Песнь Сюзанны - Кинг Стивен (лучшие книги онлайн txt) 📗

Долгая пауза.

— Нет. Я сказал все, что мог. Перестань спрашивать меня.

— Я перестану, когда ты скажешь правду. Ты знаешь…

— Да, ладно, я знаю, к чему ты клонишь. Тебя это устраивает?

— Пока нет. Скажи мне, что…

— Я — Ган или одержим Ганом. Точно сказать не могу, но, возможно, разницы и нет, — Кинг заплакал, молчаливыми и ужасными слезами. — Но это не Дис, я отвернулся от Диса, я отверг Диса, казалось бы, этого достаточно, но нет, ка всегда недовольна, эта жадная, старая ка, так ведь она сказала, не правда ли? Что сказала Сюзан Дельгадо перед тем, как ты ее убил, или я убил, или убил Ган. «Жадная старая ка, как я тебя ненавижу!» Независимо от того, кто ее убил, произнести эти слова заставил ее я, потому что я ненавижу ка, еще как ненавижу. Я противлюсь желаниям ка, и буду противиться, пока не ступлю на пустошь в конце тропы.

Роланд, сидевший за столом, при упоминании имени Сюзан побледнел, как мел.

— И все равно ка приходит ко мне, выходит из меня, я перевожу ее, меня заставляют ее переводить, ка изливается из моего пупка, как лента. Я — не ка, я — не лента, она просто проходит через меня, и я это ненавижу, я это ненавижу! Куры кишат пауками, вы это понимаете, кишат пауками!

— Прекрати хныкать, — бросил Роланд (на взгляд Эдди, без малейшего сочувствия), и Кинг замолчал. Стрелок посидел, задумавшись, потом поднял голову. — Почему ты перестал писать историю после того, как я добрался до Западного моря?

— Ты что, совсем тупой? Потому что я не хочу быть Ганом. Я отвернулся от Диса, мне следует точно так же отвернуться от Гана. Я люблю жену. Я люблю детей. Мне нравится писать, но я не хочу писать твою историю. Мне все время страшно. Он смотрит на меня. Глаз Короля.

— Но с тех пор, как ты перестал писать, он на тебя не смотрит, — уточнил Роланд.

— Да, с тех пор он на меня не смотрит, он меня не видит.

— Тем не менее, ты должен продолжить.

Лицо Кинга перекосило, как от боли, потом вновь разгладилось, снова стало спокойным, как во сне. Роланд поднял покалеченную правую руку.

— И взявшись за продолжение, ты начнешь с того, как я потерял пальцы на этой руке. Ты помнишь?

— Омароподобные чудовища, — ответил Кинг. — Откусили их.

— И откуда ты это знаешь?

Кинг улыбнулся и шумно выдохнул, изображая ветер.

— Ветром принесло.

— Ган сдвинул этот мир и двинулся дальше. Ты это хочешь сказать?

— Ага, и мир рухнул бы в бездну, если бы не великая черепаха. Вместо того, чтобы падать и падать, он приземлился на ее панцирь.

— Так нам говорили, и мы говорим, спасибо тебе. Начнешь с того, как чудовища откусили мои пальцы.

— Дад-а-джум, дад-а-вальцы, чертовы омары отъели тебе пальцы, — и Кинг рассмеялся.

— Да.

— Ты бы избавил меня от многих неприятностей, если бы умер, Роланд, сын Стивена.

— Я знаю. То же самое можно сказать не только обо мне, но и обЭдди, и об остальных моих друзьях, — тень улыбки искривила уголки рта стрелка. — Потом, после омароподобных чудовищ…

— Эдди идет, Эдди идет, — прервал его Кинг и небрежно махнул рукой, как бы говоря, что он все знает и незачем Роланду тратить попусту его время. — Узник, Толкач, Госпожа Теней. Мясник, пекарь и свечных дел мастер, — он улыбнулся. — Как говорит мой сын Джо. Когда?

Роланд моргнул, застигнутый вопросом врасплох.

— Когда, когда, когда? — Кинг поднял руку и Эдди в изумлении увидел, как тостер, вафельница и сушилка, на которой стояли чистые тарелки поднялись и выплыли в солнечный свет.

— Ты спрашиваешь, когда тебе следует снова начать работу?

— Да, да, да! — нож сорвался с сушилки, пересек комнату и вонзился в стену. А потом вся кухонная утварь вернулась на прежние места.

— Слушай песню Черепахи, крик Медведя, — ответил Роланд.

— Песнь Черепахи, крик Медведя. Матурин, из романов Патрика О’Брайана. [92] Шардик, из романа Ричарда Адамса. [93]

— Да. Если ты так говоришь.

— Хранители Луча.

— Да.

— Моего луча.

Роланд пристально всмотрелся в него.

— Ты так говоришь?

— Да.

— Тогда пусть так и будет. Услышав песнь Черепахи и крик Медведя, ты должен снова начать писать.

— Когда я открываю глаз в твой мир, он видит меня, — пауза. — Оно.

— Я знаю. Мы постараемся защищать тебя в эти моменты, точно так же, как пытаемся защитить розу.

Кинг улыбнулся.

— Я люблю розу.

— Вы ее видели? — спросил Эдди.

— Конечно, в Нью-Йорке. Надо подняться по улице от отеля «ООН-Плаза». Раньше там был магазин деликатесов. «Том и Джерри». Чуть в глубине. А теперь на месте магазина пустырь.

— Ты будешь рассказывать нашу историю, пока не устанешь, — продолжил Роланд. — Когда ты больше не сможешь ее рассказывать, когда песня Черепахи и крик Медведя станут едва слышными, тогда ты прервешься, чтобы отдохнуть. А как только вновь появятся силы, будешь писать дальше. Ты…

— Роланд…

— Сэй Кинг?

— Я сделаю, как ты говоришь. Я буду слушать песнь Черепахи и, всякий раз, услышав ее, продолжу писать твою историю. Если буду жив. Но ты тоже должен слушать. Ее песню.

— Чью?

— Сюзанны. Ребенок убьет ее, если вы не поспешите. А ваши уши должны быть очень чуткими.

Эдди в испуге взглянул на Роланда. Стрелок кивнул. Пора двигаться дальше.

— Послушай меня, сэй Кинг. Я рад, что мы встретились в Бриджтоне, но теперь мы должны покинуть тебя.

— Хорошо, — в голосе слышалось столь искреннее облегчение, что Эдди едва не рассмеялся.

— Ты останешься на этом месте, там, где сейчас стоишь, еще на десять минут. Ты понимаешь?

— Да.

— Потом ты проснешься. В очень хорошем настроении. И забудешь, что мы побывали здесь, будешь помнить об этом только на самых глубоких уровнях своего сознания.

— В ямах на дне, заполненных илом.

— В ямах на дне, заполненных илом, именно так. А наверху ты будешь думать, что прилег поспать. И отлично выспался. Ты поедешь за своим сыном, а потом уже с ним, куда нужно. Ты будешь отлично себя чувствовать. Будешь жить полноценной жизнью. Напишешь много историй, но каждая из них будет в большей или меньшей степени связана с этой. Ты понимаешь?

— Йя-я, — ответил Кинг голосом уставшего и чем-то раздраженного Роланда, и Эдди вновь почувствовал бегущие по спине мурашки. — Потому что видимое не может оставаться невидимым. А то, что известно, не может быть неизвестным, — он помолчал. — За исключением, возможно, смерти.

— Да, возможно. Всякий раз, когда ты услышишь песнь Черепахи, раз уж так все это звучит для тебя, ты будешь вновь браться за нашу историю. Единственную реальную историю, которую ты должен рассказать. А мы постараемся тебя защитить.

— Я боюсь.

— Знаю, но мы постараемся…

— Я не об этом. Я боюсь, что не успею закончить ее, — теперь он не говорил — шептал. — Боюсь, что Башня упадет, а вина за это ляжет на меня.

— Это решать ка, не тебе, — ответил Роланд. — Или мне. Думаю, мы получили ответы на все вопросы. А теперь… — он кивнул Эдди, встал.

— Подождите, — вырвалось у Кинга. — Мне разрешено отправить почту, но только один раз.

«Говорит, как заключенный в колонии строгого режима», — подумал Эдди, а вслух спросил:

— И кто разрешает вам отправить почту, Стив?

Кинг нахмурился.

— Ган? — задал вопрос самому себе. — Это Ган? — потом, словно солнце, пробивающееся сквозь утренний туман, лоб его разгладился, на губах появилась улыбка. — Думаю, я сам! Я могу послать себе письмо, может, даже маленькую посылку… но только раз, — улыбка стала шире. — Все это… похоже на сказку, не так ли?

— Да, действительно, — согласился Эдди, думая о стеклянном дворце, который перегородил автостраду в Канзасе.

— И что ты сделаешь? — спросил Роланд. — Кому отправишь письмо или посылку?

— Джейку, — без запинки ответил Кинг.

— И что ты ему скажешь?