Проклятие клана Топоров - Сертаков Виталий (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Раздумья ярла Сигвальди прервал караульный.
— Епископ? — изумился ярл. — Отчего же он не войдет? Дом нашего предводителя Токи всегда открыт для добрых гостей.
— Он не войдет, — хихикнул трезвый викинг, с завистью наблюдая за пьянкой товарищей. — Он говорит, что запах вареной конины не позволяет ему войти в эти двери. Но он принес подарок для Дага Северянина. Подарок от кейсара Оттона.
— Вот как? — Сигвальди быстро глянул в сторону Дата. Новоиспеченный херсир обнимался с русом Нежданом и орал песни. — Скажи епископу, я сам к нему выйду. Не надо тревожить Пальнатоки по такому мелкому делу.
Пресвитер Поппо пришел не один. Теперь его всюду сопровождала охрана — четверо солдат — и молодой монашек, который таскал мешок с письменными принадлежностями. Сигвальди представился полным титулом, но наличие отца — конунга не произвело на пресвитера впечатления. Зато пресвитер произвел неожиданно сильное впечатление на Сигвальди. Взгляд его жег, прямая спина выдавала человека волевого и цельного. Царапины на лице, повязки на руках и голове говорили за то, что священник побывал в самом пекле.
После обмена любезностями Поппо подтвердил свой жесткий отказ приблизиться к кровавому капищу. Конечно, он слышал о славном ярле Сигвальде, по слухам, самом образованном человеке в Йомсе. Безусловно, епископ верит на слово, что Северянин сейчас не в том состоянии, чтобы принимать подарки. Святой отец очень рад, что его юный друг уцелел в жарком бою и увенчан славой. Само собой, епископ готов передать чудесный перстень через мудрого наставника Сигвальди.
Некоторое время они прогуливались в темноте, являя собой странную парочку.
— Скажите, в случае победы император намерен сделать вас епископом Хедебю? — простовато улыбнулся ярл.
Поппо смиренно опустил ресницы.
— Бременский архиепископ уже получил от папы благословение на богоугодное дело. Также, с соизволения господа, будут назначены епископы в Рибе и Орхус.
Сигвальди едва заметно поморщился.
— Мы с вами оба не сомневаемся, что Синезубому осталось недолго править.
— Это возможно, — согласился епископ.
— Но ваш король… то есть император показал себя достойным своего отца. Наверняка он предложит Харальду выгодные условия поражения?
— Мы уповаем на то, чтобы пролилось как можно меньше крови.
— Рано или поздно произойдет обычная вещь, — Сигвальди перекатывал на ладони массивный перстень, который ему предстояло с великой почестью передать мальчишке — оборотню, — рано или поздно будут назначены послы и пойдут разговоры о мире. Разве не разумно для такого мудрого человека, как Оттон, назначить в посольство именно вас, обладающего даром убеждать, а не кого — то из своих тупых баронов?
— Пожалуй, это разумно, — скромно подтвердил Поппо.
— Я вижу, святой отец, что вы сильно расположены к нашему юному братцу Дагу.
— Он спас меня от мученической гибели, — просто сказал епископ.
— У вас есть возможность вернуть ему долг.
— Полагаю, мой долг не вернуть никогда.
— Это не так, — широко улыбнулся ярл. — Вам должно быть неизвестно о странных обстоятельствах, при которых родился сын нашего предводителя. И о трех предсказаниях, которые сделали тулы.
— Что — то я слышал… но позвольте мне не верить в подобные сказки.
— Однако вам следует послушать. Ведь вы уверены, что всех нас создал ваш бог, так? Значит, ваш бог создал и законоговорителя Торгейра, и жрецов. Отчего бы им врать?
И Сигвальди рассказал.
— А третье предсказание? — печально осведомился епископ. — Помимо смерти его матери и войны с Данией?
— Третье — самое плохое. Даг предаст отца и погубит Йомс.
— Пальнатоки не сказал об этом сыну?
— Найдутся те, кто расскажет, — мрачно пообещал Сигвальди. — Вы можете не верить, но найдутся многие, кто верит.
— А чего хотите вы? — проницательно глянул клирик. — Вряд ли вы увлечены судьбой парня.
— Я хочу процветания Йомсу. Я не хочу, чтобы против Токи затевали тяжбу верные ему люди.
— Честный ответ. — Отец Поппо подергал себя за губу. — И что мы можем сделать вместе?
— Так вот, когда придет время мира, мы можем с вами вместе позаботиться о сыне Токи, — настойчиво ласково продолжал Сигвальди, — раз мы оба любим его. А вы ему сполна отплатите за ваше спасение.
— Что же я должен сделать? — подобрался епископ.
— То, что сделал бы любящий отец для своего сына. Увезите его.
Глава тридцать девятая,
в которой Белый бог кроит новые карты, а отец предает сына
Под грохот барабанов армии Оттона вторично перешли в наступление. Второй попытке предшествовала глубокая разведка. Строители подняли несколько высоких башен, вдоль всех изломов Даневирке, чтобы оттуда, с продуваемых ветрами качающихся площадок, наблюдать за врагом. Башни находились за пределами полета обычной стрелы, но стрелометы Синезубого периодически пришпиливали шпионов к хлипким сосновым доскам. В обход вала император послал десятки лазутчиков. В основном — из тех же данов, беглых преступников, скрывавшихся от правосудия на чужбине. Иных поймали и пытали, но некоторые вернулись обратно с ценными сведениями. Главная новость сводилась к тому, что Харальду больше не собрать подмогу. Харальд тоже засылал шпионов, и выловить всех в громадном лагере никто не мог. Они легко просачивались через кордоны, подсаживались к кострам, заводили беседы. Кого ловили — пытали жестоко и с удовольствием, выспрашивая про планы врага. Однако рядовым не положено знать мысли вершителей. Поэтому, после недели раздумий и совещаний, так и не вычислив хитрости друг друга, вожди почти одновременно подняли полки.
Северянин все эти дождливые дни вкалывал, как последний раб. Неожиданно для себя он из веселого малого превратился в беспощадного, принципиального командира. Токи строил людей трижды в день, проверял оружие, броню, гонял по полю, устраивал поединки. Даг со своим хирдом повторял все в удвоенном размере. Он заставлял предъявлять обувь на предмет годности к дальним переходам. Придирчиво оценивал заточку мечей, балансировку секир и юстировку луков. Особенно доставалось раненым, кто позволял себе гнить живьем, — их Северянин чуть ли не насильно отправлял в палатку к лекарям. Крепкие мужчины, многие в два раза старше и выше своего хирдмана на голову, ворчали, но не смели ослушаться. Дисциплина братства оставалась на уровне, недоступном любым другим воинским коллективам. Токи, Сигвальди и другие хевдинги неусыпно следили за каждым грубым словом или нарушением режима. Ночью Северянин вскакивал, проверял своих дозорных, своих дежурных у костров и по кухне. Однажды он обезоружил, приказал связать и доставил на Совет дружин двоих уснувших часовых. Обидно, что один из них прослужил в Йомсе тринадцать лет, но закон — есть закон: выпивох освободили от присяги и с позором выгнали. Может, это и настроило некоторых против нового херсира, может, кто — то и поминал с сожалением Юхо, но большинство верило Когтю безоговорочно. Северянином Дага называли все реже, зато кличка Коготь пришлась впору. Вот только носить ее оставалось недолго…
Большие барабаны зарокотали задолго до рассвета. Собрав в кулак главные силы, цезарь применил новую тактику. Все армии, в которых он не был уверен, остались на передовых рубежах, у гребня Даневирке, с приказом держаться насмерть. Вооружившись длинными копьями сцепившись в рядах, германская пехота начала неторопливый марш. Вал был разрушен во многих местах еще со времени первой битвы, никто его не восстанавливал, поэтому первая сотня шагов далась легко. Синезубый немедленно двинул навстречу свои лучшие флотские экипажи, норвежцы наметились баронам в правый фланг. Многих прикончили издалека, невзирая на толстую броню, но замедлить продвижение колонн не смогли.
Синезубый смотрел с городской башни, кусал губы и спрашивал ближних советчиков, куда подевалась вражеская конница. С другой стороны вала советники императора тоже с недоумением вглядывались в рассветный туман, не понимая, куда отошли главные силы датчан.
