Молот и крест - Гаррисон Гарри (бесплатные версии книг TXT) 📗
– ...и поэтому мы обратились с этим спором к королю Эдмунду в Норвиче. И он рассудил нас в своих частных палатах – он только что вернулся с охоты и мыл руки, Бог да накажет меня слепотой, если я лгу, – и он решил, что земля должна отойти ко мне на десять лет, а потом быть возвращена.
Говорящий, средних лет тан из Норфолка, у которого годы легкой жизни отразились на заметном животике с позолоченным поясом, на мгновение прервал свою тираду, не зная, как воспримут при этом дворе, где сильны приверженцы Пути, упоминание о Боге.
– У тебя есть свидетели этого соглашения? – спросил Шеф.
Тан, Леофвин, с гротескной важностью надул щеки. Очевидно, не привык к расспросам и возражениям.
– Да, конечно. Много людей находилось тогда в королевских покоях. Вульфхун и Витхельм. И королевский тан Эдрич. Но Эдрич убит язычниками – погиб в большой битве, и Вульфхун тоже. А Витхельм умер от болезни легких. Тем не менее все было, как я говорю! – вызывающе закончил Леофвин, глядя на остальных присутствующих в помещении: стражу, слуг, своего обвинителя, других просителей, ждущих своей очереди.
Шеф на мгновение прикрыл глаз, вспоминая тот далекий мирный вечер с Эдричем в болотах, совсем недалеко отсюда. Так вот что с ним случилось. Можно было догадаться.
Он снова раскрыл глаз и пристально посмотрел на истца Леофвина.
– Почему король Эдмунд принял такое явно несправедливое решение? – негромко спросил он. – Или ты отрицаешь, что король так решил?
Истец, другой тан средних лет, внешне очень похожий на первого, явно побледнел под пристальным взглядом. Все в Норфолке знали, что этот одноглазый начинал в Эмнете как тролл. Что он был последним англичанином, который разговаривал с королем-мучеником. Который вдруг стал – один Господь знает, каким образом, – предводителем язычников. Он раскопал сокровища Редвальда. Победил самого Бескостного. И каким-то образом заручился дружбой и поддержкой Вессекса. Кто может сказать, как это все случилось? Собачье у него имя или нет, но такому человеку не стоит лгать.
– Нет, – сказал второй тан, – я не отрицаю, что таково было решение короля, и я с ним согласился. Но было договорено также, что через десять лет Леофвин вернет землю моему внуку, отец которого также убит язычниками. Ну, этими... людьми с севера. Но вернет в таком состоянии, в каком земля была с самого начала. Но что сделал этот человек! – Негодование сменило в голосе тана осторожность. – Леофвин сделал все, чтобы разорить эту землю! Он рубит лес и не сажает новый, он разрушил канавы и дамбы, он превратил пахотную землю в заливной луг для травы. К концу срока земля ничего не будет стоить.
– Ничего?
Жалующийся заколебался.
– Не так много, как раньше, лорд ярл.
Где-то снаружи прозвонил колокол, знак, что судебное разбирательство на сегодня закончено. Но этот случай должен быть доведен до конца. Трудный случай, уже разбиравшийся в суде, долги и уклонения от их уплаты тянутся несколько поколений. Ни один из этих людей не имеет особого значения. Ни один из них не интересовал короля Эдмунда, почему им и было позволено жить в своих имениях, в то время как лучшие люди, как Эдрич, были призваны на службу и на смерть. Но все же это знатные англичане, их семьи много поколений живут в Норфолке; таких людей надо привлекать на свою сторону. Хороший признак, что они пришли ко двору нового ярла за правосудием.
– Вот мое решение, – сказал Шеф. – Земля останется у Леофвина до конца десятилетнего срока. – Красное лицо Леофвина расплылось в торжествующей улыбке.
– Но он будет ежегодно сообщать о своих доходах с этой земли моему тану в Линне, чье имя...
– Бальд, – подсказал человек в черной рясе, стоящий у письменного стола справа от Шефа.
– Чье имя Бальд. Если по окончании десяти лет сумма дохода покажется Бальду превышающей нормальную, излишек Леофвин должен будет выплатить внуку истца; или заплатит сумму, назначенную Бальдом, равную стоимости ценности земли, потерянной за время его пользования. И выбор будет делаться присутствующим здесь дедом.
С одного лица исчезла улыбка, зато появилась на другом. Затем оба лица приняли одинаковое выражение беспокойной расчетливости. Хорошо, подумал Шеф. Ни один из них не получил преимущества. Они будут уважать мое решение.
Он встал.
– Колокол пробил. На сегодня суд окончен.
Возгласы протеста, мужчины и женщины из рядов ожидающих устремились к нему.
– Он снова начнется завтра. Вы получили свои палочки с зарубками? Покажите их завтра, чтобы соблюдалась должная очередь. – Сильный голос Шефа перекрывал шум.
– И все запомните. В суде нет ни христиан, ни язычников, ни людей Пути, ни англичан. Смотрите: у меня нет подвески. А отец Бонифаций, – он указал на писца в черной сутане, – хоть он и священник, но на нем сейчас нет креста. Здесь правосудие не зависит от веры. Запомните и расскажите всем. А теперь идите. Слушание окончено.
Двери в дальнем конце помещения раскрылись. Служители начали выводить разочарованных тяжущихся на свет весеннего дня. Один из служащих, на серой рубашке которого был аккуратно вышит знак молота, подвел двух последний споривших к столу отца Бонифация; теперь решение ярла будет записано дважды, заверено свидетелями, один экземпляр останется в срипториуме ярла, второй будет аккуратно разорван надвое и разделен между тяжущимися, чтобы в будущем суде ни один не смог представить поддельный документ.
Через заднюю дверь вошел массивный человек, в кольчуге и в плаще, но невооруженный. Его голова и плечи возвышались над толпой. Шеф почувствовал, как темнота одиночества в зале суда неожиданно рассеялась.
– Бранд! Ты вернулся! Ты пришел вовремя, у меня сейчас как раз есть время поговорить.
Руку Шефа сжала рука размером с большой кубок, он увидел, как на лице гиганта появилась ответная улыбка.
– Не совсем, лорд ярл. Я приехал два часа назад. Твои стражники не пропустили меня. Они так размахивали алебардами, и при этом ни один из них не понимает по-норвежски, что у меня не хватило духу спорить.
– Ха! Они должны были... Нет! Я отдал приказ, чтобы никто не прерывал суда, за исключением известия о войне. Они правильно поступили. Но мне жаль, что я не догадался сделать исключение для тебя. Я хотел бы, чтобы ты присутствовал на суде и высказал свое мнение.
– Я слышал. – Бранд ткнул назад пальцем. – Глава твоих стражников – из расчета катапульты, он меня знает, хотя я его не знаю. Он принес мне доброго эля – отличный эль, особенно после морского путешествия, чтобы смыть соль, – и сказал, чтобы я послушал через дверь.
– И что ты думаешь? – Шеф развернул Бранда и провел через очищенное уже помещение во двор. – Что ты думаешь о дворе ярла?
– Я поражен. Когда вспоминаю, каким это место было четыре месяца назад – везде грязь, на полу за отсутствием постелей храпят воины, нигде не видно ни кухни, ни еды. А теперь. Стража. Дворецкие. Пекарни и бродильни. Расписные закрывающиеся ставни, вообще все раскрашено. Тебя спрашивают о твоем имени и деле. И сразу записывают!
Бранд нахмурился и осмотрелся, а потом перешел на громкий шепот.
– Шеф... лорд ярл, я хотел сказать. Только одно. Зачем эти чернорясые? Разве можно им доверять? И зачем это ярл, глава воинов, слушает, как пара ослов спорит из-за своих денег? Тебе лучше стрелять из катапульт. Или даже работать в кузнице.
Шеф рассмеялся, поглядывая на массивную серебряную пряжку, которой был заколот плащ друга, на тяжелый кошелек у него на поясе, красивую цепь из серебряных монет.
– Скажи мне, Бранд, как твоя поездка домой? Ты смог купить, что хотел?
На лице Бранда тут же появилось выражение, как у осторожного скупца.
– Кое-какие деньги отдал в надежные руки. Цены в Галланде высоки, а народ озлобился. Но все же, если я когда-нибудь повешу свой топор, у меня будет небольшая ферма, чтобы провести старость.
Шеф снова рассмеялся.
– С твоей долей в чистом серебре ты должен был купить половину округа и отдать под присмотр родственникам.
