Хребет Мира - Сальваторе Роберт Энтони (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Меральда тоже чувствовала, как растет ее любовь к мужу. Благодаря зародившемуся в ней чувству и радости за мать осень для нее прошла просто чудесно. Это было время новизны, радости, надежды.
Но едва зима начала подбираться ближе к замку Аук, стали подкрадываться и призраки прошлого.
Ребенок Яки рос и пинался, все чаще напоминая Меральде о ее бессовестной лжи. Она снова и снова вспоминала о Яке Скули, о своем легкомысленном поступке и о том, что это была не единственная глупость. Она размышляла о последних мгновениях жизни юноши, когда он выкрикнул ее имя. Тогда Меральда смогла убедить себя, что он так поступил, ревнуя ее к лорду Ферингалу, а не из-за любви. Но теперь, когда в ее чреве шевелился ребенок Яки, а время успело накинуть вуаль на прошлые события, она уже не была в этом так уверена. Может, Яка все же любил ее по-настоящему. Возможно, то безудержное влечение, что они испытывали друг к другу, заронило в его душу зерно более глубокого чувства, которому только требовалось прорасти.
Но возможно, это зимнее уныние пробуждало в ней такие мысли, как, впрочем, и в ее молодом муже. Они все реже проводили ночи вместе, поскольку живот Меральды непомерно вырос. Однажды утром, когда вокруг замка толстым ковром лежал снег, а ветер завывал в щелях между камнями, Ферингал пришел к ней. Целуя жену, он вдруг замер, пристально посмотрел на нее, а потом задал мучащий его вопрос.
Что она чувствовала, когда была с варваром?
Если бы он ударил ее, вряд ли Меральде было бы больнее, но все же она не рассердилась, поскольку вполне понимала, какие страхи и сомнения терзают его. Она была такой отстраненной в последнее время, а свидетельство того, что она была с другим мужчиной, становилось все более явственным.
Она без конца твердила себе, что, как только ребенок родится и его заберут, у них начнется нормальная жизнь. Когда это напряжение пропадет, они полюбят друг друга еще сильнее. Оставалось только надеяться, что любовь не остынет за те несколько месяцев, что ей оставались до родов.
Само собой, по мере того, как возрастало напряжение между Меральдой и Ферингалом. Присцилла все чаще кидала в ее сторону недовольные взгляды. Ферингал был послушен малейшей прихоти своей жены, и это давало Меральде огромное преимущество в той безмолвной войне, что вели женщины. Однако с увеличением живота могущество Меральды уменьшалось.
Правда, она этого не сознавала, помня, как отнеслась Присцилла к ее заявлению об изнасиловании. Женщина даже сказала как-то, что забрала бы младенца себе и воспитала бы его вдали от замка, как нередко и делалось в подобных случаях.
— У тебя чересчур большой живот для твоего срока, — заметила ей Присцилла в тот самый зимний день, когда Ферингал спросил ее о Вульфгаре.
Меральда поняла, что въедливая золовка прекрасно чувствовала нелады в их с Ферингалом отношениях. В голосе Присциллы ясно слышались подозрительность и недоброжелательство, и Меральда понимала, что она очень тщательно высчитывала срок. И когда Меральда, наконец, родит здорового доношенного ребенка всего семь месяцев спустя после вымышленного изнасилования, начнутся сложности.
Меральда пресекла дальнейшие расспросы, поделившись своими страхами: ведь отец ребенка такой великан, может, и младенец будет настолько большим, что она не сможет его родить. Присцилла на время умолкла, но Меральда понимала, что мир долго не продлится.
И в самом деле, зима шла к концу, живот Меральды рос, и в Аукни начали судачить о действительном сроке беременности, возобновились разговоры о нападении на дороге, перешептывания о трагической судьбе Яки Скули. Меральда была отнюдь не глупа, она замечала, как люди считают, загибая пальцы, видела, каким напряженным стало лицо матери, хотя та ни о чем прямо не спрашивала.
Но неизбежное все же случилось, и начала все Присцилла.
— Ты родишь ребенка в месяце Чес, — отрывисто заявила золовка, когда однажды, в довольно холодный день она, Меральда и Темигаст обедали вместе. Приближался день весеннего равноденствия, но зима еще не думала отступать, метель выла за стенами замка, наметая высокие сугробы. Меральда поглядела на нее, как будто не понимая.
— В середине Чес, — уточнила Присцилла. — Ну, может, в его конце или в самом начале месяца Бурь.
— А что, ты чувствуешь, что беременность идет не так, как надо? — вмешался Темигаст,
Меральда уже в который раз убедилась, что старик ни ее стороне. Он знал или, по крайней мере, подозревал то же, что и Присцилла, но при этом не выказывал по отношению к молодой госпоже ни малейшей враждебности. Она понемногу начала относиться к управляющему как к отцу, причем его сходство с Дони Гандерлеем казалось ей еще большим, когда она вспоминала, как повел себя отец после ночи, проведенной ею с Якой. Дони догадывался о случившемся, но простил дочь во имя той большей жертвы, что она решилась принести.
— Я это чувствую, и этого достаточно, — язвительно сказала Присцилла, причем ей удалось одной интонацией дать понять, что она имеет в виду не здоровье Меральды. Присцилла взглянула на невестку, фыркнула, швырнула салфетку, встала из-за стола и стремительно пошла вверх по лестнице.
— Что это с ней? — спросила Меральда Темигаста, взглянув на него с испугом. Но ответить он не успел: сверху донеслись голоса, звучавшие на повышенных тонах. Слов разобрать было нельзя, но стало ясно, что Присцилла начала разговор с братом;
— Что мне делать… — начала Меральда, но Темигаст остановил ее.
— Кушайте, моя госпожа, — спокойно произнес он. — Вам надо быть сильной, впереди ждут большие испытания. — Меральда уловила двойной смысл сказанного. — Я уверен, что вы преодолеете их, если не потеряете голову, — добавил старый управляющий, дружески подмигнув. — Когда все будет позади, вы, наконец, обретете ту жизнь, о которой мечтаете.
Меральде захотелось подбежать к нему и уткнуться в плечо или же броситься прочь из замка к теплому уютному домику, который лорд Ферингал подарил ее родителям, и спрятать лицо на груди отца. Но вместо этого она глубоко вздохнула, постаралась взять себя в руки и сделала так, как советовал Темигаст, — принялась за еду.
В этом году снег выпал рано и сразу укрыл все вокруг. Морик предпочел бы оказаться в Лускане, но все же Вульфгар хорошо сделал, что привел их в эту затерянную в горах деревушку. Здесь было полно работы, особенно после схода лавин, когда надо было расчищать все от снега и обновлять заграждения, однако Моряку удавалось от нее отлынивать, ссылаясь на вымышленную рану, полученную в том сражении, благодаря которому они здесь оказались.
Вульфгар же, напротив, трудился как вол, нагружая себя, чтобы не оставалось времени думать или вспоминать. Но все же Эррту настиг его и здесь, как настигал всюду, куда попадал варвар. Однако теперь, вместо того чтобы прятаться от демона в бутылке. Вульфгар решил встретить свои страхи лицом к лицу, снова пережить все, что с ним случилось, как бы страшно это ни было, и заставить себя принять все, в том числе слабость и проигрыши. Много раз он сидел в одиночестве в темном углу своей комнаты, дрожа всем телом, обливаясь холодным потом и слезами, которые он больше не пытался сдерживать. Много раз ему хотелось броситься к неисчерпаемому запасу спиртного у Морика, но он не поддавался.
Он стонал и кричал в голос, но все же не отступал от твердого решения принять свое прошлое целиком и как-то начать жить дальше. Вульфгар не понимал, откуда у него взялись сила и решимость, но подозревал, что они дремали где-то внутри и пробудились, когда Меральда проявила такую храбрость, освободив его. Она могла потерять гораздо больше, чем он, но все же поступила честно и возродила тем самым его веру в людей. Теперь Вульфгар знал, что ему придется бороться с Эррту и победить демона, что вечно заливать свои страхи спиртным ему не удастся.
Ближе к концу года произошла еще одна незначительная стычка с орками. Жители ожидали нападения и успели подготовить поле для сражения, а подступы к нему залили водой. Орки скользили на льду, барахтались, пытаясь подняться, а лучники между тем осыпали их стрелами.
