Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна (читать хорошую книгу .txt) 📗
— Ну, — сказал государь Варназд, — какой вам больше всего по душе?
Бемиш показал на рисунок с садовниками вокруг костра.
— А еще?
Бемиш выбрал еще.
— У вас отменный вкус, — сказал государь. — Это лучшие.
— Вы давно их написали?
— Да, семь лет назад, я тогда был в плену у Хана-лая. Это мои стражники. Видите — копье?
Бемиш побледнел. Да, ведь семь лет назад государь Варназд был в плену у мятежников, и не просто в плену: Ханалай только что не морил его голодом, вытирал на пирах пальцы о волосы, ждал только полной победы, чтобы казнить недостойного императора…
— Наверное, — сказал Варназд, — чтобы хорошо рисовать, надо плохо себя чувствовать. У меня был тогда повод жалеть себя.
— Мне не кажется, — осмелился Бемиш, — что вы тут жалеете себя. Вы жалеете этих крестьян, которые вас сторожат.
Они вышли из восьмиугольной комнаты на террасу. У балюстрады стояло легкое кресло с золотой головкой и распростертыми крыльями по краям, — казалось, что кресло летит, и несколько скамеечек для ног. Государь сел в кресло и указал Бемишу на скамеечку. Они сели, государь помолчал и спросил:
— В ваших газетах пишут, что я должен созвать парламент и передать право выборов главы правительства народу: только так-де можно справиться с произволом и коррупцией. А мои чиновники уверяют, что народ мой беден, растерян и озлоблен, что в стране множество тайных сект. Если позволить голосовать только богатым — вспыхнет бунт, если же позволить голосовать всем, то одна половина парламента будет состоять из сумасшедших сектантов, а другая — из чиновников, подкупленных бандитами. И еще говорят, что только в спокойные времена может управлять собрание, в неспокойные же времена должен править один человек. Ведь в природе собраний думать долго, а в неспокойные времена надо решать быстро, и любое долгое решение в неспокойные времена — неправильно. Что полагаете вы?
Бемишу было неудобно сидеть на своей золоченой жердочке, — что он, попугай? Он встал и сказал:
— Я полагаю, что всегда найдется тысяча доводов, почему демократия — плохая вещь. И я думаю, что все эти доводы — нечистоплотны. Я не верю, что народ так глуп, как это пытаются изобразить бессовестные политики, и, простите, государь, я уверен, что миллион глупых простолюдинов обмануть труднее, чем одного умного императора.
Варназд помолчал.
— Когда я был в плену у Ханалая, я много об этом думал. Я думал, что это мои собственные ошибки привели к гражданской войне и что самое скверное было в том, что я не очень-то был виноват в этих ошибках. Просто, если все зависит только от одного человека, чиновники вокруг хотят решить все свои проблемы, обманывая этого человека, и конечно, им это удается. И я решил, что один человек не должен править страной, потому что вообще не бывает государей, которые не ошибаются, а бывают только государи, которые думают, что не ошибаются.
Бемиш усмехнулся.
— Извините, государь, но не очень-то заметно, что вы так решили.
— Меня отговорили, — сказал Варназд, — отговорили земляне, Нан и Ванвейлен. Принялись доказывать, что выборы приведут к анархии; что народ сочтет их позором и уступкой землянам, которые диктуют свои условия освобожденному императору; что даже Ханалай понимал, что мироздание империи Ведикого Света держится на почитании Бога-Государя, а выборное собрание будут не почитать, а презирать. Может, это и так, но на самом деле все упиралось в то, что Нан и Ванвейлен понимали, что им легче будет править от моего имени, чем от имени выборного собрания. Да, они отговорили меня.
— Не думаю, — сказал Бемиш. — Вы позволили себя уговорить. Вы отнекивались от власти, пока ее у вас не было, а когда ее вам вернули, вам не очень-то захотелось от нее отказываться.
Бемиш ожидал гнева или равнодушного «нет», но государь вдруг опустил голову, и на ресницах его показались слезы.
— Странное дело, — сказал Варназд, — я ведь сам себе много раз говорил то же, что и вы. А вот вы сейчас мне сказали эти слова, — и я готов вас за них возненавидеть.
И всплеснул рукавами:
— Где же она, моя власть? Вы даже побоялись подписать у меня бумаги, те, которые завтра принесет мне на подпись Шаваш! Испугались, что Шаваш заподозрит в этом интригу, что подписанным мной бумагам не дадут ходу! А ведь вы с Шавашем друзья!
— Государь, — сказал Бемиш, — если вы все понимаете, почему вы так себя ведете? Почему не назначите дату выборов?
— Знаете, — спросил Варназд, — кто после выборов станет первым министром империи?
Бемиш пожал плечами.
— Шаваш! Я не верю, что мой народ изберет сектанта или глупца! Он изберет умного человека. Шаваш подкупит всех и понравится всем, он даже к сектантам найдет дорожку через своих шпионов, — но, пока я жив, господин Бемиш, я не потерплю, чтобы Шаваш правил моим народом. У нас нет такого бога, каков ваш Сатана, — но, поверьте мне, если бы он был, — Шаваш был бы сыном Сатаны.
Прощаясь, государь Варназд внезапно повел своего гостя в один из павильонов, где висели картины прошлых веков. Картины покрывали стену плотным пестрым ковром, подобно иконостасу, и перед прекраснейшими из них были устроены маленькие мраморные алтари с курильницей и золотым тазиком, в котором плавали свежие сосновые ветки.
Бемиш сразу увидел «девушку и дракона», — перед ней тоже стоял алтарь, и Бемиш еще с беспокойством подумал: не причиняет ли дым воскурений вреда живописи — или, наоборот, оберегает ее?
— Я хочу подарить вам ее, — сказал император. Бемиш поклонился.
— Ваша вечность, я не могу принять такой подарок.
— Но я так хочу!
— Из-за этой картины был убит человек. Она будет мне постоянно об этом напоминать.
— Кто?
— Мой управляющий Адини. Человек, который по приказу Шаваша подменил копию оригиналом.
Бемиш поколебался, раздумывая, не будет ли истолковано то, что он скажет, как наглость, и докончил:
— Я бы предпочел «садовников вокруг костра».
«Садовников» государь Бемишу, конечно, не подарил. Однако спустя два дня, на малом дворцовом приеме, вручил землянину акварель, изображавшую бешеную пляску русалок, щекотунчиков и людей вокруг вздымающегося к небу костра. Краски были болезненно ярки, зрачки людей сужены от ослепительного света, и сам костер сплетался из хоровода призрачных змеевидных демонов. Кто-то из гостей с улыбкой шепнул, что примерно так в пятом веке представляли тайные церемонии в честь бога богатства.
