Некромерон - Угрюмов Олег (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗

Теперь господин Фафут горько размышлял о том, сможет ли он без содрогания и трепета смотреть в глаза – или куда там? – червякам, с которыми пойдет на рыбалку.

Войска Кассарии и Тиронги драпали, отступали, перегруппировывались, но не сдавались и совершенно не были настроены погибать. Последнее особенно возмущало Галеаса Генсена, который не мог взять в толк: зачем сопротивляться тому, кто заведомо сильнее?

Он знал, что, несмотря на все ухищрения защитников Кассарии, выйдет победителем из этого сражения, как выходил с победой и страшной славой из битв с богами и чародеями, великими армиями и хитроумными жрецами – повелителями стихий. Правда, именно теперь, сию минуту, он не мог ничего предпринять для того, чтобы помочь своим подданным.

Галеас Генсен давал интервью журналу «Сижу в дупле».

Когда стало ясно, что тиронгийские войска вот-вот капитулируют, Бургежа снял шлем, разложил на барабане многочисленные заметки и принялся самозабвенно творить.

Творческий процесс – штука сложная и требует полной самоотдачи. Особенно когда он касается твоей собственной прибыли. Посчитав количество сенсаций на страницу, Бургежа стал прикидывать, сколько экземпляров «Сижу в дупле» он сможет продать в ближайшее время по специальной цене, и его настигла редкая радость.

Это мы к тому, что появление Генсена, постепенное преображение окружающей действительности в недружелюбную полуреальность и вытекающие отсюда последствия Бургежа самым естественным образом проморгал. Хлопал глазами, с трудом постигая полученную в результате подсчетов сумму.

Однако ее еще следовало получить, и наш военный корреспондент с удвоенным энтузиазмом принялся строчить в пухлой тетрадке тексты, которые должны были стать вершиной литературного мастерства, образцом, которому станут следовать все военные корреспонденты будущего, и его личным пригласительным билетом на церемонию вручения Пухлицерской премии.

Понятно, что процесс создания нетленного продукта протекал исключительно в сладком пухлицерском дыму, сквозь который Бургежа плохо видел наступающих тварей Бэхитехвальда. Его затуманенный взор стал фокусироваться на реальности только в тот момент, когда нечто бесформенное и мерзкое взялось урчать и стонать прямо под барабаном, на котором были разложены бесценные бумаги.

Сперва он принял пришельца за собрата-корреспондента, возалкавшего славы и его, Бургежиных, уникальных интервью в качестве средства ее достижения. Затем ему померещилось, что это уже выстраиваются в очередь продавцы газет и журналов, рыдающие от нетерпения и желания купить оптом весь тираж «Сижу в дупле». Потом он сообразил, что ни корреспонденты, ни продавцы газет, ни любые иные известные ему существа, даже самые противные их представители, не выглядят настолько отвратительно. Бесформенное нечто, от счастья воссоединения с которым Бургежу отделял только барабан, поразительно напоминало огромный кусок протухшей говядины с восемью желтыми глазами и дырой вместо рта.

И в эту дыру оно медленно, но методично запихивало листок за листком. Судя по урчанию, корреспонденции доставляли ему немалое удовольствие.

Помнится, мы рассказывали о том, что один из дальних родственников Бургежи был эльфом, а второй – филином. Это странное смешение кровей дало в результате совершенно гремучую смесь. Издатель журнала «Сижу в дупле» отличался маленькими размерами, и лапки у него тоже были маленькие, в пушистых пестрых кальсончиках. Но зато когтями Бургежа мог вполне обоснованно гордиться – когти у него были знатные.

Он поднял свой тазик-шлем, поглубже надвинул его на пуховые ушки и с яростным кличем, какой издают все оскорбленные в лучших чувствах военные корреспонденты, впился нахалу в морду. Ну, в то, что посчитал мордой.

Тварь шарахнулась от барабана, опрокинулась навзничь, подавилась заметкой и… растаяла на глазах изумленного Бургежи.

Тут-то он и решил обвести окружающих взглядом типа «что же это делается, други мои?!», но «другов» рядом с собою не обнаружил, как не оказалось нигде равнины, отдыхающих от трудов ратных войск Кассарии, самого замка и прочих приятных глазу знакомых мелочей.

Сперва военный корреспондент решил, что перетрудился и бредит.

Затем он подумал, что это ему снится.

Потом уверился в том, что неадекватен окружающей действительности, и допустил, что следует обратиться к доктору Дотту, который в свое время считался одним из самых модных и знающих врачей.

Вряд ли тот поможет, но следует поступать по правилам даже тогда, когда ты сознаешь всю бесполезность этих поступков.

После сообразил, что и доктора Дотта в таком состоянии ему не отыскать. И чрезвычайно опечалился.

Так что, когда в него со всего размаху врезался Птусик, заложивший слишком уж крутой вираж, пытаясь проскочить между двумя Сихоями, Бургежа обрадовался ему, как председателю Пухлицерского комитета.

– Ну ты даешь! – воскликнул Птусик, умудрявшийся уместить в это незамысловатое словосочетание всю гамму обуревавших его чувств.

– А что здесь творится? – спросил Бургежа.

– Ну ты даешь! – повторил Птусик. – На нас напал Бэхитехвальд!

– А король Юлейн?

– Ну ты даешь! Он уже давно капитулировал, а потом мы заключили с ним военный союз. Оказывается, он наш кузен.

– Ну ты даешь! – заявил Бургежа. – Ты что, раньше этого не знал?

– Я вообще не люблю политику, – признался Птусик. – Я орден хочу. Только и всего.

– Других корреспондентов видел? – тревожно спросил Бургежа.

– Другим тут не выжить, – убежденно сказал Птусик, отпихивая какое-то свирепое создание, пытавшееся погрызть его рукокрыло. – Наверное, все пали смертью храбрых.

– Прекрасно, – отозвался Бургежа, скорбя о погибших коллегах. – Значит, у меня по-прежнему эксклюзив. Ну что, пошел я. Кто у них главный?

– Ну ты… Галеас Генсен.

– Как его опознать? Можешь составить словесный портрет или вспомнить какие-нибудь особые приметы?

– Запросто! Вот как чувствуешь, что у тебя все внутренности в пятки падают, и очень хочется потерять сознание от страха, и голос пропал, – так это он. Галеас Генсен. А если просто визжишь от ужаса и улепетываешь, так это не он. Черный плащ еще такой с капюшоном. Короче, ушастый, не перепутаешь.

– Попрошу без амикошонства, – с достоинством возразил Бургежа, устремляясь на поиски нового желанного объекта своей героической репортерской деятельности.

Они встретились у ворот черного замка.

Ворота эти стоит описать подробно, ибо ничего подобного ни до, ни после военный корреспондент Бургежа не видел и искренне надеялся на то, что уже никогда и не увидит. Ибо погоня за сенсацией – это одно, а собственное душевное здоровье все-таки важнее, как говорят троглодиты Сэнгерая.

Начнем с того, что кованая решетка с прутьями толщиной в бедро здоровенного тролля жила своей собственной, весьма активной жизнью. Все ее фрагменты, выполненные в виде змей, мало того что извивались и переползали с места на место, так еще шипели и норовили цапнуть непрошеного гостя. Засов лязгал металлическими зубами, каждый из которых был вдвое больше кассарийского журналиста. И вся эта конструкция через неравные промежутки времени внезапно вспыхивала багровым, несуразно густым пламенем, и тогда воздух вокруг нагревался до такой степени, что дышать становилось невыносимо.

Складывалось впечатление, что в черном замке не слишком рады гостям.

Что хотел предпринять Галеас Генсен, застигнутый Бургежей врасплох, мы не ведаем. Ибо чужая душа потемки, а что уж говорить про того, у кого и души скорее всего нет?

Бургежа обиженно стукнул одну из металлических змей своим тазиком, так что звон пронесся по округе, и решительно заявил: