Сильнейшие - Дильдина Светлана (читать книги полные txt) 📗
«Ну почему я, а не ты?» — вяло шевельнулась мысль после долгой глухой неподвижности. «Если уж умирать… Почему?»
Шевельнулся, подобрался к воде, зачерпнул горстью. Сделал глоток. Холодная, немного пахнет тиной, но свежая. Влажной рукой вытер лицо. В голове имя вспыхнуло — Майт.
Огонек вскочил, рванулся, вцепился зубами в петлю.
Перегрызть или разорвать не удавалось. Он изранил себе все запястье — с виду мягкая, при рывке петля резала кожу. Серебристая, прочная на диво; бледное свечение напомнило Пену.
Скоро обе руки были в крови, и губы тоже.
— Чтоб тебе сдохнуть! — заорал Огонек, отчаянно дергая веревку; он мечтал уже об одном — оторвать себе руку. — Чтоб тебе было сдохнуть там, на дороге… подавись ты своей Силой, тварь!
Скоро охрип. Обессилев, свернулся клубком, стараясь стать меньше.
По щекам катились слезы — кажется, временами он рыдал в голос, но никто не отзывался, и он вновь и вновь пытался хоть что-то сделать с петлей. На воду старался не смотреть — стоило бросить взгляд, и все сворачивалось внутри. И в то же время вода звала оглянуться.
Запах воды, сводящий с ума — наверное, так пахнет смерть. Дотянуться до воды, пить — может. Но темная, еле слышно журчащая, она пугала.
Майт, сказал Къятта. Не голодная, значит… Вряд ли он выйдет живым отсюда — скорее, умрет до того, как змея успеет проголодаться. Ты можешь кричать, сказали ему…
Скольких запирали здесь?
Огонек чувствовал шепот стен, уверен был — их покрывает мох. Вкрадчиво-влажный, мягкий… Только бы не коснуться ненароком…
Времени тут не было. Да и понимал Огонек, что здесь каждый миг покажется часом. Но все же уверен был — в этих стенах находится уже долго. Хотя — что такое долго? Над огнем и пару мгновений руку не подержать, а приговоренному и сутки — единый миг.
Мальчишка задремал — слишком вымотали попытки освободиться, страх — и полет через пламя до этого. В полудреме вздрагивал от любого почудившегося шороха. Потом провалился в сон глубокий. Очнулся, когда тихие шаги раздались рядом — настоящие.
Дверь не скрипнула; фигура в длинной одежде держала на ладони светящийся камень. Солнечный камень.
Захотелось петь, вопить от радости — на глаза навернулись слезы.
На миг показалось, что Огонек снова в доме Тайау, тогда, когда мальчишку закрыли — а Кайе пришел за ним…
Но это не оборотень.
Человек был взрослым, и сперва показалось — Киаль… нет, она ниже, но двигается столь же легко, и столь же мелодичный звон серег сопровождает ее. Только гость непонятный — не женщина.
— Ты не замерз тут, малыш? — тихий смешок. — Охх… вот кто здесь! — удивленно. И тишина, почти ощутимое напряжение — и свет начинает растерянно мерцать, из золотистого становится серебряным, слабым — вот-вот, и погаснет…
— Почему ты здесь?
Огонек промолчал, напрягся. Гибкая рука погладила его по щеке.
— Перепуганный зверек… не дрожи. Чуткие пальцы ощупали запястье мальчика — света хватало, но и без него можно было ощутить кровь, почувствовать ее запах — понять, что мальчишка содрал себе всю кожу с запястья. А вот лица человека мальчишка не видел — только руки, красивые, с тонкими пальцами. И аромат свежих цветов, нагретых солнцем…
— Кто ты? — спросил слишком громко.
— Неважно.
Даже не видя лица, Огонек угадал улыбку.
— Как ты… как узнал? Или просто пришел?
— Мне сказали. Не ожидал, что здесь окажешься именно ты.
— Откуда ты знаешь меня?
— Видел… ты держался подле оборотня. Кто тебя привел? — спросил человек.
— Къятта, — проговорил прежде, чем подумал — а стоило ли? Человек опять издал тихий удивленный возглас.
— Но почему? — снова спросил, куда более настойчиво, нежели в первый раз. Взялся за петлю, и мальчишка вскрикнул, не сдержался — хотя осторожным было прикосновение. А камень теперь снова светился ясно.
— Я… — врать не хотелось. Да и что придумать, сообразить не мог. Его молчание было принято за невозможность ответить.
— Его младший… знает? Он был согласен?
— Не знал, — еле слышно откликнулся Огонек. И снова — едва различимый удовлетворенный звук.
— Он — охранял тебя, да?
— Он… Я не знаю… да, — признался, скрепя сердце.
— Зачем тебя здесь закрыли?
— Чтобы я умер здесь… — одними губами, но тот услышал. Ласково, едва слышно:
— Понятно. Это надежное место… Если и обнаружат, никто не подумает увести отсюда.
Петля поддавалась… мальчишка не верил своим глазам. У него тоже есть Сила, наконец осознал. Больше, чем у меня. И он умеет ей пользоваться, ну конечно. Почувствовав себя свободным, осторожно прижал руку к груди. Но тот коснулся тыльной стороны его ладони, едва-едва, словно крыла бабочки.
— Вот так. Лучше, дружок?
Промолчал. От кого ждать добра?
— Все же боишься? — а говорит тихо-тихо, почти шепотом…
— Хочешь меня выпустить? — Огонек медленно отнял свою ладонь, встал на негнущихся ногах, пошатываясь. Прислонился спиной к стене. Все-таки мох… противный, сырой…
— Выпустить? Можно сказать и так, — голос задумчивый. — Майт не скоро придет, он знал… не все умирали здесь, иные выходили живыми. Башне достаточно пищи, а Майт — ее приемная дочь. Мать делится взятым.
— Отпусти, — прошелестел Огонек. Прикрыл глаза — свет камня казался чересчур ярким. А ведь он… как гнилушки в лесу.
— Если не желаешь умереть тут, ныряй и плыви к противоположной стене. Там решетка, змея появляется оттуда. Не бойся, прутья расставлены широко — она огромна, а ты — мальчик.
— А ты… не можешь вывести меня сам?
— Вся Астала будет об этом знать. Зачем мне такое счастье?
Он поднялся, повернулся к двери, широкой одеждой скрыв сияющий камешек. Тихо и ласково обронил:
— Поспеши. Без тебя ему будет плохо. Это же… пламя.
Не сразу поверил в то, что свободен — да была ли она, эта свобода? У южан жестокие шутки. По-звериному провел языком по запястью, пытаясь зализать ранки — вспомнил оборотня, поморщился, прекратил.
Человек ушел и забрал свет с собой — Огонек наощупь отыскал дверной проем, попробовал выбраться. Но здесь не полог был на выходе, как во всех домах — деревянная створка, тяжелая. Стены, дверь и вода; показалось, плеснуло что-то; подпрыгнул, и недавнее безразличие улетучилось.
Рано или поздно змея приплывет сюда… сидеть и ждать, пока сожрут — безумие.
Полукровка глубоко вдохнул — и нырнул в воду, черную и холодную. Поплыл под водой, пытаясь отыскать дыру, о которой говорил человек. Полагался лишь на свои руки — в темноте-то иначе никак. С первого раза не удалось, а в воде было страшно — он выбрался снова на сушу и едва не остался там. В голове все смешалось — может, Къятта и не собирался его убивать? Просто… запер на время? Ведь он сказал — змея не появится здесь, а он сам, может, еще вернется…
Только если он вернется, поздно будет что-то придумывать.
Дыру Огонек нашел… большое отверстие, перегороженное решеткой. Мальчишка заскользил вдоль решетки, отчаянно дергая прутья, словно мог расшатать их. Не поверил своему счастью, сообразив — они расставлены широко. Еще не поднимаясь на поверхность, ужаснулся — насколько же велика тварь?!
Огонек вынырнул опять, вдохнул воздух, снова нырнул и попробовал протиснуться сквозь прутья. Страх заставил его удвоить усилия — благо, он был худым и гибким, и просочиться через преграду не составляло особого труда.
Скоро Огонек оказался по ту сторону решетки. Поплыл как можно быстрее вперед и вверх. Вынырнул, отчаянно глотнул воздуха, поднял руки над головой, потом развел их в стороны.
Он находился в узком каменном коридоре с низким потолком. Было довольно темно, и что впереди — не разобрать. Можно только плыть… с удовольствием выбрался бы из воды — продрог основательно — только некуда было встать, не за что зацепиться. В темном наполовину заполненном водой тоннеле оказалось страшнее, чем в самой Башне. Казалось, что холодное скользкое тело змеи касается ног, и вот-вот обовьется, утянет на дно.