они забрались ему на спину.
— Держитесь, — сказал Рекс, а потом расправил огромные крылья и взмыл в небо.
В полете им снова открылся пугающий вид разоренного леса. Плющ расползался с безудержным неистовством; везде, куда хватало глаз, разваливались зараженные им постройки. Целые деревья, высокие, будто небо, и старые, как само время, ломались и сгибались под тяжестью растения, поглощавшего их целиком. Треск эхом отдавался в туманном воздухе. Прю едва сдержала поднявшийся из груди всхлип, глядя на разрушения, на то, как целый древний лес медленно исчезает в пасти ненасытного захватчика.
Вскоре они оказались над Сухой поляной, где Прю совсем недавно схватили. Там, как и на землях усадьбы, свирепствовал плющ, окутывая все, словно живое покрывало. Филин в полете горестно покачал головой и сделал круг над центром поляны.
— Слишком поздно! — произнес он так громко, что его было слышно сквозь хлещущий ветер.
— Что слишком поздно? — крикнула Прю.
— Сухое древо. Плющ поглотил его.
И в самом деле, когда филин опустился на поляну и Прю с Шеймасом спрыгнули с его спины, они увидели, что от громадного тысячелетнего дерева, которое многие века было средоточием и хозяином здешних мест, остался теперь лишь небольшой зеленый холм в центре поляны. Землю вокруг усеивали бугорки поменьше, и Прю догадалась, что это послушники, которых растение усыпило в момент медитации. Пока огромная птица стояла молча, словно парализованная открывшейся сценой, Прю бросилась к ближайшему холмику плюща и начала говорить с шипящей зеленью, убеждая ее отказаться от своей цели.
«ПУСТИ», — подумала она.
Из самых глубин до нее донеслось едва различимое слухом единственное разборчивое слово: «КТО-О-О-О-О-О».
«ОТПУСТИ», — снова подумала Прю. Силы покидали ее так быстро, словно она шла по воде, борясь с бурным течением.
И вдруг плющ поддался. Девочка протянула руку и начала разводить побеги в стороны, открывая фигуру в капюшоне и маске.
— Шеймас! — крикнула она через плечо. Разбойник подбежал к ней. — Помогите мне тут расчистить.
Они принялись вдвоем стягивать с послушника удушающий саван. Плющ уступал их усилиям, видимо, подчиняясь требованию Прю. Вскоре халиф оказался почти полностью освобожден от побегов. Шеймас откинул его капюшон, а потом осторожно снял серебряную маску, явив миру лицо мирно спящего разбойника Уильяма.
— Вилли! — крикнул Шеймас дрожащим от волнения голосом. — Просыпайся, дружище!
Веки разбойника дрогнули, и он заворочался во сне. Потом длинные русые усы слегка дернулись, и он медленно очнулся. Придя в себя, разбойник уставился на Прю и Шеймаса безучастно, будто на совершенно незнакомых людей. Его глаза словно ничего не видели. Вдруг на лице Уильяма появилось выражение ужаса, и он начал изо всех сил биться в капкане плюща — его руки и ноги были еще связаны.
— Вилли! — снова проорал Шеймас. — Это я, Шеймас!
Но в глазах разбойника не блеснуло ни искры узнавания. И тут Прю услышала тиканье. Она протянула руку и прижала к груди Шеймаса.
— Погодите, — сказала девочка. — Тут еще кое-что надо сделать.
Шеймас, явно растерявшись от безучастности товарища по оружию, отступил на шаг назад, а Прю подняла ладонь к лицу Уильяма.
«ИДИ СЮДА», — подумала она. Очистила разум. Сосредоточилась на тиканье. И обратилась к тому, что жило в черепе Уильяма.
Разбойник словно подавился, и его налитые кровью глаза резко распахнулись. Он закашлялся и задергал связанными руками. Прю продолжала уговаривать странное существо, поселившееся в носу у разбойника, увещевала его, пытаясь выкорчевать. Оно затикало громче, раздосадованное тем, что его побеспокоили, а из носа разбойника, который к этому времени уже корчился от безрезультатных приступов тошноты, хлынули сопли.
— Все хорошо, приятель, — успокаивал его Шеймас, присев рядом. — Неприятно, знаю, но ты просто расслабься и отпусти эту штуку.
Кашель усилился, и Прю почувствовала, как паразит, упустив свою власть, подчинился ее команде. Ей снова показалось, будто из нее выжали всю энергию, и она откинулась на пятки, а разбойник Уильям в этот самый момент рухнул вперед, и его рвотные позывы возобновились с новой силой. Из правой ноздри показалась серовато-зеленая слизь. Шеймас, протянув руку, схватился за нее и с искаженным отвращением лицом вытянул комок и спутанную паутину корешков, сетчатых нитей, которые отходили от круглого тельца организма, из носа товарища.
Теперь, когда губка оказалась отделена от своего носителя, тиканье в мозгу Прю стало просто оглушительным; она чувствовала, что паразиту не терпится присосаться к кому-нибудь другому.
