Осколки небес (СИ) - Колдарева Анастасия (бесплатные полные книги .txt) 📗
— Андрюш, — раздался рядом тихий шепот.
К нему, пошатываясь, подошла Варя. Рухнула на пол как подкошенная и шумно выдохнула от облегчения, заметив, что он жив. Ощупью нашарила сорванную бесами одежду и прикрыла его, как могла. Он не отзывался. От холода не чувствовал собственного тела.
Текли минуты, а они все оставались в разрушенной церкви. Варя больше не плакала. Прямая и продрогшая насквозь, она смотрела в пустоту остекленевшими глазами и молчала.
— Его убили, знаешь, — наконец вырвалось у нее самое больное, самое сокровенное, терзавшее душу. Вырвалось и повисло в морозной темноте.
Андрей чувствовал, как ее горе заполняет все вокруг, такое огромное, что, казалось, целого мира не хватит, чтобы вместить его.
— Значит, придется молиться, — хрипло произнес он. Варя встрепенулась, значит, не ошибся. И, воодушевленный удачей, продолжил: — Думаю, ангелы не возвращаются на Небеса, потому что за них никто не просит. А мы будем. Зар взбунтовался, но не сделал плохого. Он достоин снисхождения и лучшей доли.
— Как хананеянка? — не совсем понятно уточнила Варя с надеждой в голосе, и Андрей догадался: от его ответа зависит все.
— Точно, — согласился он. — Бог — это любовь. Найдется капелька и для заблудшего ангела.
Варя вновь затихла, на сей раз полностью удовлетворенная. Возродившаяся вера ослабила скорбь, и она нашла в себе силы говорить о другом.
— Я позову на помощь.
— Не надо. Нас уже ищут. Скоро будут здесь.
Непонятно, откуда взялось знание об этом: вокруг царила глухая ночная тишина.
Варя поерзала в сомнении.
— Не уходи, останься, — попросил Андрей, и она покорилась. Робко прикоснулась к его лбу холодными пальцами, убирая налипшие волосы.
— Интересно, как случилось, что ты теперь прощен?
— Не знаю, — Андрей в изнеможении прикрыл глаза. — Я вернулся от отца Олега под утро, лег спать. Потом прилетел Зар, а потом…
— Постой. От отца Олега?
— Александра сказала, он приехал и готов со мной встретиться, если понадобится. Ну вот… — язык не слушался, наваливалось сонное оцепенение. — Я разбирал церковную утварь, и понадобилось…
— Значит, ты был на исповеди? — варин голос звучал оживленно.
— Мы просто разговаривали. Я рассказывал о своей жизни, об отце, о Заре… — от мыслей об ангеле в который раз сделалось тошно. — Давай не будем, Варь.
— Не будем, — эхом отозвалась сестра. И больше не произнесла ни слова.
Снежинки все сыпались. По залу гуляли сквозняки, и жалобно дребезжали осколки стекол в оконных решетках.
ЭПИЛОГ
Новый день застал Андрея в дороге.
Брызнув яркими лучами и рассыпав по сочной молодой траве изумрудные пятна, из-за горизонта неторопливо поднималось майское солнце, похожее на огромный маяк. Извилистая трасса то взмывала ввысь, то скользила вниз по крутым склонам, но неизменно обращалась к нему, будто именно там, в жарких объятиях земного светила, и лежал конечный пункт ее назначения.
Прохладный, пахнущий зеленью и дорожной пылью ветер со свистом задувал в щели приоткрытых окон и гулял по салону. Андрей наслаждался им — и чудесным утром, и возможностью наконец вырваться из столицы, и предвкушением долгожданной встречи с Варей.
Москва сильно тяготила его в последние месяцы. Были и вызовы в полицию, и объяснения с немногочисленной родней и отцовской женой, объявившей его в розыск. Был и разрыв с приятелями и бывшими ветреными подругами. Были дела, о которых теперь совершенно не хотелось вспоминать, и изобретательная ложь, призванная скрыть правду об истинных причинах декабрьского бегства из столицы… Андрей решал накопившиеся проблемы методично и хладнокровно. Многих настораживала безапелляционность, с которой он рвал некоторые старые контакты, и решительность, с которой вычищал мастерскую от вульгарного хлама. Показания Вари сняли с него подозрение в убийстве, а отказ от отцовского имущества породил разного рода кривотолки. Кое-кто полагал, будто какое-то тщательно замалчиваемое событие подорвало его психическое здоровье, и из человека адекватного и практичного он превратился в чудаковатого простофилю. Последнего Андрей не отрицал, хотя об истинной практичности мог бы поспорить.
Едва освободившись от обязанностей, требовавших его непременного присутствия в Москве, он собрал вещи — и уехал.
Свобода опьяняла. Упоительно свежий утренний воздух вливался в легкие. Редкие клочки облаков, похожие на потерянные рассеянным ангелом перья, завораживали первозданной красотой. Все здесь, вдали от города, казалось иным: трава ярче, небо синее, собственные впечатления глубже, а чувства пронзительнее. Каждый километр пробега приближал к Варе…
Андрей расстался с ней в конце февраля. Попрощался на промерзшем перроне Казанского вокзала, крепко обняв напоследок — и отпустил, словно оторвал от сердца. Варя уехала, февральская метельная стужа поглотила ее и стерла из жизни. В тот вечер он долго растерянно бродил по перрону, будто позабыв дорогу домой. Беречь ее и защищать казалось важным, особенно в те первые недели, когда он каждую минуту по привычке ожидал нападения и не мог расслабиться, не мог отвлечься и поверить в окончание кошмара. Когда Варя уехала, он не находил себе места. По нескольку раз в день, поддаваясь внезапным тревожным порывам, набирал номер телефона, напряжено считал гудки и успокаивался лишь при звуках знакомого голоса, летящих из динамика:
— Я в порядке, Андрюш.
Она не смеялась, не упрекала. Она все понимала.
И вот теперь, после нескольких месяцев, превратившихся в вечность, он наконец вырвался из столичной ловушки. Пусть ненадолго, всего на неделю, но с чего-то требовалось начинать. В планы входила и поездка за иконами для реставрации, и встреча с матушкой Ниной, новой настоятельницей затерянного монастыря, пришедшей на смену покойной Александре.
Сумки с личными вещами и подарками лежали в багажнике. Но главное — главное находилось рядом, на пассажирском сиденье. Андрей кинул короткий взгляд на кожаный планшет и мимолетно улыбнулся. Картонная папка внутри вызывала двойственные ощущения: какую-то тревожную, волнующую радость, сладостную и горькую одновременно. В его распоряжении были лучшие краски, бумага и кисти; Бог щедро наградил его талантом, а мать когда-то давно — благословением. Возможно, подвела память, а может, они с Варей и видели, и помнили по-разному… однако не рисовать Андрей не мог. Он и ждал вариной реакции, и боялся ее. За несколько акварелей, изображавших земные дороги и небесного ангела, он переживал так, как не переживал ни разу в жизни ни за одну из своих дорогостоящих, претенциозных картин.
Вот и сейчас, едва вспомнив о них, ощутил, как заполошно стучит сердце. Все-таки лучше было сосредоточиться на трассе, выкинув из головы сентиментальную чепуху, пока не въехал в фуру или не вылетел в кювет.
Мимо пронесся указатель грядущего поворота на Муром. Андрей скинул скорость и съехал на правую полосу. Вскоре показалось дорожное ответвление, солнце резко уплыло влево и светило теперь в боковое зеркало. Машина затряслась по потрескавшемуся, покрытому заплатами асфальту. А отличие от шоссе движение здесь было скучным: пара легковушек попалась навстречу, да пришлось обогнать пыхтящий рейсовый автобус насыщенного цвета «ультрамарин» с номером «8» за запыленным задним стеклом. Мелькнула деревенька Чулково с пересохшим речным руслом, остался позади железнодорожный переезд — и опасно петляющая дорога потекла через густые хвойные леса.
Судя по навигатору, еще минут сорок — и он окажется на месте. Варя обещала выйти навстречу и помахать рукой, чтобы не пропустил поворот, но он расценил ее слова как шутку и не рассчитывал всерьез…
Внезапно на пустынном участке дороги, зажатом в крепкие тиски леса, показалась фигура бредущего по обочине человека. Не успев толком разобраться, что к чему, Андрей рефлекторно притормозил: направление тут одно единственное, отчего бы и не взять попутчика? Перекинув через плечо куртку, тот от усталости едва плелся, ссутулившись и спотыкаясь. Обогнав его, Андрей остановил машину. Бог знает, что заставило его щелкнуть ремнем безопасности и выбраться из салона — хватило бы и опущенного правого стекла…
