Двести веков сомнений - Бояндин Константин Юрьевич Sagari (книги полностью TXT) 📗
— Абсолютно, — Клеммен понял, что описываемое вовсе не обрадовало Д. — Возможно, даже записал.
— Не нравятся мне призраки, — Д. отыскал взглядом девушек, задумчиво проводил их взглядом. — Да ещё в Академии. Там такого быть не должно, никогда. Что-то происходит. Понять бы, что…
— Вы думаете, что они имеют отношение к… — Клеммен указал рукой в сторону девушек.
— Нет, конечно, — Д. неожиданно рассмеялся. — С ними всё в порядке. Между прочим, одно время я занимался их охраной.
— Вы?! — Клеммен был удивлён и восхищён. — Когда?
Д. махнул рукой — стало ясно, что он этого никогда не расскажет.
— Ладно, — Д. вздохнул. — Идём. Вон, Чёрточка нам машет.
Клеммен шёл первым.
— Зря я втравил тебя во всё это, — послышалось позади. — Они ни перед чем не остановятся.
Прозвучало это так странно и неожиданно, что Клеммен сделал ещё несколько шагов, прежде чем понял, что голос принадлежит Д. Изумлённый, он оглянулся.
— Я не понимаю…
Позади никого не было. Клеммен не успел осознать, что всё это значит, поскольку услышал:
— Э, да вон же он! Чёрточка — вон он, у ворот стоит!
Словно ужаленный, Клеммен резко повернулся, и челюсть его отвисла.
Шагах в десяти от У-Цзина (ставшего настолько благодушным, что даже прозвище не стёрло с его лица улыбку) стоял Д. Не один. Ещё трое незнакомых Клеммену людей стояло поблизости.
И пьян, и весел Д. был явно сверх меры.
У-Цзину в эту ночь также довелось стать свидетелем необычных событий. Произошли они примерно тогда, когда Клеммен, всё еще под впечатлением того, что увидел под священным деревом, возвращался ко входу в обитель.
Настоятель улучил несколько минут отдыха и решил постоять чуть в стороне, с наслаждением вдыхая свежий ночной воздух. Каким бы неутомимым он ни казался, покой требовался и ему.
Очки его запотели, У-Цзин снял их. Протёр извлечённым из рукава одеяния платком. Очки — весьма своеобразный инструмент. Подарок одного мастера-дариона. Всем, кроме У-Цзина, очки позволяли видеть окружающий мир как минимум в двух аспектах из трёх — зависело от расы того, кто смотрел. Иными словами, открывали мировые линии. Частным следствием было то, что иллюзии не обманывали смотрящего, магические эманации предметов и мест проявлялись отчётливо..
На него же, У-Цзина, очки действовали с точностью до наоборот. Не все знали о том, что нынешний настоятель почти всегда видит всё в «подлинном виде». А это не всегда было удобно. Очки позволяли монаху видеть всё так, как «положено» видеть «обычным» людям.
Итак, он снял очки.
Стайка из трёх разгорячённых деревенских девушек покинула ближайший хоровод и все они, не умолкая ни на миг, с растрёпанными волосами, продолжили что-то обсуждать громким шёпотом — время от времени заливаясь весёлым смехом. Шагах в пяти от настоятеля.
У-Цзин улыбнулся им. Все лица их показались ему знакомыми. И тут настоятеля словно ожгло ударом кнута.
Одна из девушек.
Он случайно поймал её взгляд, на один короткий миг. И зрение его, подлинное видение, возвращавшееся после очков в норму, не смогло показать её лица. Словно вода в глаза попала.
Монаху показалось, что дальнейшее произошло почти что само собой.
Сосредоточение охватило его — невероятной силы — после всего, что было съедено и выпито! Окружающий мир раскрасился во множество цветов. Если бы не очки, У-Цзин большую часть своей жизни видел бы окружающее именно так — расцвеченное ореолом, с постепенно тающими «двойниками», тенями, что оставались от живых существ.
Девушки продолжали смеяться, разговаривать, время от времени движением головы отправляя непослушные волосы за спину.
Но одна из них по-прежнему оставалась «зыбкой». У-Цзин ощутил, что окружающий мир замедляется, восприятие становится контрастнее, уши закладывает. Словно восприятие, поражённое тем, что нашлось нечто, ему не подвластное, само собой углубилось и усилилось.
Мир стал медленным. Бесшумным. У-Цзин оглянулся и поразился вновь. Клеммен светился ярко-зелёным светом, по его силуэту пробегали ярко-оранжевые волны. Рядом с ненгором находился Д… едва различимый серый силуэт.
А шагах в двадцати, у самых ворот, стоял… ещё один Д. Розовато-серый, как и Кинисс поблизости.
У-Цзин вернулся взглядом к девушкам. Что за наваждение! Одна из них, окутанная золотистой дымкой, по-прежнему выглядела размытой и нечёткой! Даже теперь!..
Настоятель ощутил, как его существо наполняет жар. Сейчас, подумал он, я увижу всё… ещё глубже. Глубже того, что сейчас… Лишь единожды мне удавалось видеть то, что вижу сейчас… что же будет?
Он повторно встретился с ней взглядом.
Время почти остановилось. Никто не замечал выражения лица У-Цзина; никто не замечал, как странно настоятель замер.
Контуры девушки «сгустились». И настоятель едва не издал возглас изумления.
Андари.
Как это возможно?! Что за маскировка… если это маскировка? От кого? И почему он, У-Цзин, не «почуял» Маску ?
А может, это не магия, в её традиционном понимании?
У-Цзин оглянулся, уже с совершенно диким видом.
Клеммен смотрел прямо на Андари. Но не видел.
У-Цзин вновь поймал её взгляд и осознал, что на лице девушки возник страх. Граничащий с отчаянием. Настоятель вновь взглянул в сторону Клеммена… не видит! Не видит, глядя в упор!
Андари — они с настоятелем казались единственными бодрствующими в «заснувшем» вокруг них мире — поднесла к губам указательный палец. Мольба читалась в её глазах.
Настоятель неожиданно осознал, чего она боится.
Если Клеммен хочет отыскать её здесь, среди праздничной суматохи, ему придётся справляться с этим самостоятельно.
Монах едва заметно кивнул девушке в ответ и, получив в ответ радостную (и слегка смущённую) улыбку, поспешил одеть очки.
Досчитал до десяти, закрыв глаза.
Услышал, как Д. окликает его. Открыл глаза.
Праздник продолжался своим чередом. Мир стал прежним — обыденным и привычным.
Несколько часов спустя девушки-близнецы вновь прошли мимо них. Венка на «этом» Д. не было и юноше показалось, что одна из девушек посмотрела на его наставника с укоризной.
— Я их видел, — неожиданно для самого себя, повторил Клеммен. — Вместе с прабабкой… — и осёкся, осознав, что говорит явно что-то лишнее. Нет, вино — коварнейшая вещь.
Д. тут же протрезвел.
— Прабабкой?! — поразился он. — Когда?
Пришлось вновь рассказать — когда, на сей раз ума хватило, чтобы умолчать о декане. Не нравилось, Клеммену то, как Д. отреагировал на эти слова. «Этот» Д., поправил юноша себя. Откуда взялся «тот» — что помог ему встать там, рядом с деревом? Вот об этом я точно не стану рассказывать. Странный выходит праздник.
— Значит, и ты её видел, — он смотрел на Клеммена как-то странно. Словно сожалел о чём-то. И это вновь напомнило его ученику загадочные последние слова «того» Д., что бесследно исчез у самых ворот монастыря.
— Ты её тоже видел, — это был У-Цзин. — Ну что, сбежим ко мне в беседку? Физические упражнения, конечно, полезны, но…
— Да, видел, — Д., похоже, эти воспоминания не радовали. — Но предпочёл бы не видеть. Что она делала?
Пока монах суетился, добывая чай, Клеммен рассказал Д. всё, что запомнил. Тщательно взвешивая каждое слово. Хорошо, что наставник был не совсем трезв; в иных обстоятельствах от него бы не укрылось то, что Клеммен чего-то не договаривает.
— Стоит ли беспокоиться? — пожал плечами У-Цзин, когда вернулся. Отсюда им, находившимся в относительной невидимости, было видно всё, что происходит внизу, за стенами монастыря, ниже по склону горы. — Как видишь, он остался жив. Как и ты.
— Это не был призрак, — возразил Клеммен, по угрюмому выражению лица Д. понявший, что совесть того, увы, чиста не во всём. — Спросите их , наконец — они не могли не знать, что говорят с тенью!
Д. промолчал.
— Во что она была одета? — ещё раз спросил Д.
— Как и в тот раз, — вздохнул он, услышав ответ. И замолчал. К большому облегчению Клеммена.
