Близится утро - Лукьяненко Сергей Васильевич (полные книги .txt) 📗
Я молча толкнул вперед Петера. Тот затараторил по-османски, размахивая руками и то и дело указывая на нас.
На лицах осман появилось недоумение.
Петер даже повысил голос, не то угрожая османам, не то упрашивая. Но старший лишь покачал головой и твердым шагом пошел к выходу из ангара. Арнольд, мрачно наблюдавший за ним, двинулся следом. Похлопал по плечу, когда османец уже собрался выйти.
Османец повернулся.
И получил такой удар в челюсть, от которого кулем рухнул наземь.
Вот теперь на лицах осман недоумения не осталось. Через миг, похватав разбросанные инструменты, они с воплями бросились на нас.
А мы – на них.
Драка была недолгой. Все-таки перед нами оказался мастеровой люд, умевший ухаживать за планёрами, а не сражаться. Арнольд и Луи, вырвавшись вперед, разметали заводил. Святой Столб, которым орудовал епископский охранник, несколько раз взвился и опустился, вколачивая в осман превосходство правильной веры, Арнольду же любое оружие было излишним. Уцелевшие враз потеряли боевой задор и обратились в бегство. Жерар, с неожиданным для его сложения проворством, догнал одного из беглецов и оглушил кулаком. Лишь двое успели выскочить из ангара и бросились к казармам. Антуан проворно достал пулевик – и тут же опустил. И верно, выстрел переполошил бы солдат немедленно, а так у нас было несколько минут – беглецы берегли дыхание и бежали молча.
– Прикажи им готовить планёр! – велел Арнольд Петеру. – Хелен, смотри, правильно ли они все делают! Кто будет лукавить – пристрели!
Пятеро мастеровых, оставшихся на ногах, приказу не прекословили. Заметались между планёрами. Один что-то затараторил, то умоляюще воздевая руки к небу, то указывая на люк в полу. Люк был закрыт на огромный крепкий замок со стальной дужкой и двумя прихотливыми прорезями для ключа. Над ним стоял простой полиспаст с длинной деревянной люлькой.
– Они говорят, что толкачи в подвале, под замком! – крикнул Петер.
Я бросился к люку. Всю недолгую схватку я простоял, прикрывая женщин и стариков, теперь настал мой долг поработать.
Замок оказался местной работы. Но сделан был на совесть, не меньше получаса с таким возиться, если без отмычек. На лицах осман сквозь панику проступала радость – ничем не рискуя, они чинили нам препятствие.
– Марк! – не колеблясь позвал я. – Замок! Убери его!
Маркус понял, молодец. Подбежал, даже не касаясь замка протянул руку – и нас обдало холодом. Он не стал мелочиться – убрал и замок, и крепкую дубовую крышку.
Лица осман пошли пятнами. Что Словом можно сделать, а что нельзя, они знали.
– Быстро! – рявкнул я.
Трое осман бросились вниз, двое закрутили рычаги полиспаста, опуская люльку. Внизу, в темноте, кипела работа – мастеровые, надрываясь, что-то тащили к подъемнику.
– Там уже гости пожаловали, – сказал Петер, подходя к нам. – Ильмар?
Я кивнул. Подхватил оброненный кем-то бронзовый молоток на длинной ручке. Какое-никакое, а все-таки оружие.
– Помоги… этим. – Я кивнул в сторону надрывающихся над воротом осман. – Чем быстрее, тем лучше. Хелен!
Летунья обернулась ко мне. Она открыла круглый люк в хвосте планёра – внутри были какие-то деревянные салазки и болтались два поблескивающих медных провода.
– Ты смотри, чтобы толкач правильно ставили, а в бой не лезь, – попросил я. – Хорошо?
Хелен ответила не сразу. Поколебалась, потом неохотно кивнула.
Я пошел к мужчинам. Вся наша маленькая группа стояла у открытой двери ангара. У Антуана и Арнольда были в руках пулевики, остальные вооружились чем смогли.
А от казарм бежали, рассыпаясь в атакующую цепь, османские солдаты. Не меньше сотни, значит, не только те, что на плацу стояли.
Чем нам помогут два ручных пулевика? Эх, тут бы скорострельный пулевик! Вроде того, с которым его светлость лорд Хамон от иберийцев отбивался…
Откуда-то из-за спины вынырнул Маркус, по-деловому направился к Арнольду. Я молча поймал его за плечо, развернул, толкнул назад. Мальчишка гневно выкрикнул:
– Я дерусь не хуже!
– Уймись, Марк, – попросил я. – Уймись, без того тошно. А то не пожалею последней минуты, сниму ремень и выдеру… на память.
Маркус от гнева побледнел… но вдруг изменился лицом. Понял, видно.
– Ильмар, я могу повести второй планёр!
– Нет. – Я покачал головой. – Не можешь. Иди в кабину, живо!
– Я заберу у них оружие! – кивая на приближающихся осман, выкрикнул Маркус.
– У всех?
Сколько бы ни было в Маркусе детского желания вертеться в гуще событий и себя геройски проявить, но и понимания хватало. Он задергал головой, тоскливо озирая плененных мастеровых, что уже тащили к планёру первый толкач, молчаливо наступающих осман, наш жалкий строй…
– Иди, мальчик, – сказал я. – Иди. Не твое это дело – убивать. Тут ты не помощник. Нам бы пулевик скорострельный – вот это в самый раз.
– Я не знаю! – Маркус топнул ногой – жестом, что у взрослого аристократа показался бы грозным, а у него – детской истерикой. – Там, в Холоде, их десятки, сотни! Но мне нужно хотя бы видеть, хотя бы помнить, как пулевик убирали на Слово!
Я схватил его за плечи, тряхнул, чтобы успокоить.
– Баракальдо. Слушай меня внимательно! Вблизи городка Баракальдо! Оливковая роща, поле – на нем залегли баски-повстанцы. Наступают иберийцы и державный легион, приданный им в помощь вердиктом Владетеля. Его светлость, лорд Хамон, сдерживал натиск, сколько мог. У него был скорострельный пулевик, в него зачем-то заливали воду. Оруженосец держал ящик с лентой, в которую вшиты патроны… Ты слышишь меня? Маркус! Представь это! Представь! Преторианцы нас смяли, лорда пронзили пикой, но он, падая, поднял руку, вот так, и будто в горсть пальцы собрал… забрал пулевик на Слово.
У Маркуса затряслись губы.
– Нет… не знаю…
Он протянул было вперед руку… и опустил.
– Он там и сейчас, – крикнул я. – Слышишь? Бьет пар из дула, лента недострелянная свисает из ствола. Достань его, Маркус! Ты можешь, слышишь? Протяни руку и возьми пулевик!
И младший принц Маркус черканул по воздуху рукой, будто разрывая худую ткань.
Воздух потемнел, открывая окно в бесконечную ночь. Взвыл ветер, ледяным вихрем закружившись по ангару.
Маркус стоял, погрузив руки во тьму.
Холодом меня пробрало до костей. Ветер сотрясал, дыхание сбивая, на бронзовом молотке, что я сжимал в руке, выступил иней. Маркус, пошатываясь, все стоял, а тьма вокруг росла, будто и мы в нее погружались – туда, к последнему берегу всего сущего, к человеку, привязанному к столбу…
– Не надо! – закричал кто-то. Кажется, я сам.
Маркусу уже хватило бы времени весь ангар с планёрами на Слово взять!
Я протянул руку, превозмогая ветер. Толкнул Маркуса, но он был словно в трансе, все шарил и шарил во тьме, пытаясь достать то, что ему никогда не принадлежало, то, чего он в глаза не видел, то, что до его рождения на Слово было спрятано…
Тьма погасла, будто отрезало.
Воздух был выстужен, как зимой, и дышалось тяжко, будто в горах.
В руках у Маркуса сочился густым паром скорострельный пулевик лорда Хамона.
Такую тяжесть мальчишка только миг и в силах был удержать. Негнущимися руками я успел подхватить пулевик под маленькие бронзовые колеса, рухнул и сам, но пулевик уронил мягко, на себя. Маркус шатался, полуприкрыв глаза. Тяжелый ящик с патронной лентой упал мне на ногу, отшибая лодыжку, расплескивая брезентовую ленту, из которой тупыми свинцовыми глазками таращились патроны.
– В кабину его, живо! – прошипел я, вставая. Поволок за собой пулевик – подбежал Арнольд и в два счета водрузил оружие у столба. Луиза и Петер уже волокли мальчишку в планёр. А османы были совсем близко…
– Держи ленту! – гаркнул я, даже не глядя, что его святейшеству Жерару приказ отдаю. И епископ послушно поднял ящик с лентой на вытянутые руки.
Словно во сне все… будто опять я – безусый сопляк, в смерть не верящий, пошел за легкими деньгами в наемную бригаду баскской армии… Только не стою с плохим мечом в охране высокородного лорда, а лежу за его пулевиком, и кипит в стволе вода, залитая туда еще в Иберии…
