Наследница огня - Маас Сара Дж. (электронная книга txt) 📗
– Убирайся, – велел Рован, даже не взглянув на нее.
Гарель, наоборот, поднял голову. Чувствовалось, что ему больно. В его рыжих глазах отражалась боль вместе с ярко горящими свечами. Неужели уколы иглами могли заставить страдать такого сильного, смелого воина? Или виной слова на древнем языке, которые Рован выкалывал ему вокруг сердца и грудной клетки? По каким-то причинам Гарель решил добавить к имеющимся татуировкам новые. А старых у него было более чем достаточно. Издали они сливались в один черный узор, пересекаемый белыми линиями шрамов.
– Хочешь поесть? – спросила Селена, продолжая глазеть на татуировку, кровь и железный сосуд с чернилами.
Похоже, Рован с одинаковой легкостью и умением держал в руках и меч, и иглу. Не сам ли он делал татуировки на своем теле?
– Оставь здесь, – бросил ей Рован.
Чувствовалось, он готов откусить ей голову. Придав своему лицу выражение полного безразличия, Селена поставила поднос на кровать и направилась к двери.
– Прошу прощения, что помешала.
Какими бы ни были причины для новой татуировки, какими бы ни были отношения между Рованом и Гарелем, она не имела права вторгаться. Боль в глазах гостя была красноречивее слов. Такая боль была ей знакома. Взгляд Гареля метался между нею и Рованом. Он раздул ноздри. Пытался ее почуять.
Ей нужно немедленно убираться отсюда.
– Простите, – еще раз пробормотала Селена и вышла.
Пройдя всего пару шагов, она привалилась к стене, растирая себе лицо и лоб. Какая же она дура! Рован – ее учитель. Она – ученица. Какое ей дело до того, чем он занимается вне развалин храма, куда они ходят каждый день? С чего она взяла, что он будет рассказывать ей о своей жизни? Происходящее за дверью его комнаты не касалось ее и не должно было касаться. Разве она охотно рассказывает другим о себе?
Умом она все понимала. Но скрытность Рована почему-то больно задевала.
Селена уже собиралась брести к себе, как дверь комнаты снова открылась и оттуда выскочил взбешенный Рован. Он буквально искрился гневом. Однако это не испугало, а, наоборот, подхлестнуло Селену вновь приблизиться к опасной черте. Лучше гнев, чем беззвучная тьма, норовящая увлечь ее в бездонную пропасть. Селена знала: сейчас он накричит на нее. И все же она успела спросить:
– Ты делаешь это ради заработка?
– Во-первых, это не твое дело. – Рован сверкнул зубами. – Во-вторых, я бы никогда не опустился так низко.
Рован выразительно посмотрел на нее, и в его взгляде было все, что он думал о ее прежнем ремесле.
– Лучше бы дал мне пощечину, чем так.
– Чем как?
– Чем без конца напоминать мне, до чего я жалкая и никчемная трусиха. Поверь, я и сама это знаю. Так что лучше ударь меня. Я устала глотать оскорбления и утираться. Между прочим, ты даже не соизволил предупредить, чтобы тебя не беспокоили. Если бы ты сказал хоть слово, я бы и не сунулась в твою комнату. Мне стыдно, что я влезла вот так. Но ты бросил меня внизу.
От последних слов ей самой стало страшно. Потом горло сдавила боль.
– Ты бросил меня, – повторила Селена.
Вокруг нее снова разверзалась бездна. Возможно, отчаянный страх перед этой бездной заставил ее прошептать:
– Я не бросала никого. Никого.
До этого момента Селена и не подозревала, как ей это важно и как ей хочется, чтобы Ровану не было на нее наплевать.
Его лицо снова начало мрачнеть.
– Я ничего не могу тебе дать. И ничего не хочу давать. Иных объяснений, кроме тех, что связаны с твоим обучением, ты от меня не услышишь. Меня не волнует, через какие испытания ты успела пройти или что ты собираешься дальше делать со своей жизнью. Чем раньше ты перестанешь скулить и жалеть себя, тем раньше мы расстанемся. Ты для меня ничего не значишь, и мне наплевать, как ты к этому относишься.
Тоненький звон в ее ушах перерос в гул. А ниже был такой знакомый пласт оцепенения и отупения, когда уже ничего не видишь, не слышишь и не чувствуешь. Селена сама не понимала, почему все происходит именно так. У нее тоже были все основания ненавидеть Рована, но… Как было бы здорово, если хотя бы одна живая душа знала о ней всю-всю правду и при этом не испытывала бы к ней ненависти.
О таком можно было только мечтать.
Она молча пошла к себе. И с каждым шагом свет внутри ее дрожал, как пламя свечи на ветру.
Пока не погас.
Глава 34
Селена не помнила, как пришла в свою комнату, как повалилась на кровать, даже не сняв сапоги. Снов своих она тоже не помнила. Утром она проснулась в каком-то тусклом мире. Обычно голод и жажда хватали ее за горло с первых же минут. Но сегодня она не ощущала ни того ни другого. Встав, она двинулась на кухню – помогать готовить завтрак. Окружающий мир по-прежнему оставался бесцветным. Звуки, обычно такие громкие и резкие, тоже слышались как будто сквозь плотно закрытые двери. Однако внутри у нее был странный покой. Она чувствовала себя камешком в ручье.
Она не заметила, как прошел завтрак. Кухня опустела. Кажется, рядом говорили двое. Шепот принадлежал Малакаю. Смех – Эмрису.
– Ты только посмотри, – произнес Эмрис, подойдя к чану, в котором она мыла посуду, рассеянно глядя в сторону двора. – Какой подарок мне Малакай купил!
Перед ее глазами блеснула золотая рукоятка. Только сейчас до Селены дошло: это нож. Новый нож с золотой рукояткой. Это была шутка. Богам захотелось пошутить. А может, боги всерьез ее ненавидели.
Рукоятку украшала чеканка с изображением цветков лотоса. Впадинки заполняла лазурная эмаль, отчего вся цветочная гирлянда напоминала речную волну. Эмрис улыбался. Его глаза сверкали. Какая знакомая форма ножа. Где-то она уже видела похожий, и игру солнца на блестящей золотой поверхности тоже видела…
– Я его купил у торговца с южного континента, – пояснил Малакай.
Чувствовалось, он рад не меньше Эмриса.
– Прямо из далекого Эйлуэ.
Эти слова разорвали завесу, удерживавшую Селену в оцепенении. Неужели, кроме нее, больше никто не слышал оглушительного треска?
Пространство вокруг нее наполнилось ревом, воем, плачем, криками. Целая лавина звуков, среди которых выделялся истошный, нечеловеческий вопль служанки, когда та вошла в спальню родителей Селены и обнаружила ее, лежащую между трупами отца и матери.
В этом крике почти потонули слова Селены:
– Мне наплевать.
Внутренний крик заставил ее повысить голос. Ее дыхание участилось.
– Мне на-пле-вать! – повторяла Селена. – На-пле-вать! На-пле-вать!
Стало тихо. Потом с другого конца кухни послышались слова удивленного и явно напуганного Локи:
– Элентия, не груби нам.
Элентия. Элентия. «Дух, который нельзя сломить».
Вранье. Повсюду одно сплошное вранье. И Нехемия ей врала. И насчет этого дурацкого имени, и насчет своих замыслов. Насчет всего. А потом исчезла из мира живых. А Селене остается лишь смотреть на красивые ножички, похожие на кинжал, который эйлуэйская принцесса носила с такой гордостью. Нехемия ушла, а она осталась. С пустыми руками.
Селену затрясло. Казалось, ее тело вот-вот расползется по швам.
– Мне наплевать на вас, – прошипела она Эмрису, Малакаю и Локе. – Мне наплевать на твой ножик. И на истории о твоем маленьком жалком королевстве – тоже.
Эмрис застыл в немом удивлении, пригвожденный взглядом Селены. Малакай и Лока подбежали к нему, загородив собой. Оба оскалили зубы. Прекрасно. Пусть почувствуют угрозу.
– Оставьте меня в покое. Живите своей никчемной жизнью, а ко мне не лезьте!
Она кричала и не могла остановиться, потому что внутри слышала другие крики. Она перестала что-либо понимать и не могла отличить верх от низа. И все потому, что Нехемия ей постоянно врала. А ведь когда-то принцесса клятвенно обещала ей говорить только правду. Нехемия нарушила клятву. Более того, подстроив свою гибель, она разбила Селене сердце.
В глазах Эмриса блестели слезы. Слезы огорчения? Жалости к ней? Гнева? Ей было по-настоящему наплевать. Лока и Малакай все так же стояли между ними, негромко рыча. Совсем как псы, готовые защищать хозяина. Нет, не псы. Семья. Они ощущали себя семьей и держались вместе. Тронь кого-то одного – остальные порвут тебя в клочки.
