Малышка и Карлссон - Гурова Анна Евгеньевна (полная версия книги .TXT) 📗

– Эх, Карлссон, Карлссон,– проговорила она нежно и печально, проводя ладонью по выпуклой груди и почему-то стараясь не задеть ран – так, словно он жив и может чувствовать боль.– Если бы ты был жив, как это было бы здорово… Но ты не виноват, что умер и оставил нас одних. Прощай, любимый!

Слова были банальными и даже смешными. Лейка это понимала, но других у нее не было. Наверное, более уместна была бы какая-нибудь поминальная молитва, но Лейка не знала ни одной. Ни христианской, ни языческой. Зато она вспомнила песню, которую пели Дети Ши. Она закрыла глаза и запела…

Если бы глаза ее были открыты, она бы наверняка тут же замолчала, увидев, как при первых же словах сидевший в углу монстр оскалился и надвинулся на нее…

Но он перемещался совершенно бесшумно, и Лейка не открыла глаз и продолжала петь… Она снова видела возникающую из тумана сияющую фигуру. Видела, как Дух вод (или кто-то там еще) наклоняется, протягивает руку Наташе… Нет, не Наташе. Вместо Наташи рядом с Лейкой почему-то стоит Катя…

Монстр навис над Лейкой, так и не дотронувшись до нее. А спустя несколько мгновений он так же бесшумно отступил. Лейка так и не узнала, что ее едва не разорвали на части. И она пела, не открывая глаз, и потому не увидела и того, как сами собой затягиваются страшные раны на теле Карлссона.

Она ничего не заметила, когда открыла глаза.

– Прощай,– шепнула она и поцеловала Карлссона в губы…

И, отшатнувшись, пронзительно взвизгнула.

Воистину в эту ночь она визжала больше, чем за всю свою прежнюю жизнь. Но как не завизжать, если покойник отвечает на твой поцелуй?!

Глава сорок третья,

в которой Лейка узнает о нечеловеческой сущности

Карлссона, Дима знакомится с Хищником, а несколько

дурно воспитанных молодых людей навсегда

избавляются от привычки докучать незнакомцам

Лейка лежала на руках Карлссона. Голова ее покоилась на его плече. Плечо было твердое и теплое. Как раньше. Карлссон нес ее, но шаг у него был такой ровный, что у Лейки возникло ощущение, будто она плывет. Вокруг прыгали тени, переплетения труб над головой стремительно убегали назад – Карлссон нес ее очень быстро. Лейка немного повернула голову и увидела сзади того, существо, которое притащило ее сюда. Существо передвигалось на трех конечностях. В четвертой оно несло лампу.

– Кто это? – спросила Лейка шепотом.

– Огр. Хищник.

– Огр… – И, еще тише: – А ты?

– И я – огр. Огр-Охотник.

Лейка покрепче обняла его шею, потерлась носом о могучее плечо, вдохнула запах нагретой гальки:

– А знаешь… мне все равно,– прошептала она.– Мне все равно, кто ты…

Позади раздалось ворчание.

– Что он сказал? – спросила Лейка.

– Сказал: надо тебя съесть. Что от близости огра и человеческой женщины рождается сид.

– Сид?

– Эльф, по-вашему.

– Это правда?

– Нет, он шутит. Не бойся.

– Я не боюсь…

«…С тобой я ничего не боюсь»,– добавила она мысленно.

Хищник снова заворчал.

– Что он говорит?

– Что ты веселая.

– Я?!

Карлссон что-то произнес. Не по-шведски: на другом языке.

Хищник ответил.

– Он говорит: когда он попросил тебя позвать из Долины Тумана мою суть, ты сказала, что не ешь людей.

– А что тут смешного?

– Это наша старая шутка. Один огр говорит другому: «Знаешь, с каждым прожитым столетием я все меньше люблю людей. Боюсь, когда придет мое время уйти в Долину Тумана, я совсем перестану их есть»,– Карлссон негромко засмеялся.– Еще он сказал, что самая забавная шутка: позвать меня из Тумана охотничьей песней сида. Он сказал: ты первая додумалась до такого. Даже он не сразу понял эту шутку – и едва не откусил тебе голову. Но он увидел, что я возвращаюсь,– и понял. Кто научил тебя этой песне?

– Подруга,– сказала Лейка.– Она… колдунья.

– И ты.

– Да. Она тоже так сказала. Твой… огр поэтому принес меня к тебе?

– Нет. Он ждал не тебя, а Малышку. Он слишком поздно понял, что ты – это не она. Он много времени провел там, где очень сильно пахнет химией,– и плохо различал запахи, а по внешности он вас, людей, не всегда хорошо различает.

– Я очень испугалась,– призналась Лейка.– А зачем ему нужна Катя?

– Уже не нужна,– ответил Карлссон.– Ты уже всё сделала.

Он остановился перед бетонной стеной и посторонился, пропуская Хищника.

Тот погасил лампу, все погрузилось во тьму, а потом раздался натужный скрип, и в подвал проник синеватый лунный свет.

– Куда теперь? – спросила Лейка, когда они оказались снаружи, в незнакомом ей дворе.– Это ничего, что ты голый? Может, стоит тебе надеть что-нибудь?

– Ничего. Нам недалеко.

Лейка думала: он поставит ее на ноги, но он этого не сделал. Двинулся к арке, по-прежнему держа ее на руках. Лейка была не против. Ей было очень уютно у него на руках.

…А в арке их поджидали.

– Эй, мужик! Погоди! Закурить есть?

– Э-э-э! Да он – голый!

– А девка – одетая! Непорядок, пацаны! Слышь, ты! Стой! Стоять, кому сказано!

Прямо перед ними возник широкий силуэт… Но Карлссон продолжал двигаться с той же скоростью. И силуэт пропал. Впрочем, исчезновение это сопровождалось сочным ударом шмякнувшегося о стенку тела. И – топот нескольких пар ног. Удаляющийся. Зато Лейка увидела, как вспыхнули позади два зеленых огонька. Хищник следовал за ними.

«Интересно, что будет, когда мы окажемся на улице?» – подумала она.

Но до улицы они не добрались.

Еще один двор. Карлссон остановился, вновь пропуская вперед Хищника,– тот с разбега прыгнул на стену и вскарабкался, вернее сказать, побежал вверх. Легко, как по горизонтали. Но Карлссон его окликнул. И Хищник, оттолкнувшись от стены, приземлился рядом с ними.

– Я немного… устал,– сказал Карлссон Лейке.– Он поднимет тебя наверх.

Оп! Мохнатая лапа анакондой обвилась вокруг Катиного туловища, и через десять секунд она уже стояла на железном балкончике высоко над землей – напротив приоткрытой двери. Карлссон присоединился к ним еще через три секунды. Беззвучно перемахнул через перила… Приложил палец к губам. Затем сделал знак Хищнику – и тот просочился (совершенно удивительно, учитывая его габариты) в дверную щель. А еще через несколько секунд изнутри донесся короткий приглушенный вскрик.

Карлссон, обогнув Лейку, устремился в квартиру. Лейка шагнула за ним, дверь за ней сама собой закрылась. Что-то обрушилось на пол, а потом зажегся свет.

Посреди длинного коридора стоял Карлссон с фонариком, а у его ног на полу, держась двумя руками за горло, взъерошенный, с выпученными глазами сидел Димка.

– Вот дерьмо… – пробормотал Димка и закашлялся.– Так я и думал, что никакая это, на хрен, не собака!

Хищник оскалился:

– Нет, Охотник, я его все-таки съем! – прорычал он по-шведски. Лейка уже навострилась въезжать в его «прононс». Конечно, словарный запас шведского у нее был довольно-таки ограниченный. Но у Хищника, судя по всему, тоже.

– Он что, понимает по-русски? – спросила она Карлссона.

Тот покачал головой.

– Угадывает по интонации,– сказал он.– Вставай, человечек. Да, это не собака. Думаю, тебе стоит помолиться.

– Почему это? – насупился Димка.– Что я такого сделал?

Лейка глядела на него не без восхищения. Она, когда увидела Хищника, едва не померла от страха, а Димка – ничего. Хорохорится…

– Я тебе поручил кое-что,– напомнил Карлссон.

– Что именно? – Дима хотел встать, но Хищник придвинулся к нему, облизнулся – и Дима остался на месте.

«Он и вправду на собаку похож»,– подумала о Хищнике Лейка. У Стасика одно время жила кавказская овчарка. Вот она была точно такая же. Зверюга. Слушалась только Стасикова отца, и то с большой неохотой. Остальных домашних – терпела. В итоге овчарка кого-то покусала, ее увезли на дачу и посадили на цепь. Стасик рассказывал – отличный сторож получился.