Хозяйка Судьба - Мах Макс (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗

— Книга тайн? — переспросил Карл, вспомнив рассказ Деборы. — Что-то наподобие трейской «Книги диковин»?

— Вот как! — Удивленно поднял брови Кузнец. — Ты знаешь о «Книге диковин». Ты читал ее? Ты читаешь по-трейски?

От удивления, вероятно, Игнатий снова, как когда-то давно, перешел на «ты».

— Я читаю по-трейски, — дипломатично ответил Карл, не желая посвящать Игнатия в чужие тайны, тем более, что это были тайны Деборы.

— Ну, да, — кивнул тогда Игнатий. — За образец они, очевидно, взяли именно «Книгу диковин». Но главное, тогда были записаны многие рассказы о чудесах Ойкумены, которые были известны разным волшебникам. Кости Судьбы, Кубок Удачи, Жеста… Много очень интересных и давным-давно забытых вещей. Там, к слову, есть и рассказ о зачарованном оружии, или, по-другому, оружии иных… Но вы спросили о другом. Вы ведь видели, Карл, фреску Василия Вастиона в приемной дворца?

— Да, — кивнул Карл, поражаясь тому, как переплетаются, порой, раз за разом одни и те же линии.

Василий Вастион и Последняя Битва.

— Вы имеете в виду Последнюю Битву? — спросил он Игнатия.

— Ее, — Игнатий уже успокоился или, во всяком случае, сумел взять себя в руки. — Об этом и рассказ. Собственно, известно об этом очень мало. Но еще в очень древние времена, кто-то из «видящих» сказал, что Последняя Битва — это не то сражение, которое уже произошло, а то, которому еще предстоит случиться в неуловимом для «прозревающего» будущем. Вот тогда и сойдутся рати людей и иных в своей последней битве, и исход ее будет зависеть от того, кто поведет рать людей, и кто будет стоять во главе иных.

— Постойте! — перебил Кузнеца Карл. — Но разве иные не исчезли, если, конечно, они и вовсе когда-нибудь существовали?

— А вот это и в самом деле величайшая тайна, — неожиданно вмешался в разговор Конрад. — Вы об этом никогда не слышали?

— Нет, — Карл был искренне удивлен. Как много, оказывается, тайн могут пройти мимо тебя не замеченными, даже если ты живешь так долго, и так долго идешь по дорогам Ойкумены.

— Подумайте, Карл, — предложил Игнатий с грустной усмешкой. — Ответ напрашивается, хотя традиция скрывать правду зародилась еще задолго до Трейской империи. Иные — это ведь и означает «иные», то есть…

— Другие…

— Ну?

— Оборотни, — предположил Карл.

— Вурдалаки, — продолжил Конрад. — Вампиры, шейпс [55], звери-оборотни, да мало ли и других, — усмехнулся он. — Все, что их объединяет, это то, что они не люди. Уже не люди или людьми никогда и не были.

«Как просто… А я-то всегда полагал…»

— Благодарю вас, господа, — сказал он вслух. — Вот ведь, как бывает. Мне это никогда и в голову не приходило, но и то верно, что сей предмет меня и не занимал никогда.

— В том-то и дело, — кивнул, соглашаясь с ним, Великий Мастер. — Не приходило… не задумывались… Так тайна эта и существует. Вот и понятно все, вроде бы, ан нет, никто ничего не знает. Но тот «видящий», что прозрел грядущее, правду знал. Однако, судя по всему, видение его как обычно и случается, на самом деле, практически со всеми «прозревающими», было не ясным и весьма противоречивым. Он предсказал лишь, что человек, который может привести к победе людей, должен быть магом и носить зачарованный меч, а тот, кто дарует победу иным, должен быть старым, не признавать законов и владеть оружием иных. Как видите, Карл, не много, но Даниилу и того хватило. Он решил, что вы он. Впрочем, и я тоже так подумал.

«Если меч тот, то и человек, стало быть, тот».

— Кто он? — возможно, это был лишний вопрос, но Карл его все-таки задал.

— Вождь иных, разумеется, — усмехнулся Игнатий. — Вы ведь не маг, Карл, и вы старик, и вы опоясаны дивным мечом…

«Не маг… Ты просто многого не знаешь, Игнатий, но… я тебя понимаю».

— Старый это все-таки старый, — улыбнулся он. — А я, как вы видите, вполне еще молод.

— Возможно, — пожал плечами Игнатий. — Возможно, я про вас, Карл, знаю не достаточно… Ваша воля… Но вспомните с чего начался наш разговор?

10

Когда-то давно, лет, может быть, семьдесят назад или того больше, один умный человек, имени которого Карл теперь вспомнить не мог — впрочем, и не пытался (зачем?) — сказал ему по какому-то, надо полагать, совершенно ничтожному поводу, который тоже забылся за давностью лет и случайностью обстоятельств, что, оборотной стороной человеческой способности обозначать явления внешнего и внутреннего мира словами, есть способность слов порождать явления, которых иначе могло бы и не быть. Спорная мысль, если разобраться, но не лишенная изящества. Любившие парадоксальные афоризмы и неоднозначные притчи убру вполне оценили бы и эту идею, не зря же один из их учителей сказал однажды, что достаточно убрать из своего лексикона слово «проблема», и она исчезнет сама собой.

«Но исчезнет ли?»

Карл прошелся по предоставленной в его распоряжение комнате, подошел к окну и смотрел некоторое время на море и корабли, но отвлечься от мыслей, растревоживших его душу, казалось, снова уже обретшую привычный покой, не смог. И сердце его волновалось точно так же, как залитое солнцем море перед глазами. Еще не буря, но уже очевиден нервный, порывистый рисунок низких пока, но обещающих набрать вскоре грозную силу темно-серых с белыми барашками волн.

«Сталь… — подумал он, отворачиваясь от окна. — Оружейная сталь…»

Комната, просторная и богато декорированная — малиновая камка, украшенная вышитым золотом растительным орнаментом, и светло-красное вишневое и «розовое» дерево, инкрустированное слоновой костью и перламутром — в которой он сейчас находился, относилась к личным апартаментам Великого Мастера. Здесь, в тишине и покое, не нарушаемом даже особо доверенными, «ближними» слугами Игнатия, которым было строжайше запрещено беспокоить Карла по личной инициативе, он ожидал возвращения Августа и окончания «инициации», ради которой уединились сейчас Конрад и старый Кузнец. Но предоставленный, едва ли не впервые за несколько последних дней, самому себе, Карл закономерно оказался один на один с той особой проблемой, которая, то набирая силу, как зимний шторм, то отступая, но никогда не оставляя насовсем, волновала его сердце со времени первого посещения Сдома. И, наверняка, не случайным было новое возвращение бури, именно здесь и сейчас, в этом проклятом богами городе, где четыреста лет назад разыгралась уже одна из трагических сцен растянутой в веках пьесы безымянного, но оттого не менее могущественного, автора.

Иные.

Удивительно, но точно так же, как много лет подряд, неторопливо шагая по дорогам Ойкумены, ни разу не задумался он о том, кто он такой, и зачем меряет шагами безмерные пространства подлунного мира, Карл ни разу не задался и другим вопросом, что означает это простое слово — «иные» — великое множество раз прозвучавшее в его присутствии, прочитанное в книгах, произнесенное им самим. Как будто некая печать вечного запрета — «Задон?» — лежала на этих вопросах, не только не разрешая ему их сформулировать, но, даже не позволяя ощутить их присутствия. Однако, в конце концов, это случилось. Он пришел в Семь Островов, и запрет пал. И оказалось, что иные это не какие-то мифические существа, память о которых, пришедшая из древних, «незапамятных» времен, продолжала и теперь тревожить души людей, а реальные из плоти и крови существа, живущие бок о бок с людьми, в войне и мире, ничем принципиально не отличающихся от тех войны и мира, которые определяют отношения между самими людьми. Жили, живут… но будет ли так продолжаться вечно? Что если предсказание о Последней Битве правдиво? И почему слово «последний» так часто в последнее время приходит ему на ум?

Последняя битва, последняя надежда, последняя дорога…

И кто такой он сам, Карл Ругер из Линда, оказавшийся теперь там, где он оказался?