Руины (ЛП) - Байерс Ричард Ли (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Когти! Когти Правосудия! Ко мне!
Быстро как могли, серебряные избавились от своих противников и полетели в ее направлении. Поднимаясь в южном секторе неба, Тамаранд поглядел на нее с удивлением и, без сомнения, с тревогой. Но он не пытался отменить ее распоряжение или напрасно терять время на расспросы. Вместо этого усилив волшебством собственный голос, он направил оставшихся у него воинов в нужные места, стремясь залатать бреши, которые она только что создала в рядах сражавшихся. Тем временем войска Саммастера подняли ужасный шум и ринулись вперед.
Когти подлетели и закружили вокруг Хаварлан и Бримстоуна.
— Что мы делаем? — спросил Ажак.
— Саммастер находится вон в той башне, хотя мы и не можем видеть его. — Хаварлан дернула головой, чтобы указать, в которой. — Мы собираемся напасть на нее.
Саммастер размышлял, что случилось с Гжелани, воющим драконом, которого он послал уничтожить противников, когда он заметил оживление у барбакана. Он не ожидал, что это займет столько времени. Неужели тентийцы как-то сумели победить дракона?
Он уверил себя, что, даже если сумели, это не имело значения. Замок имел и другую оборону. Однако, было бы опрометчиво позволить врагам подобраться к источнику бешенства. Если Гжелани потерпел неудачу, он пошлет других драконов против тентийцев. Борьба в небе проходила достаточно успешно, чтобы он мог это себе позволить.
Он забормотал начальные слова заклинания, которое показало бы ему передние ворота и двор перед ними, когда заметил действия Хаварлан, других щитовых драконов и Бримстоуна. Они направлялись к башне, где он расположился. Видимо, они, наконец распознали его присутствие.
Он подумал было переместиться в другое место, но, поскольку они нашли его, он был не уверен, что это собьет их со следа. И защитные чары, которые он наколдовал, были привязаны большей частью к строению, а не к нему самому. Кроме того, ему не терпелось показать себя и бороться в открытую. Он ударил концом своего посоха об пол и рассеял покров невидимости.
Поскольку окна были со всех четырех сторон, он сделал мишенью всех круживших серебряных сразу, и немедленно прокричал несколько заклинаний. Он активировал защиту, и та сводила на нет вспышки огня драконов, солнечного света и тому подобное в непосредственной близости от шпиля.
Он насмешливо улыбнулся, затем растянул невидимые концентрические сферы защиты. Когда одна соприкоснулась с ближайшим серебряным, то ранила его словно бритвенно-острые когти, и, замахав крыльями, драконы в ярости отступили.
Плохо было, что он мог расширить сферу только до определенных размеров. Иначе он мог бы увеличивать ее, пока не разорвал бы в клочки каждого металлического в долине. Неважно. У него есть множество иных способов убить их.
Бримстоун, растворился в дыму и искрах, и появился на верхнем уровне башни, а затем отпрянул, потому что защита Саммастера ранила его даже в бестелесном состоянии. Растаяв в неясную дымку, серебряный частично перешел на другой уровень реальности только чтобы обнаружить, что оборона лича там тоже существовала. Щитовой дракон, который выглядел столь же древним и могущественным как Хаварлан, давний противник Культа Дракона по имени Ажак, если Саммастеру не изменяла память, попытался перенестись сквозь пространство, а затем зашипел, так как магия не только не смогла переместить его, но и причинила боль.
Проревев слова силы, Хаварлан попыталась рассеять заклинания. Магические укрепления Саммастера истончились на мгновение и снова вспыхнули, сильные как и прежде.
Он вынул из кармана луковицу, зачитал заклинание, и сорвал кожуру. Серебряный завизжал и закрутился, потому что с его тела сдирались полосы плоти. Лич обжег другого змея ливнем кислоты, затем выпустил теневой меч на третьего. Клинок, по сути, был движущейся брешью в зловещее небытие между мирами, и когда оно ранило рептилию, то поглотило и уничтожило ее.
Тем временем, серебряные изо всех сил пытались достать его собственными чарами, но им это совершенно не удавалось. Саммастер ликующе засмеялся.
Лежа в середине скелета древнего дракона, Дорн наблюдал, как змеи Саммастера побеждали его союзников. Было очевидно, что Кара и другие проигрывали, и он презирал себя так горько, как никогда в жизни, за то, что был неспособен помочь им.
Однако, со временем к нему весьма неожиданно пришла новая мысль: он имел основания презирать себя, но не потому, что он уродливый или странный, и не потому, что ржавый дракон ржавчины снова покалечил его. А потому, что отчаялся. После того, как он добрался до долины и обнаружил Кару живой, он поклялся, что никогда не сделает этого снова. И все же он сорвался, погрязнув в страданиях и ненависти к самому себе, в то время как любимая женщина, друзья, и весь Фаэрун были в опасности.
Не имело значения, что он потерял руку. Оставшаяся человеческая все еще могла махать мечом. Или что его металлическая нога была оцепеневшей и истонченной. Другие люди могли ходить на деревянных протезах, а он был, по крайней мере, немного лучше экипирован. Или то, что непробиваемое железо больше не защищает половину его тела. У Рэруна, Уилла, и Павла никогда не было такого преимущества, и это не мешало им убивать змеев.
Дорн выполз из-под ребер, затем попробовал встать. Тонкие кривые остатки железной ноги не заскрипели и не согнулись под его весом сразу же. Это было уже что-то. Он лишь хотел бы, чтобы конечность имела большую чувствительность. Хромая, он прошел несколько шагов, пытаясь привыкнуть к своему состоянию и понять, как сохранить равновесие после исчезновения тяжести его искусственной руки.
Все свидетельствовало, что он был в ужасном состоянии, и было сомнительно, что он вообще сколько-нибудь продержится. Но все, о чем он просил Повелителя Зверей — нет, проклятье, Ландатера, бога надежды Павла — о возможности нанести один точный удар, пока какой-нибудь дракон не разорвет его.
Большая часть сражения все еще происходила в небе, а он не мог больше пускать стрелы. Но периодически тот или иной из змеев Саммастера пикировал к земле, и он караулил, когда кто-нибудь приземлится.
— Стойте! — сказал Уилл, и люди, кравшиеся позади него, встали.
Он наклонился и удостоверился, что увиденное на полу было реальным. Там был глиф, который, без сомнения, сотворит какую-то неприятность, когда кто-то переступит через него. Сам по себе символ был совершенно невидимым, но кончик пальца Саммастера смазал вековую пыль и грязь, когда чертил на зеленом мраморе, и света, который Павел создал на конце своей булавы, чтобы осветить их путь, как раз хватило, чтобы обнаружить отпечаток.
— Рассеять? — спросил Огненные Пальцы.
— Нет, я все сделаю. Уилл послюнявил палец и потер край глифа, чтобы размыть его. Волшебство сразу же потекло из него, вонзаясь в палец как жало пчелы и заполняя коридор волной зрительных искажений.
— Отлично сработано, — улыбнулся Целедон.
Уилл пожал плечами.
— Это было не трудно. Как и другие ловушки. Я полагаю, что мы, наконец, достигли места, где Саммастер исчерпал вдохновение.
— Дай-то Серебрянная Леди, — сказал Сурини, — что вы правы.
Они пересекли отзывавшиеся эхом внутренние дворы, палаты и коридоры, все еще поражавшие совершенным мастерством и талантом эльфов, но холодные, пыльные и завешенные толстыми покровами паучьего шелка. Уилл задался вопросом, не захватили ли случайно строители пауков и жуков, когда прибыли в это отдаленное и пустынное место.
Как предположил Павел, противники повелителей драконов спроектировали цитадель так цитадель, чтобы помешать змеям перемещаться внутри. По большей части она была просторной и проветриваемой, но в определенных ключевых местах путь проходил через узкие участки: тесные дверные проемы, маленькие коридоры, и многократные повороты.
Увы, эта предосторожность не сдержала владык драконов, поскольку, как и снаружи, пол был усыпан костями, хрустевшими под ногами неосторожно ступивших исследователей. Уилл подумал, что осаждавшие прорвались почти к самому сердцу бешенства прежде, чем последние выжившие эльфы наконец остановили их.
