Фэнтези-2016: Стрела, монета, искра (CИ) - Суржиков Роман Евгеньевич (бесплатные версии книг .txt) 📗
Владыка внимательно выслушал его, но счел, что одного лишь слова герцога недостаточно, чтобы отправить на плаху собственного брата. С улыбкой на лице император вышел к ужину, шутил с дворянами, после сыграл с братом партию в стратемы. За завтраком следующего дня владыка Телуриан был все так же весел и безмятежен, ничем не выдав своей осведомленности.
Исчезновение капитана Корвиса встревожило заговорщиков. Они не знали, куда подевался гвардеец: тот мог переметнуться и сдаться императору, или же чем-то выдал себя и теперь находится в пыточной камере. Логика указывала: если бы Корвис донес о грядущем перевороте, мятежники уже коротали бы дни в каменных мешках. Вероятнее всего, капитан просто смалодушничал и бежал из столицы. Но кто способен на трусость, тот может и донести. Медлить нельзя: необходимо убить императора прежде, чем беглый Корвис выдаст тайну заговора. Решено было действовать.
В назначенную ночь двадцать пять заговорщиков свободно прошли во дворец Пера и Меча. Стража у моста пропустила их в виду высоких титулов ночных гостей; стража у входа в здание была подкуплена. Лишь на втором этаже дежурили лазурные гвардейцы, преданные владыке. Заговорщики уложили их искровыми ударами и ворвались в покои. Там их ожидали рыцари императора и герцога Альмера с арбалетами и искровыми копьями. Капкан захлопнулся. Двое преступников успели покончить с собой, над остальными состоялся суд, прогремевший на всю империю Полари.
Жадная до кровавых зрелищ столичная чернь целую неделю пребывала в пьяном восторге. Некоторые заговорщики были сожжены на костре, иные разрублены на части, трое зарыты в землю заживо, четверо лишились кожи. Говорят, первородные встречают смерть молча... В те дни вся Фаунтерра убедилась в том, насколько это мнение ошибочно. Каждый день состоялось по три казни. Остальные приговоренные ждали своей участи в Арсенальной башне на площади Праотцов, в сотне футов от эшафота, и прекрасно слышали все разнообразие звуков, сопровождавших экзекуцию, а порою и чувствовали запах...
Было уничтожено высшее дворянство Надежды и несколько близких родственников императора. Легче других отделался сам Менсон Луиза -- так, по крайней мере, казалось тогда. Владыка лишил брата всех титулов и сделал его придворным шутом. Чтобы шутки Менсона были особенно забавны, четырежды в сутки его заставляли пить настойку эхиоты -- сильнейшее дурманящее средство, известное лекарям. Поначалу придворные возмущались тем, что участь главы заговора оказалась столь легка. Позже они стали находить удовольствие в наблюдении за шутом. Тот являл собою весьма необычное зрелище: нечасто увидишь человека, способного одновременно смеяться, бессильно рыдать и скрежетать зубами от гнева.
"Эхиота растворяла силу воли Менсона подобно тому, как кислота плавит металл, - писал Айден Альмера. - Брат императора был человеком весьма сильного характера, потому борьба шла долго и драматично. На протяжении нескольких лет двор имел возможность наблюдать, как Менсон из аристократа превращается в бесхребетного слизняка. Он и сам осознавал метаморфозу, пытался сопротивляться. Мы видели его то с лицом, разбитым в кровь, то с изгрызенными запястьями и ладонями, то наряженным в обрывки камзола с красными следами ногтей поперек груди. На наши вопросы: "Кто издевался над шутом?" - стражники неизменно отвечали: "Он сам себя отделал, как и всегда".
Спустя четыре года Менсон, наконец, был сломлен, и владыка велел больше не подавать ему эхиоту. Поразительно: Менсон, прежде отчаянно противившийся действию дурманящего зелья, теперь был готов на все, чтобы получить его! Шут целовал ноги стражникам, лил себе на голову кисель или молочную кашу, жрал землю из цветочных горшков, стоя на четвереньках, подобно свинье... Унижался и другими способами, само изложение которых замарало бы страницы данной книги. Если же кто-либо из дворян для потехи приносил с собою пузырек эхиоты и выливал ее на пол перед носом шута, тот падал навзничь и принимался слизывать настойку с паркета. Глядя на это, мы более не считали участь Менсона легкой. Зрелище его падения столь впечатлило всех, что и сам заговор со временем стал именоваться не иначе, как Шутовским".
Мира откинулась на спинку кресла и перевела дух. Книга потрясла ее. Конечно, девушка знала о Шутовском заговоре - отец рассказывал ей о нем. Однако, отец говорил в общих чертах, избегая мрачных подробностей, упомянутых в книге. Герцог Айден, напротив, излагал события красноречиво и детально, будто наслаждаясь величием трагедии, в которой ему довелось сыграть не последнюю роль.
Мира попыталась трезво обдумать прочитанное - безуспешно. Перед глазами стояли картины расправы над несчастными мятежниками. Девушка сочувствовала им, невзирая на их злодеяние. По спине пробегал озноб при мысли о том, что описанные ужасы творились прямо здесь - в этом городе, в этом дворце...
Нет, так нельзя! Нужно отвлечься и начать думать спокойно. Иначе никаких шансов найти Лорда С. Мира хрустнула костяшками пальцев, встала, потянулась, прошлась по читальному залу, глядя на расписные шелковые ширмы, на сирени за окнами. Яркий свет понемногу затмевал картины, созданные фантазией.
Человек в темном камзоле вошел в зал. Мира столкнулась с ним взглядом и несколько секунд смотрела в глаза прежде, чем вспомнила, откуда знает этого человека: он сидел на крохотной табуреточке слева от трона и скрипел пером, записывая слова императора. Секретарь тоже узнал ее, но не смел заговорить первым.
- Доброго здравия, сударь, - Мира подошла к нему. - Вы ведь знаете мое имя?
- Да, миледи. Вы - Глория Сибил Дорина, леди Нортвуд.
- А я не знаю, как вас зовут, и, по-моему, это несправедливо.
- И... Итан Гледис Норма из Фаунтерры, я т... третий секретарь его величества.
Он не то, чтобы заикался, но делал крохотную паузу между первым звуком и продолжением фразы.
- Рада познакомиться, - Мира наклонила голову. Согласно этикету, если дама желает продолжения беседы, она улыбнется при этих словах. Мира улыбнулась.
- М...иледи, чем я могу быть полезен вам?
Расскажи мне про убийцу моего отца, вот чем!
- Побеседуйте со мной. Я совсем недавно в столице, и никого здесь не знаю. Мне так скучно!
Безопасный ответ. Знатные дамы всегда терзаются скукой. Прекрасное объяснение любым действиям: мне было так скучно!
- С большим удовольствием, миледи.
Она пригласила его к своему столику и усадила в соседнее кресло. Итан мельком глянул на книги, Мира поспешила отвлечь его расспросами:
- Трудна ли служба секретаря?
- С... лужить владыке - честь для меня, миледи.
- Каково это - слушать важнейшие разговоры, записывать волю императора и все время молчать, что бы ни происходило?
- Как иначе, миледи? Такова моя служба.
Мира усмехнулась.
- Разве мои ладони в муфте?
- П... простите, миледи?..
- Если бы мы встретились в приемной, сударь, я прятала бы руки в муфту, согласно привилегии, и мы говорили бы лишь то, что полагается. Но мы в библиотеке, верно?
- Да, миледи.
- Здесь и леди никаких нет, как и лордов. Первородные не сидят над книгами, а гуляют где-то на свежем воздухе.
- В садах Люмини, миледи.
- Простите?
- В садах Люмини завтра начнется цветочный праздник, миледи. В этом году он посвящен северной азалии.
- Пойдете ли вы туда?
- Е...сли служба потребует, миледи.
Лицо Итана - благородные тонкие черты, умные глаза - было бледным и изможденным. Похоже, он и вправду покидал дворец лишь тогда, когда того требовали дела. И он был робок - первый робкий человек, встреченный Мирой в столице. Девушка почувствовала нечто вроде азарта: разговорить Итана, узнать его мысли. Обыкновенно люди сами рассказывали о себе, без спросу и много - куда больше, чем следовало бы. Молчаливый секретарь вызвал у Миры интерес.
Девушка спросила, нравятся ли ему северные азалии, любит ли Итан весну, бывал ли на Севере и на Юге, в какой земле поселился бы, доведись ему покинуть столицу. Он отвечал: да, миледи. Нравятся, миледи. Никак нет, не довелось побывать. Столица прекрасна, миледи. Я хотел бы жить в ней всегда и служить владыке.
