В краю молчаливого эха - Меньшов Александр (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— Наследники Валира, — усмехнулся северянин. — И что же? В жилах вашего Белого Витязя действительно течёт кровь древних императоров?
— Смейся, смейся… твоя сейчас взяла…
— А если я серьёзно?
— Рано или поздно, но мы победим. Восторжествует правда…
— Какая правда? — нахмурился Бор. Он почувствовал, что где-то упустил нить беседы. — Ты что несёшь?
— Пёс безродный! — скулы Качалова заходили, словно кузнечные меха. — Мало вас выгоняли на Ингос! Жаль что все там не сдохли!
Он попытался плюнуть в лицо северянину, но слюны не хватало и ничего толком не вышло.
Бор сжал кулак. Он был готов ударить Якова, но тут же сам себя осадил. Подобное действие выдавало бы его слабость.
— Ладно… ладно… Мне говорить ты не хочешь… и я догадываюсь почему… Боишься Голубя? Расторгуева?
Качалов вздрогнул и испуганно поглядел на Бора.
— Вот что: передам-ка я тебя командору Никитову, — ледяным тоном проговорил северянин. — Пусть он с тобой по-свойски и потолкует. Ему тоже хотелось бы узнать про Белого Витязя да про его делишки. Или знаешь что? Пошлю-ка я весточку в Новоград, в Сыскной приказ. Пусть пришлют заплечных дел мастеров.
Качалов напрягся и вдруг резким неожиданным движением схватился за кисть северянина, за ту руку, что сжимала нож. В следующее мгновение холодное лезвие вошло в горло Якова.
— Твою-то мать! — воскликнул Бор, брезгливо разжимая пальцы. — Вот же…
Северянин выругался, кажется, на гибберлингском. Потом резко развернулся к Прутику. Семён испугано попятился, глядя на побледневшее лицо Якова. Изо рта последнего потянулась густая тёмная пузырящаяся жижа.
— Кровь? Это кровь? — ойкнул Прутик.
Бор от досады пнул ногой хрипящего Качалова.
— Нет, это свекольный сок! — бросил северянин, в душе продолжая ругаться последними словами.
Через пару минут он кое-как успокоился, вернулся к убитому и вытянул нож.
— Нихаз вас всех подери! — бормотал северянин, вытирая лезвие о куртку Качалова. — Не захотели рассказывать… Но да я и так догадливый.
Бор повернулся к бледному перепуганному Прутику и сердито бросил:
— Кстати! Я тебе говорил, чтобы ты сам не шастал по слободке?
Семён быстро-быстро закивал головой.
— Какого же ты… ты… ты…
Глаза северянина сердито засверкали. Он захлебнулся в словах и громко засопел.
— Извините… извините… я не думал… даже не полагал…
— Не думал он! Да и я хорош!
— А зачем они вообще на меня набросились?
— Зачем? Наверное, хотели выпотрошить из тебя всё, что нам ведомо про них… про Белого Витязя…
— Но а что нам известно?
Бор не ответил. Он всё ещё оглядывал место стычки, покусывая губы.
— Пожалуй, — с неохотой сказал Бор, — я догадываюсь, кто скрывается под маской Белого Витязя.
— Догадываетесь? И кто?
— Один мой знакомец… Мы с ним повстречались на Новой Земле.
— Это… это Голубь?
— А ты, вижу, не глухой. Вот что… идём-ка к Никитову, — приказным тоном сказал северянин. — Надо бы его сюда позвать да показать.
— А как вы узнали, что меня схватили? Следили за мной? — нельзя было сказать, что Прутик пришёл в себя.
Перед его глазами всё ещё стояли жуткие картины жестокого убийства Бором Часлава Северского. Но мозг сам собой отделил эти воспоминания от текущей реальности, как бы пряча в далёкий сундук. Словно это всё происходило не в присутствии Семёна. Или же было во сне… Или вообще не было…
«Да-да, этого не было… не могло быть! — Прутик держался из последних сил. — А если и было, то так надо! Всё правильно… всё верно».
— Как я узнал? — Бор нахмурился и даже улыбнулся.
Перед Семёном стоял привычный его взгляду северянин. Простой… открытый… немного суровый… И не было никаких убийств. Не было!
— Вороны рассказали, — отвечал Бор, похлопывая Прутика по плечу своей окровавленной ладонью.
— Какие вороны? — не понял парень.
Северянин как-то странно усмехнулся и погладил рукоять фальшиона.
— Да есть тут одни… Я их отправил приглядывать за тобой.
— Птицы? Вы говорите о птицах?
— О друзьях, — с каким-то подвохом отвечал Бор. И тут же сменил тему: — Вот что, друг мой, ты ведь спрашивал когда нам в путь?
— А-а… — Прутик впал в лёгкий ступор.
— Будь готов к тому, что мы в скором времени кое-куда пойдём… У нас с тобой ещё куча всяких дел.
После этих слов северянин скорчил хитроватую мину и пошёл к дому командора…
Часть 3. Запретные межники
1
Левая рука неприятно ныла, млела. Это началось ещё вчера. Первосвет вновь потёр кисть, словно это как-то должно было помочь, а затем принялся сжимать-разжимать кулак.
«Эх, дурень! — сердито ругал он самого себя. — Надо было у того дикого друида… Замяты… порошка лечебного попросить. Может, травки какой…»
Первосвет поморщился. А перед внутренним взором встал образ что-то собирающего в густых зарослях папоротника сиверийца.
Боль резко утихла. Даже голове сразу полегчало.
Стояло тихое утро. Небо едва-едва заалело, ещё даже не проснулись птицы. Над тёмной неподвижной водой Ольшанки — старицы Речицы — медленно вздымались клубы тумана. День обещал быть тёплым.
Если присмотреться, то подле плавней противоположного бережка можно было разглядеть характерные бобровые домики — конусообразные навалы хвороста и веток, перемазанные илом, прозываемые среди «жодинцев» — курнями. В зиму, говорят, над ними хорошо видно поднимающийся вверх пар (или курящийся дымок). Всю ночь Первосвет слышал, как эти зверьки неустанно грызли стволы деревьев. А те потом печально скрипели, падая наземь.
Трудолюбивые животные. И упорные. Вся их жизнь — это строительство собственного мирка… эдакого бобрового царства. Они очень похожи на людей. Только вот живут дружнее оных.
Первосвету вспомнился разговор с отцом. Это произошло накануне отъезда. Они сидели вдвоём на лавке у дома… Был вечер… Цикады выводили свои трели, полные страсти… В темно-малиновом небе зажигались далёкие холодные точки звёзд… Всё как бы настраивало на серьёзные разговоры.
— Всю нашу жизнь, — хмуро рассказывал батя, потягивая изогнутую тонконогую трубку, — боги то и делают, что шлют нам испытания.
— Зачем?
— Ты знаешь… в своё время я тоже частенько задавался этим вопросом. И лишь когда у меня появились вы… дети… стал кое-что понимать. Это своего рода обучение… Вся жизнь — наука.
— Что? — не понял Первосвет.
— Да-да, наука, обучение. Суровое, безжалостное… От нас требуют напряжения всех сил, напряжения ума… разума… для преодоления этих испытаний. Труса боги не празднуют. Ему они бесконечное число раз шлют то, что обычно прозывают «бедами». Хотя те таковыми не являются. И потому трусы живут долго… бесконечно долго… И всю эту свою жалкую жизнь, они то и делают, что плачутся на судьбу.
Первосвет пока ещё не мог сообразить, что именно пытается рассказать отец. Парень молчал и слушал, глядя, как вверх поднимаются тонкие струйки дыма из его трубки.
Окатий же потупил взор. Лоб прошили глубокие морщины, делающие его похожим на вспаханное поле.
— Трусы живут долго. Смелые же порой гибнут молодыми. Иногда и непобеждёнными, — проговорил отец.
— Смелые? — переспросил Первосвет. — Разве все они гибнут? Неужто никому из них не достаётся «награды» от богов?
Окатий тяжко вдохнул и ответил так:
— Когда к нам с матерью пришла весть о гибели целого аллода… аллода Клемента ди Дазирэ, то я в тот день вдруг понял, что ещё не прошёл всех испытаний. Все эти сражения, походы… все труды на наших землях… пашнях… тяжкая, почти нескончаемая работа по хозяйству… Я понял, что это всё было не то. Венцом испытаний — была семья. Я ведь не боялся смерти, не боялся схватки, не трусил перед лицом врага… каким бы тот не был — орк, хадаганец… разбойник из местных лесов… грабитель или вор… Я не боялся выступить перед зажравшимися аристократами на городском вече… И думал, что победил, что боги наконец-то дали мне «награду», как ты вот верно её назвал. Это семья: жена, дети… и сын — продолжатель рода.
