Темная магия - Уэллс Энгус (электронная книга txt) 📗
— Почему ты не говорил нам об этом раньше? — спросила Катя у Брахта. — Я о твоих врагах в Куан-на'Форе?
Голос ее звучал мягко, но на лице Брахта появилось виноватое выражение.
— Я надеялся, что в этом не будет необходимости. Я думал, уже все забыто. И что с деньгами Рхыфамуна мне удастся утрясти это дело. — Он поднял кружку, слегка взболтав эль, и добавил: — Я пошел против воли отца, а тут гордиться нечем.
— Но она била лошадь, — возразила Катя.
— Истинно, — согласился Брахт с натянутой улыбкой. — Как бы то ни было… мой поступок мог вызвать войну между кланами. Не надо было забирать лошадей.
— Тебе, пожалуй, следовало смириться с волей отца и жениться на Джехенне, — заметила Катя. — Что с того, что она бьет лошадей?
Каландрилл понимал, что она просто смеется, но Брахт потемнел лицом и широко раскрытыми голубыми глазами посмотрел на девушку.
— Тогда я не встретил бы тебя, — сказал он.
— Это точно, — улыбнулась Катя.
— Видимо, какой-то умысел во всем этом все-таки есть, — предположил Каландрилл. — Чтобы мы втроем встретились.
Катя медленно опустила голову в знак согласия.
— Ты прав, — пробормотала она. — А если это так, мы обречены на то, чтобы отыскать Рхыфамуна, несмотря ни на какие препятствия.
— Ахрд знает, как ты права, — пылко произнес Брахт. — Но надо быть осторожными.
— Пошли спать, — предложила Катя. — Хоть еще одну ночь поспать спокойно.
Предложение было разумным. Они допили эль, расплатились с хозяином, добавив несколько монет, чтобы он предупредил их, если в заведении появятся горячие лыкарды, и помалкивал об их отъезде. Уже наверху Брахт задержался и, сказав, чтобы они шли дальше, отправился на кухню. Договариваться о завтраке, решил Каландрилл. Пройдя к себе, он зажег единственную свечу в комнате и произнес молитву Дере, прося помощи, хотя и знал, что они покинут ее владения. Исполнив обязанность, он принялся точить меч и кинжал, понимая, что не заснет от мыслей о том, что узнал за день. В дверь раздался стук — Брахт попросил разрешения войти.
Отставив оружие, Каландрилл открыл дверь. Брахт держал в руках дымящееся ведро.
— Волосы, — сказал он. — Если нам придется столкнуться с лыкардами, им не понравится человек, выдающий себя за представителя рода Асифа. Лиссеанца они еще могут и не распять.
Руки Каландрилла непроизвольно сжались в кулаки, и он жестом пригласил кернийца войти. Поставив ведро, Брахт вытащил из кармана склянку и бросил ее Каландриллу.
— Меня заверили, что этим ты смоешь краску.
Каландрилл кивнул, поблагодарил, и Брахт, пожелав спокойной ночи, оставил его одного.
Задвинув засов, Каландрилл снял рубашку и, дрожа от холода, налил горячую воду в умывальник. Развязав хвост, он опустил голову в воду, открыл склянку и втер в волосы белый, слегка пахнущий розами густой крем. Вода в умывальнике стала серой, затем почернела. Юноша выплеснул воду в окно и повторил процедуру несколько раз, пока не израсходовал весь крем. Когда он взглянул на себя в зеркало, то ему показалось, что волосы опять стали светлыми, хотя при тусклом свете свечи он и не мог быть в этом уверен окончательно. И тут он сообразил, что, поскольку выезжать они будут рано утром, их, скорее всего, запомнят, и если Тобиас допросит с пристрастием солдат Ганнсхольда, то узнает что брат его выехал через эти ворота во главе небольшой процессии. Не вспомнит ли тогда Тобиас кернийца, встреченного им по дороге? Представив себе ярость брата, Каландрилл рассмеялся. Все еще улыбаясь, он доточил клинки и забрался в постель.
Они так много ночей провели под открытым небом, что постель показалась Каландриллу несказанно мягкой и удобной. А сколько еще им предстоит ночевать под звездным небом? Теперь придется все время быть начеку и дежурить по очереди. Он все никак не мог заснуть. Ему казалось, что закончилась только одна глава путешествия и теперь начинается новая, действие в которой будет разворачиваться в чужой для него стране, где какая-то ревнивица может поставить под вопрос все их усилия. Но даже если они избегут Джехенне ни Ларрхын, им еще предстоит отыскать Рхыфамуна или его след на земле ни Брхынов, что, принимая во внимание огромные просторы Куан-на'Фора, будет вовсе не легко. Но они добьются своего, они обязаны это сделать, повторял он, лежа с открытыми глазами на подушке, освещенной серебристым лунным светом, проникавшим в комнату сквозь щели в ставнях. Иначе Рхыфамун возьмет верх и Безумный бог будет пробужден. А если колдун осуществит свой план, то. и Каландрилл, и Брахт, и Катя умрут, ибо, несмотря на всю неопределенность их судьбы, одно совершенно ясно: какие бы испытания и препятствия ни уготовила им судьба, они будут мчаться вперед, даже к смерти, если в том возникнет необходимость.
В этом у него не было никаких сомнений. Эта определенность действовала успокаивающе, и юноша наконец уснул без всяких сновидений.
Когда утром Брахт постучал в дверь, Каландрилл убедился, что рассвет приходит в Ганнсхольд поздно.
Солнце, цепляясь за верхушки отрогов, неторопливо поднималось вверх, окрашивая все вокруг в золотистые тона. Каландрилл выбрался из-под теплого одеяла, ругая на чем свет стоит утренний холод, и, стуча зубами, открыл дверь. Брахт был бодр и готов к отправлению. Каландрилл зажег свечу и умылся.
— Не обманули. — Керниец ткнул пальцем в волосы Каландрилла, когда тот уже по привычке начал завязывать их сзади в конский хвост. — Ты опять похож на себя.
Каландрилл хмыкнул и надел тунику. Прицепив к поясу меч, он накинул на плечи плащ и, подхватив переметные сумки, направился было в сторону кухни в надежде позавтракать.
Но Брахт остановил его.
— Гарт ждет, — сказал он. — Пошли, Катя, наверное, уже готова.
Катя действительно была готова, и они вышли во двор, где их дожидался Гарт с шестью-семью крепкими кернийцами.
— Кыфан с остальными — у ворот, — объявил он, когда они вскочили на лошадей. — Там же и вьючная лошадь с луками, копьями и кучей провизии.
— Вас никто не видел?
На этот вопрос Брахта Гарт коротко улыбнулся, обнажив в хищной улыбке белые зубы.
— За нами увязались двое из ни Ларрхынов. — Он усмехнулся. — Когда они придут в себя, головы у них будут раскалываться.
— Еще раз благодарю тебя, — сказал Брахт, но Гарт только пожал плечами.
— Поторапливайтесь, — посоветовал он. — Ни Ларрхыны могут дожидаться вас у ворот.
Они последовали его совету и выехали со двора на булыжную мостовую, громко цокая копытами. Ну вот, всем теперь ясно, что мы уезжаем, подумал Каландрилл. Забыв о завтраке, он внимательно смотрел по сторонам, держа правую руку на эфесе меча, но на улицах и в переулках все было спокойно. Лишь цокот копыт да лай разбуженных ранними путниками собак нарушали тишину. На пересечениях с другими улицами из тени выходили кернийцы и заверяли, что за ними никто следит. Гарт вел их к северным воротам. Под лучами поднимающегося солнца, ведшего борьбу не на жизнь, а на смерть с арьергардом ночи, пробуждалось все живое. Запели птицы, а над громадой центральной крепости возвышающейся над городом, с хриплым карканьем взмывали вверх черные вороны.
Когда они добрались до ворот, с вала раздался звук рожка, возвещавшего о начале нового дня. Тьма еще цеплялась за подножие огромной стены, а улицы уже наполнились грохотом открывающихся ворот и командами, сопровождающими смену караула. К троице подъехала группа всадников во главе с Кыфаном.
— Все в порядке? — спросил Гарт, и брат его кивнул.
— Все в порядке.
— Поехали.
Гарт первым пересек площадь перед воротами. Над головой красный свет уступал место золотому, постепенно заливавшему вершины гор. Широкая синяя полоса на небе постепенно светлела. Каландрилл взглянул на ворота: здесь стены еще отбрасывали длинные тени. Навстречу Гарту вышли солдаты, он остановился и обменялся с ними несколькими словами. Солдаты расступились, пропуская всадников.
Они въехали в темный, как преисподняя, тоннель под стенами, и, когда вновь выехали на свет, Гарт пустил коня в галоп. Каньон наполнился перестуком копыт, и солнце, словно одобряя их отъезд, вдруг взмыло над вершинами и залило расселину золотом.
